БОЛЬ.Стихи и проза о войне.
408
Здравствуй, милая, я пишу тебе
Из две тысячи двадцать третьего.
Время нынче такое шустрое -
Я почти его не заметила.
Вот весна - и её сокровища,
Седина или свет ложится так.
Говорят, если год не тронешься,
То итог уже положительный.
Здравствуй, милая, я пишу тебе
Из две тысячи двадцать страшного
Вспыхнут белые парашютики
Одуванчиков над ромашками.
В луже голуби умываются,
Заблудился свет в колокольчиках.
Жаль, желанья порой сбываются
Не тогда и не так, как хочется.
Мне б поближе друзей - пожалуйста.
Мне бы новых найти - хоть ложкой ешь.
Убегающих, уезжающих,
С попугайчиками и кошками.
Мне б ценить то, что есть - цени давай,
Каждый день как урок смирения.
Счастье бусинами нанизывай
На короткую нитку зрения.
Здравствуй, милая, я пишу тебе
Из две тысячи двадцать взрослого
Из акульего, злого, щучьего -
Из щемящего и из слёзного.
- Ну, прощай навсегда.
- Ты шутишь так?
- Если вдруг ошибусь, то встретимся.
Здравствуй, милая, я пишу тебе
Из две тысячи двадцать третьего.
#русскийвоенныйкорабльидинахуй
Аля Хайтлина
Я пробирался нараспев,
меняя крылья на полозья,
сквозь рощу молодых дерев,
сквозь женское многоголосье.
А ты, отклячивая зад,
в моём тик-токе и в ютубе,
смотрела молча на закат
и думала о новой шубе.
Мы поженились в общем сне,
в мечтах народа о шансоне,
в двойной по смыслу новизне,
на даче, в городе херсоне.
И ты, как смерть, при свете дня,
подобно слову, то и дело
нещадно жалила меня,
но уверяла, что жалела.
И я признал свою вину,
звеня прощальной стеклотарой,
и ты сбежала на войну,
а я лежал — больной и старый.
И думал, это всё — игра
в каком-то адском водевиле,
прошла осенняя пора,
и вот, зимой тебя уб÷ли.
В бою, в начале декабря,
и в заведении нелепом –
волхвы вернули мне тебя:
моя звезда, ты — ваза с пеплом.
Теперь, ты больше не видна
ни мне, ни грёбаному свету,
и я поставлю у окна,
на подоконник вазу эту.
Где снова зеленеет медь
весны, вращая мир вручную,
где так любила ты сидеть
и вглядываться в тьму ночную.
Александр Кабанов
Нынешняя весна
Приспело время укреплять скворешни,
мыть окна и торить тропинку в сад,
но этот мир уже не будет прежним,
как ты ни подновляй его фасад.
Земле, врачуя, забинтуем раны,
пролив на них целительный бальзам,
но узловато вновь проступят шрамы,
сочась слезами с кровью пополам.
На самом дне души отыщем нежность,
чтобы заполнить ею пустоту,
но старый друг уже не будет прежним,
переступив запретную черту.
Нельзя в одну и ту же реку дважды
войти, философ некогда изрёк:
в ладони зачерпнул воды от жажды –
и стал другим стремительный поток.
И мы иными стали, чем до бойни:
(без этой жёсткой складки меж бровей,
о нет, не благодушней, но спокойней
за малых и за выросших детей),
когда безумец, завершая путь свой,
(глаза пустые в профиль и анфас)
заносит ногу со стальною бутсой,
чтоб разыграть с землёй последний пас.
Гея Коган
Мартовский снег ни к селу и ни к городу.
Зиму насквозь проведя взапертях,
взял он реванш и периною холода
лёг на цветы, развалился в кустах.
Радость – не в радость, когда не ко времени,
горе – не горше вседневных забот.
Вырастут из уцелевшего семени
новые всходы, кому повезёт.
Но мне вас жалко, цветы неразумные,
нетерпеливые дети земли;
белыми стайками, яркими клумбами
полюбовались, да не сберегли.
Мы же и сами такие – расслабились,
мысля, что нечисть распластана ниц,
и принялись переписывать набело
горы написанных кровью страниц.
Где, для кого там верёвочка мылится?
Стон притворяется песней без слов.
Новый хозяин наполнил чернильницы
свежею кровью до самых краёв.
Новые каты не ведают жалости,
старым заветам и клятвам верны.
-Не для войны наши дети рождаются, -
провозглашалось.
Ан нет – для войны.
Гея Коган
Вертатися потрібно навесні,
Коли травички зелень після ночі,
коли в посадках проліски рясні
і абрикос ось-ось розплющить очі...
а потім - біла піна у садку,
бузкові стебла тріскають бруньками
і листя розгортається, й рядками
поетів синь оспівано дзвінку...
Як тепло б не було на чужині,
хай там і технології новітні,
Смаколики-солодощі смачні, - додому тягне, особливо в квітні.
Вертатися потрібно навесні, коли птахи цвірінькають блажені,
коли війні - безжальній, навіженій,-
і тій кінець ввижається у сні.
Коли кущі засвітить "златий дощ",
і на асфальті класики крейдяні
заповнять дітлахи, і на майдані зітруть сліди усіх ворожих трощ,
Коли у серці вірші і пісні,
І сонечко несе усім спасіння,
і віру у майбутнє воскресіння тих, хто за нас загинув - навесні.
Ольга Подлесная
Розбиті війною дороги подекуди ще пам'ятають кількість вбуханих в них грошей, і обірвані бігборди обабіч доріг ще майорять жовтими клаптиками про щось велике, під патронатом когось...
Вантажівки тут їздять і вдень, і вночі. Ямковий ремонт не рятує, і ми добираємося до міста з перешкодами, долаючи хвилі асфальту, на які перетворились ті самі дороги.
Війна - завжди не до кінця передбачувана річ. І коли ти починаєш свій шлях з того, що під час війни обираєш не військові пріоритети - то результат ось такий. І хтось досі каже, що ти класний, і ти мудрий, і ти все робиш правильно, і як же ж далі без тебе, - зрештою ти все зробив не так, не тоді і не туди. Бо кількість вбуханих в дороги грошей під час незавершеної війни - це гроші в нікуди. І вони величезні. Вони неймовірно великі, бо на них можна було відкупити у смерті десятки й сотні тисяч життів.
Вміння розставити пріоритети під час біди - це прерогатива тої самої політичної мудрості, якої ми так і не побачили. Ми, яким окозамилювання вже набридло. Я слідкую за новинами, що і куди прилетіло, в телеграм каналах, але за звичкою пропускаю, не читаючи, щовечірні традиційні звернення. Бо не розумію, навіщо вони "щовечірні". Навіщо так часто і так багато "Я", коли потрібно багато "ми", або хоча би чесні результати виконання своїх обов'язків. Своїх, а не тих, що виконали інші.
Самозакохана людина - це біда. На фоні біди всенародної - це щось, що викликає відразу. Особливо коли ти в одній реальності, а хтось її не розуміє.
У нас є великий гіпермаркет на Салтівці, на який фанерними очима дивляться сотні багатоповерхівок. Напівпустих сьогодні. Гіпермаркет працює частиною, а більша частина закрита і холодна. Безлюдна. Там покинуті магазини, загиблі квіти в величезних горщиках, пил та голі манекени. І немає ні людей, ні тепла, ні світла. Довжелезні темні коридори порожнечі, які колись були наповнені тисячами людей. Порожні і сумні.
Бо політична мудрість - це прерогатива розумних. А розумні не витрачають чужі гроші під час діючої війни в нікуди. Бо є куди витрачати, навіть коли оманливе затишшя, і десь розвели війська, і це тобі просто здається, що далі гірше не буде. Бо оманливе затишшя - це час для посилення оборони, а не її послаблення. А так, - фанерні вікна пустих квартир, тисячі вікон, закритих фанерою, - і чи живі всі їх власники, ми не знаємо...
Куди простіше рішення - почати відлік війни лише з 24-го. Бо тоді не треба виправдовуватися, куди поділись величезні гроші. Бо "з війною я зрозумів... Мій дім - не стеля і стіни..." А війна почалася лише рік тому. Он, бачите, й журналісти масово ведуть відлік у своїх телеефірах - 400-й день війни, 401-й, 402-й...
Що було - те забулося. Нащо вам те рахувати?
Майя Евтушенко
Год назад.
А мой дражайший друг уехал жить на дачу.
Там холодно еще, но тихо и светло.
Я, думая о нем, то вскрикну, то заплачу,
и каждый новый день стал хрупким как стекло.
Не бойся, говорит, есть каша, хлеб и свёкла,
нам с папой не впервой, мы жили не бог весть,
нет, денег нам не шли, а выбитые стёкла
когда-нибудь потом заменим, время есть.
А время против нас, стрельба даёт отдачу
по слабому плечу, по сильному плечу.
Так и живу теперь: то вскрикну, то заплачу,
то много говорю, то снова замолчу.
Марина Гершенович
410
Благословенна эта тишина,
Воскресное подаренное время,
Когда ты дома наконец одна,
Всех накормив, потом убрав за всеми.
Всех выгулять, умыть и уложить,
Вот список дел, но он на понедельник,
Такое время, чтобы просто жить.
В нём можно делать...
Ничего не делать.
Не говорить, не думать, не решать,
Сидеть, смотреть на облака и чаек.
Конфетными обёртками шуршать,
Запить горячим (наконец-то!) чаем.
Во сне ребёнок видит корабли,
Ладони к ним восторженные тянет,
И солнце на полу лежит в пыли
Горячими тяжёлыми ломтями.
Возьми один - раскрошится в руке,
Останется веснушками на коже.
Звонок велосипедный вдалеке -
Он тоже тишина. И ветер тоже.
Воскресный час, подарок просто так,
От щедрости - бери, у нас хватает,
Как вздох в глубоком сне, как добрый знак,
Как снег, который всё-таки растает.
Святая золотая тишина,
Ребёнок спит, фрегат уходит в море.
Как знак, что вскоре кончится война.
Пожалуйста, пусть сбудется. Пусть вскоре.
#світлопереможетемряву
Аля Хайтлина
Жила-була дівчинка....
Одного разу вoнa купила книжку "Як спілкуватись з дуpнями".
Пропустила пеpедмову і зрaзу ж читaти взялась.
І жaль, щo пpoпуcтила.
Тому що в пеpедмові було написaнo, щo з дуpнями мoжна і не спілкуватись...
Ирина Лиховид
Весна – это не только ожидание цветущих вишен и алычи, сакур и магнолий, но и духоподъемных вестей с фронта. В первую очередь. Храни Господь Украину.
Стихотворенье под настроение.
* * * *
Вьётся явью, горит над штативом
жизнь моя в переплёте веков:
я с тобою – всегда по мотивам,
словно все переводы стихов.
Мы продолжим навскидку, неточно,
где морская под вышивкой гладь,
там красавица ждёт подзамочно –
я пытаюсь слова подобрать.
Если ясли, в роддоме, как будто,
плач младенца, похожий на стон:
и бухтя, раскрывается бухта –
изнутри разрывая бутон.
Где папанин с маманей на льдине
и задумчивый ленин-печник,
где есенин висит посредине,
как в бескрайней мертвецкой – ночник.
Это время с гремучею смесью –
на морозе я пил из горла:
вместе с кровью, с гордыней и спесью,
пил за смерть, что меня родила.
И смотрел: то на звёзды в зените,
то на землю в воронках войны,
и прозрачные крепкие нити –
из моей вырастали спины.
И тянулись сквозь прошлое к свету,
к снегопаду в сплошном декабре,
к переводу, как будто к ответу –
на последний вопрос о тебе.
Александр Кабанов
Александр Кабанов
* * * *
Не хватает деталей, закажите немного
тех деталей, в которых зима
обнимает кота, словно младшего бога,
согревает дыханием — тьма.
Тех деталей, в которых, вращаясь, утробно
свежим снегом хрустит коленвал,
тех деталей, в которых построчно, подробно
дьявол прятался и ночевал.
Время движется тяжко и краеугольно,
в бесконечной своей новизне:
не хватает деталей, чтоб – сразу, не больно,
чтоб не страшно, внезапно, во сне.
А стихи – это значит заведовать болью,
окуная паяльник в припой:
пахнет медленным оловом и канифолью,
даже новиков пахнет прибой.
Над окопами – звон похоронных медалей,
отрывается снег от земли.
Для начала войны не хватало деталей,
и внезапно детали пришли.
Победы и Мирной тишины всем светлым людям.
****
Я откроюсь греку и ромею,
скифу, отходящему ко сну:
только я притягивать умею —
за уши ночную тишину.
Для чего умение такое:
для того, чтоб ты, не по злобе —
вдруг услышал новое, иное,
так необходимое тебе.
Это взлёт, а вовсе не упадок,
это не безмолвие мощей,
а совсем другой — живой порядок
рукотворных звуков и вещей.
Мир прозрачный, без фуфла и спама,
без гвоздей и битого стекла:
никогда не умирала мама,
всё сбылось, тупая боль прошла.
Что ты раньше слышал: плач ребёнка,
ближний взрыв, предсмертный хрип врага,
лопнула ушная перепонка —
кровью затопило берега.
А теперь ты слышишь те же звуки,
тот же злой и беспощадный свет —
далеко, как-будто вы в разлуке —
навсегда, на миллионы лет.
Ты теперь ребёнка не обидишь,
не ограбишь, не предашь страну,
потому, что ты, отныне, видишь —
добрую, большую тишину.
Видишь сад, чтоб собирать беруши —
их так любит в яблоках она,
хочешь, я возьму её за уши,
и тогда — закончится война.
Александр Кабанов
Все перевалы да перекаты ,
Послать бы их подальше ,
На этом месте не пашет нави ,
А мы бегом , бегом на марше.
Только топот стоптанных сапог
Паузы нет на войне, не отставай,
Ну а если отстал , споткнулся , не смог
Пот соленый утри и скорей догоняй.
А где то бабы поют на зорьке ,
А у тебя галета скрипит на зубах ,
Дрон жжужит , мы сжимаем ладони ,
Только привкус крови в губах.
-.-.-
Полянки пригорочки , рюкзак 60 литров ,
Деревья спускаются в овражки ,
Сейчас бы водицы глоточек выпить ,
Но враги там в леске , мы на марше .
Белая гвардия
ФБ напомнил...
Развести мосты или сжечь их,
разгребая следы ушедших,
превративших мой дом в руины?
Горьким вздохом или проклятьем
провожать этих "бывших братьев"?
Сколько душ там у них, невинных?
Я сейчас разберусь едва ли.
Потому что живу в подвале:
были братья им, стали - цели.
Я потом разберусь, попозже:
Бог подскажет, мигнёт, поможет...
Если даст мне остаться целым...
Григорий Беркович
Чашечка кофе. Две.
Крепость из книжных полок.
- Что у тебя в голове?
- Пуля. Топор. Осколок.
Муза ни бе ни ме.
В горле застряло пенье.
- Что у тебя на уме?
- Весеннее контрнаступленье.
Вера Павлова