***

Уходи с Марией, дитятком насовсем,

покидай в ночи обстрелянный Вифлеем,

здесь огонь живуч, мертва с этих пор вода,

здесь у смерти – крылья, небо и провода.

Уясни себе, жене повтори раз пять:

"Мы спасаем сына, чтобы потом распять,

чтоб убийца каждый явно увидеть мог,

как душа восходит и воскресает Бог".

А когда начнёт в дороге греметь рассвет –

знай: взлетела смерть, расправив хвосты ракет,

будет бить младенцев и забирать, пока

не пригубит Ирод крови и молока.

Уходи, не бойся! Милостив Бог и благ:

Он пошлёт машину, даже наполнит бак,

лишь бы вы спаслись и будущий Царь царей

за своих убийц Отца просил: "Пожалей!".

Инна Куценко

Под настроение.

***

А когда убежище это ближнее

будет заперто,

ты с последней своей надеждой срастёшься намертво,

потому что кроме – не сыщется ничего,

потому что смерть – это больше, чем просто мельница,

но пока ты не смолот – можно ещё надеяться

на счастливый случай, фальш-цель

или ПВО.

А когда ты поймёшь, что надежда –

и есть укрытие,

что она тебя держит над бездной

кровавой нитями,

ты сплетёшь из неё паутину

в глухом углу

полумёртвого дома, где прошлое

обесточено,

где горячая тьма обжигает

и днём, и ночью, но

разве призрака ей дано

обратить в золу?

Январь, 2024 г.

Инна Куценко

Внимание!!! Осторожно!

Свирепствует вирус зла,

Где судят других безбожно,

Забыв про свои дела…

Где видят чужие сбои,

Но не признают своих.

Где громко клянут чужое

И совести бьют под дых…

Внимание!!! Это важно!

Свирепствует вирус лжи,

Где ищут ошибки в каждом,

Сквозь собственных – этажи.

Где, чтоб очернить кого-то,

Достаточно пары фраз.

Людское пропало что-то

В когда-то счастливых нас…

Внимание!!! Осторожно!

Свирепствует вирус слёз,

Где выдержать невозможно

Потоки людских угроз

И ненависти звериной,

И чёрствости их сердец,

Где близкий толкает в спину,

А руку даёт – подлец…

Внимание!!! Это важно!

Друг друга пора спасать!

На визг оскорблений страшных –

Стараться не отвечать.

Помочь, если где-то рядом

Сражён человек бедой…

Лечить и лечиться надо –

Любовью и добротой.

Ирина Самарина-Лабиринт

У моей, удивительным образом, выжившей монстеры сформировалься красивый листочек.

А у меня сбоит психика. Правда((

Желание переместить близких в безопасное место стало "тупым предметом", который постоянно бьёт по голове. Бьёт больно и без толку.

Мы не можем никого контролировать и, в принципе, не знаем, что такое безопасность. И где именно, та самая, опасная-опасность для каждого в отдельности, мы тоже не знаем.

Разделённые семьи, расставшиеся люди, ждущие и уехавшие, вернущиеся когда-то и нет, оставшиеся вместе, выжившие и те, кто не выжил...

Где опасность? В чём она для каждого?

Потеря жизни... Да... Это самое ценное. Скорее не так. Жизнь это первостепенная важность. Но ты боишься не за свою...

Ты не ходишь в убежища, не спускаешься в подвал. Ты закрываешь ухо одеялом, когда слышишь звук ночного прилёта сразу после того, как получил ответ - "норм" на вопрос - "ты как?", от всех, кто тебе близок почти, как твоё одеяло. Дополнительно пробежавшись по статусам "был в сети" всех тех, кто не так близко "к твоему телу" или душе. Ты закрываешь ухо, глаза и "спокойно" засыпаешь...

Спокойно... Слово, которое не несёт в себе своего первоначального смысла уже очень давно.

Якою мовою я все це відчуваю? Та яка назва вулиці, на якої я знаходжусь у той час, коли був приліт ракети? Хіба це важливо? "Як ти?" чи "Как ты?"...

Я пишу тією мовою, яка у той самий час була в мене встановлена на телефоні. І відчуваю я все не в літерах чи словах...

Опять философия... Конечно, куда я без неё со своими разноцветными тараканами? Вони фарбують своїми олівцями на стінах десь там, проміж вухами у моєї голові та пишуть щось лише їм цікаве, не зважаючи на...

Вот таким нехитрым способом меняются в голове картинки, мови, відчуття та теми...

Вот так и сбоит психика. Не знаю... Может это ПТСР?.. А может это и обычное состояние моего "шизотерического" ума.

И почему-то всё это не в стихах...

Ирина Чудакова

Харків. З-під руїн.

Двадцяте березня. Щодня вбивають нас

Звірячі вилупки царату-сатанату.

І там, де я ходив колись у перший клас,

Пожежу протяги розвихрюють завзято.

Нема вже сили чути вибухи ізнов.

Незмога марно вже втішатись, що вернеться

На карму іродів невинна людська кров.

Здається, там, вгорі, про це ніяк не йдеться...

І цех, розтрощений ракетою, горить.

І, ледь стискаючи смартфона у долоні,

Шепоче батько з-під руїн в останню мить:

"Горю, задуха... Прощавай і вибач, доню..."

21.3.24

Сергей Шелковый

Ну и утро...

Вторая волна ракет

Ни сна, ни дна.

Сижу на табуретке в коридоре и пытаюсь отвлечься...

Страшно? Не знаю...

В голове крутятся слова –

"Опять встречать рассветы

В убе...в убе-жищах..."

Опять летят ракеты

летят как саранча

Опять встречать рассветы

В убе...убе-жищах

Эх, сесть бы в скорый поезд

Ну тот, издалека

И пусть течет навстречу

незримая река

Кондуктор дело знает

Мелькают берега

Он спросит – Вам до Рая?

И я скажу – Ага!

Налей мне кружку бражник

Пусть закипает кровь

Так жаль, что жизни праздник

короткий как любовь...

Берегите себя!

Наталья Золотова

Ничья...

Вычеркни... Разорви в клочья...

Развей по ветру... Утопи на дне....

Ни твоя...

Ни моя...

Ничья...- и точка!

Просто точка беды во мне...

Видишь Бог...

- Занемог...

Заболел Верой...

В назидании всех Светил...

Я порок за порог отвратил левой

Ибо правой,- Тебя светил...

И во мне,как во мгле...

Как в дурной... боли...

Ты забросил семян рассвет...

Прорастут... проживут... и умрут

В Поле.. и исчезнут в потоке лет...

Не гони... Ты меня не кори... слушай...

Ты ведь сам научил прощать...

Если Душу мою пустота Душит...

Может стоит Её обнять...

К. Самунджян

В Париже весна. Дети, собаки, пожилые пары в обнимку, кораблики в Люксембургском сад.

В эти выходные у нас большой фестиваль художников, актеров, драматургов в поддержку Украины. (Спасибо Maria Chuprinskaya!) Будет пьеса «Рыбы не плачут» о Мариуполе (автор Helena Petrovska), будут фильмы, будет наша выставка (куратор Alisa Safina). Участники отовсюду. Мы с выдающимся художником, фотографом, акционистом Danila Tkachenko хотим своими работами поддержать конкретно Сибирский батальон. Потому что, увы, вокруг на третий год бойни и геноцида в прямом эфире по-прежнему «нет, мы только не на ВСУ»,«нет, кто еще знает, что там за нацики собрались в этом легионе», «какая такая вооруженная борьба— мы художники/писатели/мамы-папы/ , мы за мир»(за чужой счет).

В Париже весна. В Белгороде жарко. Идут бои. Умирают люди. Российская власть и культурная оппозиция плюет на соотечественников по обе стороны фронта.

Мало того, что деятели вроде Марата Гельмана демонстрируют акробатические этюды по сидению на всех стульях— это не новость. Ему в очередной раз поверили (что для меня лично загадка), пустили в Украину и даже познакомили с ребятами из легионов российских добровольцев— наивно думая, что он будет лоббировать их интересы.

Но увы, ждать от политтехнолога ру и Януковича минимальной этики и совести или хотя бы соблюдения договоренностей—наивность.

Марат Гельман уже в Брюсселе— на ОЧень Важном Мероприятии. Им ЗАХОТЕЛОСЬ помечтать о Прекрасной России БУДВАщего. (См скриншот). Банкет за счет или в счет чиновников Европарламента (мы знаем, кто это) продолжается.

А в Белгороде умирают люди. И российские добровольцы ежедневно пытаются докричаться об эвакуации мирного населения. Но великой русской культурной оппозиции некогда— она тусуется в Брюсселе. И на прямой вопрос о поддержке ВСУ и своих соотечественников привычно хамит. (См скриншот диалога).

НИКТО ИЗ ОППОЗИЦИИ -ни Кацы , ни откацы не счел нужным хотя бы просто передать жизненно важную (буквально) информацию об эвакуации населения на своих каналах. (См последний скриншот)

А у Ходорковского, к тому же, тем временем, оказывается , кончились деньги. Он не может поддержать ВСУ и российских добровольцев на стороне Украины. Он может только стоять в очереди в посольство государства-террориста и морочить голову людям. Денег нет, но вы держитесь.

На живых людей плевать. Плевать в равной степени и Пу, антиПу. У всех дела поважнее.

И я призываю хотя бы художников, писателей, кинематографистов отцепиться наконец от этого гнилого сообщества, от старых схем и прогнивших междусобойчиков— и действительно помогать выиграть войну у зла. Это призвание искусства. Это призвание человека.

Помогать тем, кто готов поставить на кон собственную

Жизнь. Сейчас военное время.

Да, нам всем нужно выживать и работать и кормить семьи, но давайте это делать честно и 50% направлять тем, кто сражается не только за Украину, а за всех нас— будь то свободная Европа или даже будущее России (для тех, кто продолжает в это верить настолько, что не жалеет живота своего).

Давайте создадим какое-то общую платформу людей искусства— пусть это будет наш участок если не фронта то поддержки его и информационного тыла.

Сейчас в РФ продолжают прессовать, отыскивать и репрессировать именно художников— это не случайно.

Не превращайте это в кампанию по самообслуживанию своего эго. Эти люди рискуют ради того, во что верят. Другие люди борются на передовой за нашу и вашу свободу. Именно они и есть оппозиция.

Не превращайте свою эмиграцию чести в сеанс самолюбования, а поездки на фронт и в Украину в экскурсии-сафари (Гельман, Альбац). Прекратите сколачивать на этом моральный и материальный капитал и продолжать защищать «великую русскую культуру», не желая защитить живых людей и тем самым наглядно демонстрируя, чего эта культура стоит. Хватит прятаться за вымышленные образы и маски, хватит брать сомнительные деньги на сомнительные игры в чужие цитаты и центоны. Еще раз: время постмодернистских игрищ прошло.

Художником (писателем, режиссером) и просто собой можно быть только от первого лица.

***

…О, знал бы я, что так бывает,

Когда пускался на дебют,

Что строчки с кровью – убивают,

Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой

Я б отказался наотрез.

Начало было так далеко,

Так робок первый интерес.

Но старость – это Рим, который

Взамен турусов и колес

Не читки требует с актера,

А полной гибели всерьез.

Когда строку диктует чувство,

Оно на сцену шлет раба,

И тут кончается искусство,

И дышат почва и судьба.

1932

Борис Пастернак.

Кто в Париже, приходите на фестиваль в поддержку Украины в эти выходные.

Неужели меня сломали?

Осень, лето, весна, зима ли,

я не чувствую перемены

года времени, новой смены

поколений, пристрастий, власти,

злобы дня и другой напасти.

Чем утешить себя, не знаю,

в языке моём брешь сквозная,

он привык не к словесной мути,

а к стоящей за словом сути,

и подмену любых понятий

ощущает как род проклятий.

Говорила мне мать: - "Марина,

это — дуб, а вон там — рябина.

Дуб широкий в своём обхвате

и его нелегко сломати,

разве молния вдарит свыше —

и весь дуб этот был, да вышел.

А рябина тонка и гибка,

против дуба уж больно хлипка,

а свой век простоит упрямо,

не сломавшись. И ты стой прямо."

23.03.24

Марина Гершенович

Дочка читает "Бобик в гостях у барбоса".

Мама читает - "рыжик в плену у хамаса".

Дочка читает: "И ничего не бойся".

Мама читает - "и ни один не спасся".

Дочка читает "Опасное лето" Янссон.

Мама не знает, как это - не бояться.

Дочка читает до корки "Динкино детство".

Мама читает -" орки бомбят Одессу".

Дочка читает про львенка и маму-львицу

Мама читает список в эксель-таблице.

Нет ли имён знакомых, друзей, соседей.

Дочка тянется к полке энциклопедий:

Остров - земля, окружённая океаном,

Сердце - насос, качающий кровь по венам.

Дочка читает вслух и мама кивает.

Что было страшным - стало обыкновенным.

Пробует чувствовать - и ничего не может,

Нужный нейрон сломался, сгорела клетка.

Нет - заставляет себя - представь, что там тоже

Ровно такая, весёлая, однолетка.

С книжкой в руках, дитя, лепесток, живая.

Остров - земля, окруженная морем боли.

- Мама, мне больно, пусти, ты чего сжимаешь.

- Ох, извини, малыш.

Ты готова к школе?

#світлопереможетемряву

Аля Хайтлина

***

Иордан, Иордан, выйди из берегов,

скрой в утробе своей выброшенных

младенцев,

посреди холодных вспоротых

животов

негде смерти скрыться,

некуда жизни деться.

Иордан, Иордан, волны твои темны,

да расступятся воды перед

невинным, чтобы

он прошёл вдоль чудотворной

речной стены,

ног не намочив,

не наглотавшись злобы.

Иордан, Иордан, боль на себя прими,

а когда на Крещение вспять

потекут воды,

принеси течением

всех матерей с детьми

к берегам ими

выстраданной свободы.

Ноябрь, 2023 г.

Инна Куценко

Принесла на вашу ветку позитив. Жизнь продолжается.

Лелеки повернулися...

https://twitter.com/i/status/1772477301080408304

Видео

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

***

У ног моих – весенняя трава,

и над тобой трава зазеленела,

прости меня за то, что я жива,

за то, что у моей души есть тело,

прости, что я не в силах уберечь

ни храм души, ни душу в этом храме,

когда война проносится, как смерч,

и по-собачьи смерть между телами

вынюхивает тех, кто жив пока –

вот девочка в обнимку с мёртвой мамой

у выбитого тёмного окна,

на ней – в лошадках – новая

пижама,

и рядом мишка плюшевый лежит,

и уцелевшим оком смотрит странно,

душа его тряпичная дрожит,

поскольку умирать игрушкам рано.

Март, 2024 г.

Инна Куценко

Сползают стрелки у циферблата.

Они не знают, куда идти...

А я мечтала давно когда-то,

Как будет в мае сирень цвести.

Угрюмы лица, глаза печальны.

Бежали люди от горя прочь.

Разбилось счастье, мечты и планы,

Жена без мужа, без папы дочь...

Слова пустые, они не лечат,

Но лечит сердца родного стук.

И у иконы не гаснут свечи...

Живи за павших, живи, мой друг!

Напьются боли Иуды слуги,

Договорятся, хихикнут зло.

Лишь отголоски весны в округе

Слегка напомнят, как всё цвело,

Благоухало и расцветало,

Рождались семьи, искрился смех.

Но революций кровавых жало

Решило плесень поднять наверх...

Сегодня время застыло в шоке.

Но есть надежда на новый день.

Преодолеем судьбы уроки,

Пройдёмся в парке, вдохнём сирень...

Ирина Самарина-Лабиринт

***

Война учит жить.

Война учит умирать.

Война прощает сына —

наказывает мать.

Война любит младенцев —

так же хочет в глаза

кормилиц своих глядеться.

Война вперёд-назад

ходит, роет норы,

в укрытиях прячется, но

клешни у неё огромны.

Война — это cancer. Дно —

обитель её. Война

во всякой воде видна.

Если съесть разом —

проявятся метастазы.

Инна Куценко

ДВЕ КОЛЫБЕЛЬНЫЕ

Первая мать.

Я у самого горла стянула халат,

а по телу взбирается дрожь.

Засыпай, моя радость, пока не бомбят,

а начнётся – уже не уснёшь.

Вторая мать.

Спи, мой сын, мой герой, ты пришёл, наконец.

За окном нашим ветер да пыль.

Засыпай! Я сварила тебе холодец,

самогона достала бутыль.

Первая мать.

Только красная пыль да куски кирпичей

там, где раньше стояла стена.

Видишь, кукла любимой подружки твоей?

Забери, ей уже не нужна.

Вторая мать.

Всех подарков твоих мне хватило с лихвой,

загрузила шкафы и лари

тем, что ты присылаешь мне с передовой…

а сумеешь – ещё повтори.

Первая мать.

Спи, а я над кроваткой пониже склонюсь,

от напасти тебя заслоня:

если стёкла внезапно посыплются, пусть

все осколки летят на меня.

Вторая мать.

Спи, сынок, мой солдат, я тобою горжусь!

Кто сказал про тебя «мародёр»?

Эти трусы да интеллигентики пусть

стороною обходят наш двор

Первая мать.

Слышишь, море с шипением гонит волну,

ветер тянет задумчивый блюз.

Спи, дочурка, твой папа ушёл на войну,

ну, а я за него помолюсь.

Вторая мать.

Я напиться тебе зачерпну из ведра.

Ох, прозрачна в колодце вода!

Ну, а то, что соседа пырнул ты вчера –

нет у нас на героев суда.

Первая мать.

Над тобою все ночи, и клонит ко сну.

Дальних выстрелов катится гром.

Засыпай, моё счастье! Мы встретим весну

и, надеюсь, что встретим втроём.

Вторая мать.

Отчего ты зубами скрежещешь, сынок,

и хрипишь средь ночной тишины?

Убивая хохлов, ты исполнил свой долг!

Спи сынок, ты вернулся с войны.

Гея Коган

Коли закінчиться війна, погода буде сонячна.

Накреслить Бог в календарі малюнок олівцем.

Заплаче мама, як дитя, безмовне і безпомічне,

І тато скаже: донечко, ми подолали це.

Ми подолали, скажемо. Ми подолали, крикнемо.

Комусь дісталось – краплями, а іншим – за межу.

Дорогами-порогами, збирали горе крихтами.

І крихти не ділилися на власну, і чужу…

Коли закінчиться війна, вина на всіх не вистачить.

Я мрію мчати в темряві по швидкіснім шосе.

Я буду слухати цикад і цвіркунів опівночі.

Я буду знати, що туман загрози не несе.

Ми будем жити аж до ста – за наші роки вкрадені.

За тих, хто в пекло не зайшли, і тих, що в нім були.

За кожну мить, яка бринить і мукою, і правдою.

Коли ж закінчиться війна? – Шепоче ніч. – Коли?..

Альона Васильченко

Як чекає мама?

Що її тривожить?

Як вона крокує

із кутка в куток.

Як чекає мама -

так ніхто не зможе.

Як чекає мама -

не чекав ніхто.

Мамо, мамо, мамо,

що тобі насниться

ранком у неділю

на Святе Різдво?

Як чекає мама -

щемна таємниця.

І її молитви

вистачить на двох...

Ходять за туманом

привиди і тіні.

Стогін тополиний

десь у далині.

Як чекає мама?

Неймовірно сильно.

І до божевілля.

І до сивини...

Мамо, мамо, мамо,

що тобі насниться?

Місяць блідолиций

назбирав квіток.

Як чекає мама?..

Щемна таємниця:

як чекає мама -

не чекав ніхто.

Альона Васильченко

Голі віти, голі душі.

Голі руки у осики.

Роздавали жовті груші

Ворони в саду.

Сиві хмари незворушно

Просівали через сито

І недолю, і неволю,

Щастя і біду.

Просівали лихо люте,

Пахла м’ята, пахла рута,

Зорі рвалися у небо

Із нічних тенет.

Налетіли суховії:

Сію-вію, сію-вію.

Груші падали додолу,

Жовті, наче мед.

Осінь п’яними губами

Цілувалася з дубами,

Із вітрами, із дідами

У тривожнім сні.

На полову, і на зерна,

Сію-вію тло озерне,

Кожну хату, кожне свято,

Думи болісні.

Голі душі. Голі віти.

Холод закохався в квіти,

І не знає, чом чорніють

їхні пелюстки.

Груші, жовті, наче зваба,

Груші, жовті, наче зрада,

Викладає осінь жовта

З кошика на стіл…

Альона Васильченко

Спи до ранку, тиха земле. І степи, і чорноземи.

Білі ружі, чорні мальви, зорі за вікном,

Книги, рушники з ікони, кіт рудий на підвіконні,

Винні погреби із п’яним, молодим вином.

Спи, усе, що є в окрузі: сокіл в небі, квіти в лузі,

Ніч гойдається на листі у розрив-трави.

І здорові і недужі, і хороші, і не дуже;

Повні сили і безсилі; мертві і живі…

Спи, маленька сива хата, каченята, мишенята,

Всі хустинки, намистинки, віжки й батоги…

Зорі дивляться за обрій, відганяють сон недобрий,

І туман, неначе зілля, ллється навкруги.

Спіть тужливі і веселі; ріки, море, гори, села,

сон-трава і материнка, матір і маля…

Люлі-люлі, пишні вишні, янголята і Всевишній.

Тло озерне, стиглі зерна в мовчазних полях.

Люлі, Горе, люлі, Лихо. Буйний вітер, лютий вихор,

І недоля, і неволя, і страшна біда.

Місяць в шатах білосніжних прокрадається до ліжка.

Із одним мовчить до ранку. Із другим – рида…

Ніч сідає на узвишші. На горищі сірі миші

Сплять і обіймають міцно кволих дитинчат.

В хату тихо і без згоди, Сон заходить, наче злодій,

безсоромно цілувати молодих дівчат…

Альона Васильченко