БОЛЬ.Стихи и проза о войне.
* * *
"Сьогодні" — це все,
що має пташка,
сьогодні
гніздиться вона в безодні
чийогось дому,
Господні долоні стиснуті —
і голодні
пташині очі дзьобають
підсвідомо
розлогі поле та сад,
небеса пологі,
засіяні наскрізь
божими діточками,
і чує птаха стогони стін, підлоги,
і відчуває, як обм'якає камінь.
Обабіч смерті курличе
сталева зграя,
якій низина не личить,
а крил не треба,
і лічить Бог безкрилих птахів,
бо знає —
що кожна смерть рівняє
з землею небо.
І кличе Бог пірнату,
й жаліє пошепки:
"Лети сюди, самотня, —
ніщо не варте
твого крила.
Додому лети, хороша, бо
ти і сама безкрилою
станеш завтра".
лютий 2023
Инна Квасивка
Год войны. Мы всё ещё продеты в её иглу. И теперь она — эта проклятая война — вышивает крестиком непрерывно и очень много. Сочувствую всем и каждому, кто потерял своих близких, лишился здоровья и крова из-за российской агрессии. Всем, у кого украли время, счастье и веру в будущее.
***
Нестерпимым летом, страшным летом
в форму камуфляжную одеты
парки и леса, поля и горы...
вот из берегов выходит горе
и смывает всё, что на пути —
эту реку нам не перейти.
Нестерпимым летом, страшным летом
гнёзда вьют крылатые ракеты
посреди больниц, на школьных крышах,
в шатких колыбелях, там, где слышен
щебет человеческих птенцов.
Нынче смерть с младенческим лицом.
Нестерпимым летом, страшным летом
мёртвым матерям приносят дети
воду, хлеб, консервы на могилы
прямо во дворах, где погубили
их чужие — в прошлом тоже дети —
добрые, наивные, как эти.
Нестерпимым летом, страшным летом
мы в иглу войны, как нить, продеты –
и война, от края и до края
крестиком несчастье вышивая,
заполняет клеточки земли,
сколько о пощаде не моли.
Инна Куценко
Дело идёт к весне. Почти год, как у нас война. Что такое год? Для малыша — это целая жизнь. Для взрослого — миг. Прошлое позади. А будущего может и не быть. А если будет, то какое?
***
Все, что нам осталось — просто жить,
не желая лучшего, не веря,
как загон для раненого зверя —
родина моя. Стальную нить
протянула смерть — в ее границах
спеет время, время колосится,
чтобы дать живым насущный хлеб.
Вот мой дом — святилище и склеп!
Расскажи: кому теперь молиться,
чтоб чужие огненные птицы
здесь не вили гнезда и во степь
города вокруг не превращали.
У свинцовой ночи есть начало,
у свинцовой ночи нет конца.
Тяжелее этого свинца
только безвоздушная тревога —
я сроднилась с ней, как дьявол с богом,
и она — смотри — на пол-лица,
половину сердца сьела, что же...
Я ведь и сама тебя тревожу,
как тревожить может страшный сон.
Посреди событий и времен
я едва держусь (чего бы ради?),
стойкий оловянный мой солдатик
сам собой убит и побежден.
Не желая лучшего, не веря,
я подобна загнанному зверю.
Все, что мне осталось — просто быть.
Инна Куценко
Война учит жить.
Война учит умирать.
Война за грехи человечества
наказывает мать.
Война любит младенцев —
так же хочет в глаза
кормилиц своих глядеться.
Война вперёд-назад
ходит, роет норы,
в укрытиях прячется, но
клешнями хватает скорых.
Война — это рак. Дно —
обитель её. Война
в чистой воде видна.
Если съесть разом —
появляются метастазы.
Инна Куценко
Знов дивлюсь я у небо,
та звертаюсь до тебе,
ніби ти не в холодній землі,
ти скажи мені, милий,
чи не тісно в могилі,
бо могили і тут замалі.
Розкажи, чому варто
молодому вмирати,
не пізнавши життя до кінця;
як мені не винити
тих спокійних і ситих,
для яких ти – жертовна вівця.
Ти збреши мені, сину,
що живий – не загинув –
що я бачила смерть уві сні;
що то снилось на щастя
і мій біль передчасний
зникне вранці, як роси рясні.
Це не ніч – чорна хустка –
непомітно та хутко
затулила і очі, і світ.
Я віднині й назавжди
пам'ятатиму правду
недосказаних слів вочевидь.
Инна Куценко
Сейчас это сделать крайне тяжело, потому что чувства начинают передавливать разум, и вместо трезвой оценки можно наговорить много лишнего, и несправедливого.
а я дочитывала и думала: какой же фразой автор закончит текст. И эта фраза была "Посмотрим, что я напишу об этом через год"
Думаю, что через год он посмотрит, возможно, другими глазами.
Уверен, что кто-то из прочитавших эти мои слова, непременно обзовёт меня всякими другими, нехорошими, но это дело я и раньше переживал, и теперь переживу...
не скромничай, у тебя наоборот степень взвешенности по сути даже еще и зашкаливает, поэтому всегда интересно, как ты скажешь.
ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)
Такого количества ненависти российское государство не производило, наверно, со сталинских времен.
хотела сказать: нынешним платят деньги за это, но никак не отбросить тот факт, что росс. пропаганда действительно - останкинский телефашизм (мем 2014-2015)
ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)
ЛЕНА БЕРСОН
Я боюсь больниц, я боюсь чумы, я боюсь войны.
Как вниидешь в рай, оглядишься там, помолись за ны.
Разберёшься как подключить вай-фай, чем закрыть матрас,
А потом, как сможешь, найди кого попросить за нас.
Извинись за наш (я – Тебе, Ты –
мне) бестолковый торг:
Мол, надеюсь, только давай не зря – обеспечь курорт;
За потуги эти, семь раз отмерь и один отвесь,
Но проверь сначала, что кто-то там, в смысле, кто-то есть.
Извинись за свой неуместный вид,
все равно каюк.
Я не знаю места, где все свои, но спроси, а вдруг.
Почему, спроси, за чужую речь можно лечь костьми,
Если нечем в той, что была моей, говорить с людьми,
Раздирая горло, ползти в нору, бормоча на ру...
Насмеши: так долго учу другой, что скорей умру.
Пусть поищет способ, глотая рев, он же должен быть,
Чтоб они забыли глагол "стрелять" и глагол "убить".
Объясни, что больше не страшен ад, что страшнее тут,
Что они убили тебя, потом – и Его убьют,
Что в железных лужах цветет мазут и не видно дна,
Что когда мы были в последний раз...
Что у нас война.
ЛЕНА БЕРСОН
В темнейшие, темнеменьшие времена,
Все то, что ты можешь думать: война, война.
Все то, что ты можешь делать… да ни хрена.
На случай обстрела – полезней мешок с песком,
Чем тело мое с коснеющим языком,
Который уже не мелет ни на каком.
Родимая речь, все та же (не та, не та),
Роднит нас не больше пены у края рта,
Наличия пальцев, наличия живота.
Привычная, присосавшаяся как клещ,
Ты лучше бы стала невнятная немтыречь,
Чем биться в ушах: стреляй, убивай, калечь.
Шуршала бы ты не громче золы в костре,
Дождя по оконной бреши, дверной дыре,
Травы на сожженном во имя твое дворе.
Лена Берсон
***
Белый день как для паспорта скошен,
Чем его в сентябре ни бели.
Видишь, Господи боли мой, кошку?
Не боли у нее, не боли.
Мне, конечно, хотелось бы знака,
Чтобы сразу поверить в него.
Видишь, Господи боли, собаку?
Не боли у нее ничего.
Мой не более чем чей угодно,
Мошки, мышки, собаки, кота,
Воздух льется, как минимум, льготный.
Жизнь как максимум не прожита.
И пока ни покоя, ни воли,
Из веселья – тепло и тряпьё,
Видишь, Господи, женщину Олю,
(Иру, Лену), помилуй её.
По ошибке прими за кого-то,
Кто обманчиво прочен на вид.
Утром зябко, вставать неохота,
И квартира, как сердце, болит.
Где светили сума и тюрьма лишь,
Столько бьющей в лицо пустоты.
– Что ты прячешь, к себе прижимаешь,
Это что у тебя?
– Это ты.
***
В темнейшие, темнеменьшие времена,
Все то, что ты можешь думать: война, война.
Все то, что ты можешь делать… да ни хрена.
На случай обстрела – полезней мешок с песком,
Чем тело мое с коснеющим языком,
Который уже не мелет ни на каком.
Родимая речь, все та же (не та, не та),
Роднит нас не больше пены у края рта,
Наличия пальцев, наличия живота.
Привычная, присосавшаяся как клещ,
Ты лучше бы стала невнятная немтыречь,
Чем биться в ушах: стреляй, убивай, калечь.
Шуршала бы ты не громче золы в костре,
Дождя по оконной бреши, дверной дыре,
Травы на сожженном во имя твое дворе.
Лена Берсон
Напрасно вы оставили деревья.
Все эти искалеченные клены,
Все эти обезумевшие липы,
Свидетельствовать будут на суде,
Где богу – богово, отребьево – отребью.
Где мертвым – мертвое, живым – живое, где
Не ваши окаянные законы.
Взорвали бы, срубили бы, сожгли бы.
Напрасно вы оставили животных.
Коты на иероглифах развалин,
Собаки на остывшем пепелище.
Коротких этих судеб требуха.
Они еще придут и скажут: вот мы.
Украинская ночь тиха? Хаха.
Мы видели, как вы нас убивали,
И тех, кто нем, кто нам, кого мы ищем.
Напрасно вы оставили убитым
Возможность разметаться по-хозяйски:
Раскинуть руки с персональным стоном
И правое колено подогнуть.
Где все так важно, что еще побыть там,
Побыть еще бы, полежать чуть-чуть,
Где умирать не хочется и зябко,
Где все мои убитые – никто мне.
Напрасно вы оставили живых.
Лена Берсон
Кость
Убийца подошёл и сел напротив,
Улыбчивый, успешный, ух, какой!
Он съел шашлык из человечьей плоти,
По нашим дням, не столь и дорогой.
Он выпил крови — с солью и лимоном,
И молвил мне: «Что вылупился, брат?»
А солнышко хихикнуло над домом,
И шёл ракетной техники парад,
И граждане вокруг спешили дружно
Кто по делам, кто отдохнуть уже,
И телевизор мне шепнул: «Не нужно,
Не нужно, Саша, думать о душе».
Убийца пар пустил красивым вейпом
И подкрутил традиционный ус,
А я не помнил сам уже, как сел там,
Что за порыв принёс меня на Русь.
Без глаз и ртов кругом мелькали лица,
Стряхнул звезду с погонов небосклон.
«Откуда к нам?» – спросил меня убийца,
И я соврал: «С района, за углом».
«Когда прикажет родина, солдаты
Должны исполнить родины приказ!» –
Он подмигнул, и тыквенного латте
Я отхлебнул, не слушая рассказ,
Но там попёрло так — не остановишь:
«Братан, мы русские, а значит, с нами бог,
А кроме нас ни с кем уже он, то бишь,
Врубаешься? Кто против нас — тот лох!»
«А против нас-то кто?» – я пискнул тихо,
Но он не слушал, набирая злость,
Отвлёкся на еду, глодая лихо
С зубовным хрустом локтевую кость.
Да что за хер?! Такое было чувство,
Что он древней, чем рыба-целакант,
В кафе, где были мы, вдруг стало пусто,
У стойки задремал официант.
«Все против нас! – продолжил тему строго
Мутант проклятый, жир стирая с губ. –
Весь мир взорвём за родину, за бога,
Пусть только нас попробуют, прижмут!»
Убийца встал, почёсывая пузо,
Махнул рукой и растворился сам,
А солнышко, как в смузи из арбуза,
Садилось прямо в землю к мертвецам.
Я оглянулся… Что-то с головою?
Давно лечиться надо было, блин!
Луна плыла отнюдь не над Москвою,
Я брёл один, вокруг родной Берлин,
Мерцала разноцветная реклама,
А под рукою что… как будто трость…
И с ужасом я вынул из кармана
Обглоданную локтевую кость.
Александр Дельфинов
День космонавтики-2023
Летит Гагарин на ракете,
Такой улыбчивый добряк,
Он симпатичней всех на свете,
Как вдруг ракета сверху бряк —
И взрыв, и крики, и руины…
Почти рутинные уже.
Что, новости из Украины?
Мультимедийные клише!
Скажи-ка, Юра, ведь кошмаром
Твой путь казался впереди,
Когда поехал с лёгким паром
В консервной банке взаперти
Вокруг Земли по высям горним?
Вилась орбита как змея,
И так тобою был исполнен
Приказ командования.
А за ракетой тучей дым плыл,
Неслися звёзды кувырком,
И ты сошёл, святой поп-символ,
С небес с развязанным шнурком,
В беседе светской, в песне детской
Стал воплощением побед,
Усатый бог страны советской
Прищурился тебе вослед.
Мне скажут: «Хватит эпатажа!
Хотя бы этот общий краш
Зачем ты очерняешь, Саша?
Ну, что тебе он сделал, Саш?»
Да, не поспоришь против правды:
Других ракет стартует вал,
В Москве другие космонавты
Сегодня правят страшный бал.
Как будто неразменный рубль,
По нраву всем наш чемпион,
Не он ровняет Мариуполь,
И режет головы не он,
А на асфальте надпись «ДЕТИ»…
О чём я? Сам уж не пойму.
Летит Гагарин на ракете,
Куда приказано ему.
Александр Дельфинов
Психоз
Когда у близкого психоз,
Ты в белом венчике из роз
Шагаешь с черепа на череп,
Но Бог в тебя уже не верит,
А вал проблем всё рос и рос,
Как немцы говорят: «Sehr gross»,
И лодка ткнулась носом в берег,
И ты сошёл и наг и бос.
Когда у близкого психоз,
Ты задаёшь простой вопрос:
Где завершаются потери?
Но вновь захлопнуты все двери,
Лошадка пашет на износ,
И выбит зуб, и сломан нос,
Какою мерой дно измерить,
Когда у близкого психоз?
Стекало время по усам…
А вдруг давно уже ты сам
Находишься во мгле психоза,
Цветёшь, как жёлтая мимоза,
И пахнешь улицей Сезам,
Подвластен странным голосам,
Но ни поэзия, ни проза
Не смогут дать по тормозам.
Лишь Дух Святой по волосам
Проводит нежно, по глазам…
Сейчас закроет пятаками?
Накостыляет кулаками
По всем подставленным щекам?
С размаху хлопнет по рукам?
Куда, мол, лезешь со стихами,
Дуй, дурачина, к дуракам!
А мне хватило майских гроз,
Июньских роз и глупых поз,
То поскандалишь, то поплачешь,
Как немцы говорят: «Quadratisch»,
А я двойных добавлю доз,
Под нейролептиком — мороз,
Настала ночь, горит звезда, тишь…
Когда закончится психоз?!..
#поэтдельфинов
Идёт война
Каждую секунду идёт война
Ты дышишь и не дышишь — идёт война
Ты спишь в своей кровати — идёт война
Идёт война идёт война
Каждую секунду идёт война
«Да хватит повторять уже “идёт война”»
«Заладил как заело, блин, “идёт война”,
“Идёт война”, “идёт война”»
«Да так было всегда, уж не в первый раз,
Ни Англия, ни Франция не лучше нас,
Конечно, Украина такая не одна —
На свете много стран где идёт война»
Конечно же вы правы и не мне с вами спорить
Я сам уже наверное не знаю что пишу
Меня перекорёжило я еле дышу
Спасибо за урок мировой истории
Но пока мы тут смеёмся — в Украине война
Мы всё не разберёмся — идёт война
Каждую секунду в Украине война
Идёт война идёт война
#поэтдельфинов
Уже привыкли к Украине малость.
Конечно, в тренде, но уже не в тренде.
Ещё болтается, конешно, в ленте,
Но чтобы помощь или чтобы жалость
Уже не катит. И запоминать
Все эти Бучи, Бахмуты, Ирпени..
Поэмпатировали мы уже , попели.
Как будто нечем голову занять.
И Дмитриев уже поднадоел.
Навальный . И ведь надо ж сколько времени:
Куда он сел, чего он не доел,
Какие ему навручали премии.
Сейчас вот эти два - Кара,Мурза.
Им дали по 12 c половиной.
Один и вовсе говорят невинный,
А у другого светлые глаза
И что у них скажите в голове?
И что они хотят на самом деле?
Мы протестнём. Внутри себя. Неделю.
И помнить будем их .Недели две.
20 апреля 23
Вадим Жук
Всё Галича поём да Окуджаву,
Всё объясняем сыновьям и дочкам
Как объегорить строгую державу
И не попасть при этом в одиночку.
Всё ,будто в средней школе переменок
Ждём перемен, как 40 лет назад.
И перемены есть! - кому в застенок,
Кому - куда не ганивал телят
Макар и Гребень. А теперь пригнали.
Кому охота там, кому херово тут.
Кто, и не собираясь быть в финале
Уже на старте изменил маршрут.
Опять выносим чаяния оттепели,
Как будто свежий пирожок на противне,
И страстно думаем о судьбах Родины,
Но равномерно с пёсиками - котиками.
Да что там говорить - мы все одна семья,
Голодная, гуманная и заспанная.
Возьмёмся, что ли, за руки, друзья,
Чтоб их сподручней заломить нам за спину.
И всё бы ничего. Но виадуками,
Пожарами, воронками, равнинами
Поехал наш троллейбус без кондуктора
По жёлто-синей карте Украины.
Вадим Жук