Перемога и победа

Как ёмко слово "перемога" -

Всё пересилить, пережить

И смочь, суметь, пройти дорогу -

Ту, что способен проложить.

Но палимпсест - иное слово:

Поверх беды - поверх войны,

Как будто можно под обновой

Скрыть знак чудовищной цены.

Словарь - неважный переводчик,

Бумажных смыслов котлован,

Лишь голос сердца будет точен,

Переводя через Майдан.

Misha Ovsichtcher

Поминальная история

Возле храма, у Покрова

Шел мужик да напевал:

- Где нам взять царя такого,

Чтоб ничё не воровал?

Раз-другой вздохнёт и снова,

Без руля и без ветрил:

- Где нам взять царя такого,

Чтоб свободу подарил?

Сам юродивый на харю,

Да блаженный по уму:

- Где найти нам государя,

Чтоб поверили ему?

Чтоб закончил он сраженья

И вернул бы ссыльных в дом,

Чтобы к людям - уваженье

И не кляли за бугром?

Подошёл к нему прохожий,

Не задирист и не груб:

- Дык ведь был у нас похожий,

Да народу он не люб.

Нужен им правитель властный,

Чтоб страна - большой барак,

Ну, а этот всё про гласность,

А от гласности - бардак!

Впрочем, пьяница сгодится,

Лишь бы умничать не стал,

Можно стырить - кто землицу,

Кто леса, а кто металл.

То ли сдуру, то ли спьяну

То ли кто его купил,

Этот отдал жезл тирану,

А тиран страну убил.

Вот и хрен тут что осталось,

Кроме нефти да войны,

А народ - такая малость

Под копытом сатаны.

Подошли два "космонавта",

Он едва успел сказать:

- Велика моя страна-то,

Только некуда сбежать:

Всё по кругу, все в раздоре,

Свет зажжётся - снова тьма,

Чешем репу только в горе,

Дальше - горе от ума.

Спи же с миром! - молвил только,

Не сбылись твои-то сны,

Мы сжились бы с перестройкой,

Лишь бы не было войны!

Misha Ovsichtcher

Умолкнувшим

Сделать выбор, худшее предвидеть,

Но отвергнуть спешный свой отъезд...

Дай вам Бог ничем себя не выдать

(Если что - свинья, конечно, съест),

Совесть сохранить от поруганья,

Путь свой - от движения с гуртом,

Потому что вам скрипеть мозгами,

Что и как здесь сбудется потом.

Дай вам Бог быть честными в молчаньи

(Слово под прицелом - не пиши!),

Лишь бы не умолк в своём звучаньи

Горестный набат больной души,

А молчанье - это не бессилье:

Памяти вердикт неопалим,

Раз с подлейшей ложью и насильем

Горький ваш обет несовместим.

Но когда отступит чёрный морок,

Праведников примут небеса,

Выйдут те, кто спрятан под запором -

Оживут и ваши голоса,

Вот тогда без устали, без спроса,

Изо всех своих грызучих сил

Будет совесть задавать вопросы:

Кто какую цену заплатил?

Misha Ovsichtcher

...тяжело, наверно, дышать даже нашим детям,

Хоть Россия их - только сказки, катанье с горки,

Что до нас, подаривших ей молодых две третих,

Это в спину нож - и взгляд, отрешённо-горький.

Проку нет твердить, что некогда на причале

Нам вдали гроза мерещилась, ночи кроме,

Только фронт атмосферный тот, когда уезжали,

Не успел еще напитаться пролитой кровью,

Не набух еще ложью, подлостью и запретом

На любое движенье мысли, свободы воли,

Но пропах уже спесью - мы впереди планеты,

И уже был проеден великодержавной молью.

Фронт пытался догнать нас позже, накрыть снегами,

Замести ветрами из прошлого в Новом Свете,

Только мы сохранили то, что ценили сами,

Без чего нельзя прожить ни за что на свете -

Наш язык, в котором корни всей лингвы мира,

Наши песни, в которых души росли, как в грядке,

Ощущенье планеты, большой коммунальной квартиры,

Где нужны чистота и помощь - и всё в порядке.

"Ах, не так уж всё однозначно" - есть слоган модный,

Мол, из теплых своих углов нам негоже вякать,

Но и мы приложили руку к её сегодня,

Оттого и имеем право кричать и плакать.

Да, большое, и правда, видишь на расстояньи,

И большое дело, а пуще - большие беды,

Оттого-то и мечутся бывшие россияне,

И не спят по ночам, и страстно хотят победы -

Над Кащеем с его ордой и страшной базукой,

Над обрядом топить живых, словно Стенька Разин,

Над схождением в ад кругами с железным стуком...

Над Историей измываться не хватит разве?

Misha Ovsichtcher

"Ты говоришь на языке врага" -

Сказали мне скупые строчки блога.

Я возопил: "О чем вы, ради Бога!"

А про себя подумал: "Ни фига!"

Чем виноват любимый мой язык,

Что он в ходу у путинского сброда?

Ведь он - богатство целого народа,

Не метка отморозков, не ярлык

Мерзавцев, бьющих "Градами" по избам

(Свиные рыла с "Калашами" в ряд),

Он - Гоголь, Пастернак, он - Блок и Визбор,

Он - люди, что с тревогой говорят

О тех, кто за чертой и под обстрелом,

Он принимает беженцев вдали,

Он - те, кто дополняет слово делом

И шлёт подмогу из своей земли,

Он - песни и стихи, посты, памфлеты,

Как приговор, чтобы закрыть вопрос,

Когда свои же русские поэты

Отправят их в истории отброс.

Язык мой - враг? Не стоит торопиться

Искать врага не там, где он засел -

Ведь не мешает Бахом насладиться,

Что Гитлер тем же языком владел.

Язык в руках людей, как двусторонний

Могучий меч, что мог и в старину

Сплотить народ в суровой обороне

Иль оболванить целую страну.

Я говорю на языке друзей,

Которые останутся друзьями,

И если наши песни будут с нами,

От них и сдохнет ядовитый змей.

Misha Ovsichtcher

Я к этому привыкнуть не смогу,

И ты не сможешь,

Оно теперь во сне и на бегу

Грызет и гложет,

Весну и лето рубит на куски,

В виски стучится,

Сжимаются вселенские тиски,

Умолкли птицы.

И в нашей тишине я слышу гром

И плач, и взрывы,

В цветущем парке думаю о том -

Остаться б живу,

Не забывай, душа, застыв у врат

Исповедальни,

Припоминай, входя в свой райский сад,

Про ад недальний.

Представь, что это ты под вой ракет -

В укрытье, живо!

И ты поймешь, что важно, а что нет

Меж двух разрывов,

И сатанинской злобы торжество

Ты не забудешь...

Но злу вовек не победить того,

Чем живы люди!

Misha Ovsichtcher

Не говори мне о войне -

Она сама напишет повесть,

В которой катится по мне

Большой бедой груженый поезд

И разрезает пополам

Всё то, что раньше было цельно,

И вот оно уже - отдельно,

По-скифски варварское ТАМ.

Не говори мне о войне,

Она стучит в висках всечасно -

В весне, в небесной тишине

И в тихой музыке прекрасной...

Да и о чем тут говорить -

Красноречив курок взведенный:

Все злодеянья побежденных

Они решили повторить.

Не говори мне о войне -

Я сам ей выкрикну проклятья,

Чтоб на далекой стороне

Мой голос услыхали братья,

Друзья - мой истинный народ,

Ему оставили лишь право

Забыть историю и правду

И вмерзнуть в безнадежный лед.

Не говори мне... нет, скажи!

Поведай срочной телеграммой,

Что всех смертей сильнее жизнь,

Своё берущая упрямо,

Что злобный карлик - дымный след,

А время - неостановимо,

И снова встретиться любимым,

Чтобы наладить Новый Свет.

Misha Ovsichtcher

Вы, хотевшие спорых военных действий,

Вы, которые отняли у нее детство,

Дома лишили и пищи, и птичьего свиста,

Вы, которые видят в зеркале ярых нацистов,

Вы, озверело бомбившие её укрытие,

Вы, дальнобойно убившие её родителей,

Вы, державшие целый город на мушке,

Что вы ответите взгляду невинной девчушки?

Каждый ваш выстрел - отрыжка униженной гордости,

Мстительной злобы и лжи, и особенной подлости -

Спрятать страну свою в мусорном грязном контейнере,

Так, чтоб никто не увидел, что вы тут затеяли.

Но ваши дети, как эта малышка, ведь спросят вас,

Что же вы там натворили, отцы, нехорошего,

Так что весь мир на дыбы в одночасье поставили

И за железной оградою жить нас заставили?

Им вы не скормите жвачку из лжи зомбоящика,

И вам придется ответить им по-настоящему:

Русский фашизм из яиц роковых выполз страшненьким,

Чтобы стереть тех с земли, кто живёт не по-нашему!

Значит, вы просто убийцы - вам будут ответствовать,

Будьте вы прокляты, и на земле нету места вам,

Мусор зловонный вы с вашим царем, дети Каина,

А перед этой девчушкой теперь век нам каяться...

Misha Ovsichtcher

Мариупольским морпехам

По звериным законам войны, им осталось недолго

Защищать свой разбомбленный город и мирных людей -

Окружают охотники, травят, как в логове волка,

И предчувствуют праздник кровавый победы своей.

Если выдержать натиск нельзя, эти триста спартанцев

Будут славой страны, защитившейся от москалей...

Что ж добудет в неравном сраженьи орда чужестранцев?

Только камни да пепел на сталью пробитой земле.

Но недолго им здесь упиваться кровавой потехой,

На чужой каравай разевая щербатый свой рот,

Потому что придут к ним с визитом другие морпехи

И отсыпят гостинцев из тысяч стволов от щедрот.

И стократно сильнее боец, если в гневе и горе

Направляет оружие он на врага своего,

А "Азов" не убить, как не выпить Азовское море,

И не взять Мариуполь, дотла уничтожив его.

Misha Ovsichtcher

Не надо "рвущемуся к власти"

Давать "навластвоваться всласть"!

Когда ребенок любит сласти,

Он будет требовать ту сласть,

Но если к власти рвется подлость,

Коварство, ненависть и ложь,

Ей нужно всё, сейчас и после,

Любой ценой - вынь да положь!

И этим кормится тиранство,

Мир иссушающая тля,

Жизнь смерти отдает пространство,

Иначе вертится Земля.

Прости, поэт, твоя молитва

Нам душу грела в век иной...

Когда рулит безумец с бритвой,

Неприменим закон людской!

Покуда черный ворон кружит,

Не трать слова по пустякам:

Дай правым смелость и оружье,

Дай чёрной силе по рукам!

Misha Ovsichtcher

Синеют слова у ребенка на голой спине,

Чтоб девочка не затерялась на этой войне,

Чтоб, если она - на беду - потеряет семью,

Пригрели бы добрые люди её как свою.

Девчушка та, Вера, пока еще слишком мала,

Чтоб надписи эти сама прочитать бы смогла,

Но черная метка нешуточной взрослой войны

Глядит уже с этой исписанной детской спины.

Кто спасся в беде - тому долгая жизнь суждена,

Забудет о бегстве и будет счастливой она,

Сотрутся отчаянья буквы, ненужные впредь.

Но память и боль тех, кто видел, уже не стереть.

Misha Ovsichtcher

Разделилась Земля

Украинской бедой на два фронта,

Быть нельзя в стороне,

Если ты не живешь на Луне,

И проходит тот фронт

Через Киев, Нью-Йорк и Торонто,

Потому что и мы

Ощущаем себя на войне.

Золотая Орда

Снова встретилась с Киевской Русью,

Словно восемь веков -

Недостаточно долгий урок,

Ни тогда, ни теперь

Гордый Киев не праздновал труса,

Вновь отступится хан,

И земной его кончится срок.

И вернется народ,

Чтоб отстроить поруганный город,

Чтоб оплакать погибших

И выстроить дом для живых,

Над которым уже

Никогда б не кружил черный ворон -

Только ангел-хранитель

Да песни друзей фронтовых.

Misha Ovsichtcher

ПотОм

Каким он будет, этот новый мир,

Когда в гнилом болоте сгинет Мордор,

И поскучнеют яростные морды,

И замолчит навеки их кумир?

И что должно случиться, чтоб народ

От зла и безразличья - к покаянью

Поднялся, ужасаясь злодеянью?

В каких словах раскаянье придёт?

И если снова скажут:

- Час настал,

Давай за мной, я знаю путь в деталях...

Припомнят ли тогда они, что Галич

- Таким не доверять! - предупреждал?

А в выборе - куда и как идти? -

Найдут ли сил в себе неторопливо

От всяких "спец" отделаться брезгливо -

Спецслужб, спецопераций, спецпути?

Как навести сожженные мосты?

Как сделать так, чтоб подавали руку?

Историю не зря зовут наукой,

Вчитайся в пожелтевшие листы...

...Мечтательный, как юный пионер,

Хоть на исходе все запасы пыла,

Хочу дожить, чтоб впредь не стыдно было

За нечужой мне край на букву Р.

Misha Ovsichtcher

Не спасают ни сон, ни таблетки,

ни стенания, ни суета.

Кто в бегах, кто в могиле, кто в клетке.

Этот выгорел, эта, и та...

Стариков подкосила усталость,

год прожили, как жизнь за двоих.

Доброты и тепла не осталось

на измученных близких своих.

Рты кривятся в зверином оскале

от видений смертей и руин,

а любви-то они не сыскали,

только желчность и адреналин.

В тихой комнате в съёмной квартире

мальчик жмётся с вопросом ко мне:

- Кто там плачет в холодном эфире

на какой-то тревожной волне?

И прильнув, словно к хрупкой посуде,

утешаю я внука в ответ:

- Ты не бойся, родной, это люди,

с ними жить нам еще много лет.

16.01.23

Марина Гершенович

#стихи_войны, которые написала Харьковский поэт Галина Пашкова

***

Между адом и раем – не две стены.

Между раем и адом – сирены вой.

Мы и не представляли, как до войны

Были счастливы мы с тобой.

Между ночью и утром – не кофе вкус.

Между утром и ночью – кровавый свет.

И то утро, ты помнишь, где мы, боюсь,

Постарели на сотню лет.

Между миром и боем – тонка межа.

Между боем и миром – огромный путь.

Отпечатками горя на нём лежат

Те, кого уже не вернуть.

Жизнь и смерть – невесома меж ними нить.

Между смертью и жизнью – всего лишь шаг.

Сколько боли ещё предстоит испить,

Через силу, едва дыша?!

Между светом и мраком не виден край.

Между мраком и светом замкнулся круг.

Где же он начинается, этот рай?

Почему только ад вокруг?

Но когда сердце к сердцу сквозь злую тьму,

Между адом и раем – одной судьбой,

Верить хочется, что вопреки всему

Будем счастливы мы с тобой.

12.01.2023

Галина Пашкова

Сегодня по наводке фразы "эта ужасная Драпеко", я посмотрела два интервью с нею... Эта номенклатурная улыбочка, которой она заканчивает чуть не каждую свою фразу, этот тухлый, но умело законсервированный, логический бред, который она там несёт... Похоже, Драпеко заигралась в беззаветную преданность Лизы Бричкиной своему старшине, увязнув с коготка по самую маковку в тоске по звездному прошлому, и она уверена, что все средства хороши для того, чтобы насаждать этот образ, некогда принесший ей любовь народную. Это ведь не просто озверелая пропаганда, а искренность, граничащая с безумием: видеть мир с точки отсчета сюжетной линии романа Васильева, верить в собственную непогрешимость взгядов, уповать на happy end. в конце настоящего жизненного сюжета: она просто исключает настоящее из сценария сегодняшнених событий, из беды и той катастрофы, имя которой война.

В общем, улыбочка Драпеко мне напомнила об ужастике, он так и называется "Улыбка". Не рекомендую. Я сама не смотрю такое кино, это я пролистывала новинки по диагонали... А еще она, Драпеко, очень похожа на Йохансон. И я подумала, какой жеж был бы ужас, если бы Йохансон к старости избрала бы себе за образец не свою жизнь, а своего персонажа. Скажем, Люси-киборга или, там, блондинки с базукой, и несла бы свой бред о защите Вселенной превентивно и с огоньком, свято веря, что она не Скарлет Ингрид Йохансон, а один из ее былых персонажей. Ее бы, наверно, лечили в клинике.

Марина Гершенович

Похоже, Драпеко заигралась в беззаветную преданность Лизы Бричкиной своему старшине, увязнув с коготка по самую маковку в тоске по звездному прошлому, и она уверена, что все средства хороши для того, чтобы насаждать этот образ, некогда принесший ей любовь народную.

однажды слышала, как она говорит про Украину, да и про россиян. Это очень неприятная женщина, цитата, которую я выделила, точно о ней говорит. Она еще и депутат, короче, запрограммирована, вернее, зомбирована основательно ))

Sapienti sat DIPOL (Diskussionen. Informationen. Politik.)

Она, Драпеко, поехала мозгой уже давно, ещё в 90-е её шатало то к КПРФ, то к ещё каким-то таким же, вроде Подберёзкина.... Потом, она в Думе уже лет 15, а там народ специфический, мягко говоря....

Заигралась, и мнит себя героиней того романа, это верно. Хорошо, если помнит, чем та героиня закончила, потому что роль эту она доиграет до конца и в реале....

Настроение ни к черту с утра,

опустилось ниже метки ноль.

И в душе, как в старой кофте - дыра,

что насквозь проела в шерсти моль.

Там, в Днепре, смертельно ранили дом.

Невозможность просочилась в быль.

Кто-то что-то отложил на потом,

но «потом» вчера разбилось в пыль.

И взлетела к облакам стая душ,

распугав парящих в небе птиц.

Черно-серыми разводами тушь

исказила белизну страниц,

и размыла нити скошенных строк,

вопросительный не тронув знак.

Почему же ты молчишь? Где ты, Бог?

Разливается по венам страх

и бессилие. В непрочность ребра

упирается тупая боль.

Над Днепром зияет в небе дыра,

что проделала стальная моль.

Irina Sapir

Иногда меня спрашивают, почему я почти ничего не пишу здесь об этой подлой войне. Объясняю: об этом чудовищном кошмаре, о бойне, которую развязала страна на государственном языке которой я думаю, говорю и пишу, я могу высказываться теперь только матерными словами и исключительно нецензурно…

Rita Balmin