У захисті є щось інтимне, одвічне, базове,

Таке, що людей навік між собою зв’язує.

Коли розумієш, що страху тепер немає,

Бо хтось закриває тебе – і удар тримає.

Відбиток епохи навіки в нас у зіницях,

Бо ми зрозуміли, нарешті, «яка різниця».

Різниця – від Батьківщини до «території».

Тепер ми з тобою – сторінка цієї історії,

Що пишеться між «прильотами» та зірками.

Ми бу́ли закохані довго, либонь роками.

Закоханість стала коханням лише у лютому.

До цього я навіть не знав,

Як же я

люблю тебе.

Саша Клад

Світ відвертає очі

І бачити не хоче,

Ґвалтованих, катованих,

Убитих серед ночі.

В очікуванні дива

під небом незакртим

Горіла наша нива,

Вмирали наші діти.

Але ви разом встали

Перед нами усіма.

Ви зроблені зі сталі,

І міцнішої нема.

І ця священна сила

Нас тримає кожну мить.

Я знаю, смертне тіло,

Але слава не горить.

Коли прийшли зі сходу

До нас потвори знову –

То перші за свободу

Встали лицарі Азова.

З відкритими очами

Під небом незакритим –

Велика честь із вами

В одну епоху жити!

Ви перші разом встали

Перед нами усіма.

Ви зроблені зі сталі,

І міцнішої нема.

І ця священна сила

Нас тримає кожну мить.

Я знаю смертне тіло,

Але слава не горить.

Дивись, криваві ріки

Стекли в Азовське море.

І проклятий навіки

Кожен, хто приніс нам горе.

Але в горнилі болю

Гартуються герої,

Ті, що боронять волю

Ті, що не складають зброї

Ті, що найперші стали

перед нами усіма:

Герої з Азовсталі –

І розійдеться пітьма,

І зійде сонце нове

І настане правди час,

Бо лицарі Азова

Небо втримали для нас.

Ви перші разом стали

перед нами усіма:

Герої з Азовсталі –

І міцнішої нема.

І ця священна сила

Нас тримає кожну мить....

Саша Клад

Колись всі мости опустяться у кріпостей.

Колись наші діти пробачать їхніх дітей.

Колись усі скажуть, що час забувати зло,

Ну, було та було, вгамуйтеся. Вже пройшло.

Як пахне горіле, лише уяви на мить.

Я тупо сміюся, з потрісканих губ кровить.

Реплей цей відос, де конає солдат чужий.

Коли воно стало настільки смішним, скажи?

Можливо, Господь по гріхам моїм воздає?

А може, уміння тестує тепер моє –

Те саме, важливе, пробачити ворогів,

І не вибивати зубів і своїх боргів?

Болить мені дуже, Ти чуєш мене, Отець?

Із рани червоним просо́чився Інгулець.

Та рану зашиють, на шрам обернеться шов.

А цю перевірку я, Господи,

Не пройшов.

Саша Клад

Коли відкотилась навала,

Я мив у струмку лице:

Війна мене змарнувала,

У водах я бачив це.

Коли опустив долоні,

Все викрилось, як було –

Мої посивілі скроні,

Стемніле моє чоло.

Дивився я неохоче

В обличчя, сповнене зла,

Де тіні лягли під очі,

Між бровами стався злам.

У погляді – блиск примарний:

Чи визрів, чи озвірив.

Пробач, я тепер негарний,

Не той, що тебе зустрів.

Ненависть, туга, скорбота

Торкаються рис, авжеж.

Я шлю тобі нащось фото.

А ти мені «серце» шлеш.

Ти кажеш, що я красивий,

Що лють і туга мине.

І чари найвищої сили

Вертають мені

мене.

Саша Клад

Малим я читати обожнював про війну.

З ліхтариком, під одіялом і замість сну.

Мій дід воював. Я просив його – розкажи!

Та дід був глухий з сорок п’ятого, скільки жив.

Він мав ордени, та про них не розповідав,

І більше мовчав, а у травні, бува, ридав.

Ну, я і без нього знаходив війну, і так –

У книгах, у фільмах, на будь-який лад і смак.

Уся індустрія її продавала нам:

Сумну про Хатинь чи понтову, якщо В’єтнам,

Володар кілець, ось поганці, а он добро.

Там, звісно, казали – «Війна то є пекло, бро»,

Але ж так приємно себе уявлять добром –

Таким, що розправиться з чортом і Гітлером,

Таким, що стріляти і всіх рятувати вмів,

Красивим у формі зі шрамами йти домів,

Долати дракона, фашиста, підстав своє.

Таке про війну уявлення світ дає.

Чомусь мені кінематограф не показав,

Як матері виють над гробом під третій залп,

Як грудою бруду спадає твій інститут,

Як каже хірург «Цьому краще померти тут».

У фільмах не кажуть про звуки, що робить «Град»,

А також про те, що твій названий, сука, брат,

З яким ви вогонь і воду пройшли удвох,

Відпише тобі з-за порєбріка, щоб ти сдох.

Війна розповість тобі, що таке «дискомфорт»,

Війна не спитає, герой ти чи просто чорт.

Війна може бути довгою, день за рік,

А може швидкою – звук вильоту, спалах, крик.

Війну не опише туторіал чи устав.

Якби про війну я книгу писати став,

То я б не писав про те, як горять міста –

Мені би одного хватило на все листа.

А може, пів-аркуша стало б на той роман,

І те, якби я розійшовся, як графоман.

І я б написав:

Ні, війна це не пекло, бро,

Не сага, де зло подолати іде добро,

Не поле, де танк оплітає весняний цвіт.

Війна – порожнеча, яку не заповнить світ.

Війна – порожнеча позбавлених сну ночей.

Війна – порожнеча від вікон і до очей.

Війна – порожнеча, там де має буть рука.

Війна – порожнеча на тому кінці дзвінка.

Війна – порожнеча, в якій не знайдеться звук,

Коли тебе буде розпитувати онук:

"Давай, розкажи, звідки в тебе ті ордени!

Давай, це ж так круто!

Я в захваті від війни."

Саша Клад

А тато питав колись, нащо мені наколки,

І нащо ці "масті" вилазять з-попід футболки,

Нормальній людині на тілі таке не личить.

Хто візьме тебе на роботу, у шлюб покличе?

Тепер мені є, що тобі відповісти, тату.

За татуюваннями легше людей впізнати.

Ракетний удар нерідко стирає лиця,

А так по-любому хоч дещо, та залишиться.

Цитата із Біблії – бив, коли було важко –

На лівій нозі із "Гревіті Фолз" мультяшка,

Ось тут револьвери, а он впізнавані крила,

Гриби та дерева, і руни, і гвинтокрили,

Тепер вони дуже корисні, ці атрибути.

Коли закінчиться війна, закінчиться лютий,

І попіл із вулиць змиє весна водою,

Ти мене впізнаєш.

Дай Боже, щоб за ходою.

Саша Клад

О, ні. Ми не «втрачаємо найкращих».

Ми замість смертних, з плоті і із крові,

Отримуємо на віки титанів,

Напівбогів, героїв легендарних.

О, ні. Вони в нікуди не зникають:

Кров їхня просякає нашу землю,

Надаючи їй магії та сили.

Звитяга їхня житиме у часі –

Поки горить вогонь, і світить сонце,

І доки люди здатні говорити –

В піснях, у дітях, сильних і сміливих,

В концепції, що воля має ціну,

Але її готові ми платити.

О, так, поплачте. Плачте, і схиліться

Перед героїв легендарних міццю,

Ридайте біля кожної труни

За тих, хто віддає за нас останнє.

А після встаньте, злі та невблаганні,

І завершіть, що почали вони.

Саша Клад

Поранений люттю ведмежою,

З побитою телевежею,

Cиренами, димом пожеж,

добротою людей – без меж –

Київ тримається, Київ стоїть,

Як було багато століть.

Прикритий Черніговом, Сумами,

І Ірпенем, і Ізюмом, і

Маріуполем, ницо спотвореним,

І Харковом, злим і нескореним,

Гостомелем, Бородянкою

І дідом старим з берданкою.

Містá всі і села – і фронту, і тилу

Героями стали, хоча й не хотіли!

Ми жертви від вас не чекали теж...

Та вдячність наша – не має меж.

Ціна найстрашніша сплачена.

Колись ми по всім відплачемо,

За кожну сльозу відплатим ми

У бойні з "братами" клятими.

Усі ненароджені, мертві й живі,

Що згартувались в огні та крові –

Усі стали нашим щитом у цю мить!

І Київ на тому стоїть.

Саша Клад

В тридевятом царстве в газокрановом государстве правил царь-батюшка Серо Солнышко Вазелин Вазелинович. Вдругорядь встал он с постельки и решил читать православному люду Посылание. Собралися на тое Посылание головы боярские, купцы первостатные и прочая царская челядь.

И ехал в те поры в Москву-град былинный богатырь Залдостан Хирургович Черезхеров на своём пердулете. Решил тое Посылание послушать.

Вышел царь-батюшка Вазелин Вазелинович на Посылание и стал слезно молить народ православный, что, де, угнетает нас Украина несметно, богатырь Козак города и посады зажигает, девиц и отроков в полон берет. А нет на Московии богатыря, который бы тово Козака победил. И горько заплакал. Как тое услыхал Залдостан, так пустил слезу горючую, что мучает ворог отечество татарское, что нет на Московии богатыря могучего. Встал, да и гаркнул во всю грудь: — Гой еси, царь православный! Есть на Московии такой богатырь!

— Кто это вякает? — спрашивает его государь Серо Солнышко.

— Залдостан Хирургович Черезхеров, былинный богатырь.

Умилился государь, что такой витязь на Московии есть. Перекрестил его, да и отправил на Ватный подвиг.

Вышед Залдостан в чисто поле, да как свистнет:

— Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной пердулет мой дорогой!

Глядь – скачет его мотоциклетка с буквой Z.

Сел на неё Залдостан, и помчал в Украину врага бить. Вынимает из портков булаву заветную, в Троице-Сергиевой лавре крещёную, да как махнет ей – лесочка нет. В другую сторону – перелесочка нет:

— Выходи, Козак, в чисто поле сражаться!

А Козак взял и пульнул в Залдостана ракетой Химарсом. Оторвало Залдостану ножечки и ручечки белые. А от пердулета и вовсе ничего не осталось.

Лежит теперь Залдостан на печи каликой перехожей, ни ножечек, ни ручечек нету, курит елдою трубку, собаку царя-батюшку матерно вспоминает. Конец.

Игорь Поночевный

+++

Иуду мучает вопрос,

Подобье внутреннего зуда:

Когда бы не пришел Христос,

Никто б не знал, что он Иуда.

И про Пилата сам Пилат

Не знал, что он убийца Бога,

А просто римский бюрократ,

Каких и после было много.

Господь, прикрой мои черты,

Не расчехляй мою обитель.

Великий проявитель ты,

Но горше то, что закрепитель.

Сейчас новейшая война

Открыла нам такие рыла,

Что право, лучше бы она

Их окончательно прикрыла –

Открылась бездна, звезд полна,

Точней, червей полна могила.

А мы не знали ни хрена,

И лучше б так оно и было.

Когда б любой из сотни тыщ –

И царь, и тварь, и зверь, и я, блин, --

Был тихий дачник, робкий прыщ

И оставался не проявлен!

Господь, Господь, не проявляй!

Открытья слишком участились.

Не отправляй ни в ад, ни в рай

Унылых жителей чистилищ.

Чего бы лучше: сон-трава,

Пустырь, болотце, редколесье...

Должно быть, Фланнери права:

Ты зря нарушил равновесье.

Природа хочет быть слепа.

Не прокляни ты нас в распале –

Мы так и жили бы, сопя,

В своем болотистом астрале,

Не доросли бы до себя,

Да и тебя бы не распяли.

Дмитрий Быков

Лежит теперь Залдостан на печи каликой перехожей, ни ножечек, ни ручечек нету, курит елдою трубку, собаку царя-батюшку матерно вспоминает.

немного оффтоп: кстати, что-то этот ХерУрх Залдостанов притих, как война началась. Конечно, мы видим только то, что в паблике на острые темы по россии, но как-то этот деятель не появляется, а ведь уже должен был, как минимум, бригаду возглавить, к примеру, на Донбассе. Уж столько из него патриотизма, извините, перло, когда с флагами разъезжал со своими байкерами, а тут - притих))

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Решила оставить на вашей ветке

========

Киев. Метро. Время воздушной тревоги.

Держитесь, украинцы!

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

286: песенка

Это такая песенка,

Чтоб не сойти с ума.

Тёплая европейская

Слякотная зима.

Сумки едой нагружены,

Ватный блестящий снег.

Смотрит в окно простуженный

Маленький человек.

Что ты такой нерадостный,

Может быть, поиграй?

Пятые сутки градусник

Шкалит под самый край.

Это мотивчик простенький,

Сладкое молоко,

Папу позвать бы в гости мне,

Только он далеко.

Палочку бы волшебную,

Чтобы он смог примчать.

Взрослые в кухне шепчутся:

.. позже..

..не огорчать.

В горле - как кот царапает,

Скучно весь день лежать.

Котика мягколапого

Мне бы к груди прижать.

Он бы меня и вылечил -

Горло бы не когтил.

Котик в дороге выскочил

И не смогли найти.

Это такая песенка,

Сладко до тошноты.

- Хоть молоко допей, сынок.

- Мама, тут есть коты?

Есть, а ещё тут готика,

Пряники, мармелад.

Мама, купи мне котика,

Котичек мягколап.

Взрослые в кухне шепчутся:

"Бредит и весь горит".

- Мама, тут есть волшебники?

Ладно, не говори.

Выключи эту песенку,

Не пропусти звонок.

- Мама, мне будет весело?

- Он позвонит, сынок.

#русскийвоенныйкорабльидинахуй

Аня Хайтлина

285

Джейн и Майке

Давай представим зимний вечер

Такой чудесный.

Пушистые с начёсом вещи

И снег из детства.

Отпросишься во двор у мамы,

Там звёзды - россыпь

И явишься домой румяный

И чаю просишь.

Картонка с тонкой позолотой,

Слетают блёстки.

Твой друг в укрытии с работой,

Весь зум в извёстке.

Представим мир предновогодний.

Темнеет рано.

- Везу тяжёлого сегодня.

Контужен, раны.

Купи картошки и сосисок

На поздний ужин.

- Там примут? Пусть добавят в список.

Скажи "контужен".

- Ох, у детей конфет как грязи.

- Да ради бога.

- Ребят, я временно без связи.

У нас тревога.

Представим яркие гирлянды.

- Сидим в подвале.

- Опять не моемся. Ну ладно.

- Нам воду дали.

Многоголосье. Многосмешье.

Мосты. Дороги.

Давай представим вечер снежный.

Отбой тревоги.

#русскийвоенныйкорабльидинахуй

Аня Хайтлина

283

Хочется жить, за вечер благодаря,

И открывать окошки календаря,

По шоколадке на каждый день декабря,

Лампочки made in China и завитушки.

Хочется рынки-пряники-карусель

Дочка внезапно выросла, но по сей

День любит все эти детские развлекушки.

Звон бубенцов, далёкий собачий лай.

Съешь шоколадку и главное пожелай.

- Мама, когда придёт Святой Николай?

- Скоро, малышка, скоро. Ещё немножко.

- Мам, а что он положит в мой сапожок?

Пряник, орешек, яблочный пирожок?

- Вот и посмотрим. Спи, дорогая крошка.

Выпрыгнешь из кровати - беги, проверь,

Что Николай тебе положил под дверь.

Сладкий миндаль и булочку, даже две.

- Мама, здесь мокро, он что, приходил и плакал?

Выйти на кухню, страшное продышать

После бумагой подарочной пошуршать.

- Нет, это в снег попала пола халата.

Звон бубенцов.

Сирена и всполох фар.

Ждёт Николая каждый - и млад, и стар.

- Что пожелаешь?

- Мир и воздушный шар.

Что пожелаешь?

- Мир. А убийцам - пули.

- Выпьешь немного?

- Да нет, мне нельзя, кормлю.

- Съешь шоколадку тогда. А себе налью.

Можешь поплакать. Дети уже уснули.

Хочется мира в каждый уснувший дом.

Хочется жить, не хватаясь за валидол.

И потому глаза открывать с трудом,

Что засиделись ночью - вино, веселье.

Жизнь наступает, бубенчиком грохоча.

Смерть наступает, новости бормоча.

Горький миндаль, сирены и карусели.

#русскийвоенныйкорабльидинахуй

Аня Хайтлина

280

Это опять - холода, непогода, кочевники.

Тёплые жизни - бесценные или никчемные.

Наша эпоха когда-нибудь будет в учебниках

Если тогда ещё в принципе будут учебники.

Будут отдельным предметом азы немолчания,

Правила стойкости, выводы сопротивления

Каплями крови написанные примечания,

- Как сформулировать храбрость?

- Смотри оглавление.

Список имён: от младенцев до стареньких дедушек.

Кто дочитал свой параграф, спишите задание:

Бросить в красивую реку блестящую денежку,

Чтобы вернуться. Чтоб все возвращались когда-нибудь.

Выйти на улицу. Нос искупать в одуванчике.

Прыгнуть в бассейн - от души наконец-то наплаваться.

Съездить в соседний район на знакомом трамвайчике.

Жить - так чтоб каждая жилка звенела и плавилась.

Видишь, подростки стоят и хихикают группками,

Видишь, старушки закат наблюдают алеющий.

Помнить о том, до чего всё мучительно хрупкое.

Выучишь этот урок - можно браться за следующий.

Храбрость - делиться. Одеждой, словами, свечением.

Черпать со дна и другим, кто слабее, раздаривать.

Наша эпоха когда-нибудь будет в учебниках.

Если когда-нибудь в принципе будет когда-нибудь.

#русскийвоенныйкорабльидинахуй

Аня Хайтлина

276: не забывать

Гляди, как цветы усталые положили,

Хочется выть, читай про себя стихи.

На детских ладошках тонкие линии жизни,

Их перерезать - сущие пустяки.

Снежные веточки, беленькая подушка,

Иней, ресницы стали ещё длинней.

Мальчик родился крошечный, как ладошка,

Жизнь родилась на короткую пару дней.

Холодно, слишком холодно, слишком поздно.

Словно бы спит, улыбается так светло.

Все утирают слёзы, а мама мёрзнет.

Кофта промокла насквозь. Молоко пришло.

#russiaisaterroriststate

Аня Хайтлина

(это не стихи)

ПОПЫТКА ПЫТКИ

Снег выдувают зимние рожки,

а значит, во дворе игра в снежки

затеяна, и каждый снегу рад —

тобой убитые Серёжа, Глеб и Влад.

Тобой убитые идут с тобой в метро

и держатся за краешек пальто,

как будто опасаясь потерять

того, который смог по ним стрелять.

Они в твой быт врываются извне,

когда о частном говоришь жене,

когда лежишь, повёрнутый к стене,

и слушаешь, как дождь горит в огне.

Когда идёшь за дочкою в детсад,

где ёрзают Серёжа, Глеб и Влад

на лавочке меж дочкой и тобой

и ждут, когда их поведут домой,

чтоб вместе в коридоре куртки снять,

пройти насквозь — опять, опять, опять —

так отрешённо холодно, как лишь

способны те, кого не оживишь.

Они молчат, когда ты режешь хлеб,

безропотно, Серёжа, Влад и Глеб,

свидетели заботливых отцов,

создателей калек, сирот и вдов,

и, в тесной кухне выстроившись в ряд,

следят за трапезой, а сами не едят.

А после ужина, усевшись на полу,

играют с вами в старую игру

ассоциаций: снег-сугроб-нефрит,

игра в снежки — убит, убит, убит.

Ты каждой ночью слышишь их шаги,

когда идут, прозрачны и легки,

и тычут, одеяло теребя,

в живого монстра в спальне у тебя.

Ты будешь жить среди таких, как ты,

по центру многолюдной пустоты,

одним из тех, которым детский смех

по перепонкам бьёт, одним из тех —

руками закрывающих лицо

в попытке глубже спрятать мертвецов.

И будет жизнь дудеть в свою дуду,

и будешь ты ворочаться в аду,

пока не задохнёшься, а они —

бессмертны, сколько их ни хорони.

Марина Гарбер

Евгений Вишневский

Сам бы – ногу в стремя

Да скорее в путь.

Наступило время

Каблуком на грудь.

Непосильно бремя

Жить в кромешной мгле.

Прёт чужое племя

По моей земле.

Задыхаясь тяжко,

Кашляет земля.

Замовкають пташки

Та горять поля.

Захищати мати

Їдуть козаки.

Гуркотять гармати

Та блищать штики.

Вільний спів лунає

Посеред війни.

Мати засинає,

Бачить дивні сни.

Ти їй кажеш, Боже:

«Бачиш двох лелек?

Згине грай ворожій,

Час вже недалек!»

Бьёт осколок в темя

Племени без лиц.

Колос пустит семя

Из пустых глазниц.

* * *

Эти месяцы сердце заснежили,

так что даже не ведаю, где же я.

Но люблю их отчаянней, нежели

неживую жестокость бесснежия,

когда впору от боли повеситься,

ушибившись о сруб мягкотелостью.

Посыпайте же, зимние месяцы,

эту землю теплеющей белостью.

Посыпайте — над птичьими гнездами,

где скукожилась музыка пленная.

Посыпайте — как спелыми звездами

небеса посыпает Вселенная.

Невозможно молчать и жеманничать,

когда хочется петь и бесчинствовать.

Мне уже не под силу германничать —

я желаю вовсю украинствовать,

выпрямляться горящею свечкою —

как весло заблестевшею лопастью

застывает в полете над речкою —

словно сердце над вечною пропастью.

15.12.2022

Владимир Генин