* * *

А я кажу собі, що плакати не треба —

але незмога...

Над Україною таке прозоре небо,

що видно Бога.

Таке прозоре, що на Бозі видно плями

вогню і крові.

І дикі янголи літають над полями —

напоготові.

А в мене сил немає подумки ховати

тіла роздерті.

Мені кортить не сумувати, а вбивати —

вбивати смерті,

вбивати вбивць, яких із хибного горнила

зригнула вбогість,

вбивати тих, кого з людьми напівзріднила

хіба двоногість.

І — як співалось — понесе Дніпро повз кручі

лихий звіринець,

і буде їм три Ірпені, чотори Бучі

і десять Вінниць.

Таке вже буде, дикі янголи, вам свято

на небосхилі.

Чого ви хочете від мене, пташенята

золотокрилі?

Якого біса вам, докірливі, ще треба,

братва господня?

Над Україною — чи то прозоре небо,

чи то безодня.

14.07.2022

Михаил Юдовский

* * *

... А где-то, очень рядом, шли бои.

На плечиках покачивались платья.

И губы земляничные твои

шептали не молитвы, а проклятья —

такие, что сворачивали в рог

пространство, от свинца полуживое.

И если бы их мог услышать Бог,

он скорбно покачал бы головою.

Похоже — нет и не было мессий

и не святилось никакое имя.

Когда ты завещал нам "не убий",

ты, видимо, беседовал с глухими.

Какое лето. Запах алычи.

И небеса обычного синее.

Я знаю, он вернется. Помолчи —

я женщина и чувствую сильнее.

Качайтесь, платья. Смотрится крестом

распялка. Но для смерти здесь не место.

Когда войдет он снова в этот дом,

его я встречу в белом, как невеста.

Мы будем жить. Затянутся рубцы.

Нам станут боги обивать пороги.

И надо приготовить голубцы —

он, верно, будет голоден с дороги.

... А рядом шли по-прежнему бои,

и темнота глядела в створ оконца,

где губы земляничные твои

светились — словно маленькие солнца.

26.06.2022

Михаил Юдовский

* * *

Но будет ещё пропета

прощальная песнь свинцом.

А после придет победа -

с измученным злым лицом.

Мы с ней на печальной тризне

присядем за общий стол

и выпьем - за наши жизни

и тех, кто от нас ушел.

Мы выпьем - за каждый голос,

который навек затих.

Мы выпьем - за каждый волос

на их головах святых.

Пусть вешние сны героям

приснятся средь горних зим.

Разрушенное - отстроим.

Но мертвых не воскресим.

16.06.2022

Михаил Юдовский

І насниться ж таке! А саме — ніби Уκρаїна розпочала ві... спецоперацію проти ροςії, аби її (поможи, Боже, вимовити) демілітарізувати і денаціфікувати. Бо ту ροςію нанаціфікували, як нацюцюрник насінням. На той час ми вже вісім років, як оку... повернули в українську гавань Кубань і для чогось заснували Хабарівську Єдину Республіку (ХЄР) і Ханти-Удмуртський... Ну, це неважливо. А ось денаціфікація була вкрай необхідна, бо ворожий братський народ (власне, таких же українців, як і ми, бо ніяких ροςіян взагалі не існує) пригнічували, забороняли розмовляти українською, а окремі націоналісти вселяли йому мініпожарські ідеї (були там колись два такі добродії — пан Мінін і пан Пожарський, очманілі націоналісти).

Тож, наші увійшли до ροςії, люди їм раділи, зустрічали хлібом з берталетовою сіллю і квітами, що летіли у вазонах з вікон просто в голову. Лише деякі виродки (здається, фани якогось «Зеніту») маршували по вулицях і співали: «Юдовський — хуйло!» Із чого я зробив висновок, що це саме я очолюю країну і нашу визвольну спецоперацію. Запишався, подумав: «Нічого собі!» і додав — чомусь мовою ворога: «Нєхіло, Міша!» Звісно, розгнівався на себе за таке паскудство, дав собі по губах і звелів денаціфікувати тундру.

«Даруйте, — кажуть мені представники нашого Генштабу, — кого ви, пане Михайле, зібралися у тій тундрі денаціфікувати? Оленів?»

«А хоч би й оленів, — відповідаю. — Хіба там олені уκρаїнською розмовляють? Олені взагалі не розмовляють уκρаїнською мовою, тільки ροςійською».

З містами їхніми, до речі, наші поводилися геть по-джентльменськи: надсилали їм подаруночки з ясного неба. Тих із Пасхою привітали, тих із Різдвом. Рік має багато свят. Ось тільки під москвою, десь у люберцях, хлопці трохи побешкетували. Але ж їх можна зрозуміти, бо більшість з них такого зроду не бачили: дерев’яні туалети на подвір’ї, телевізори «Рекорд» у світлицях, а глибоко у шухдядах комода — сімейні труселя іванівської швейної мануфактури. Ну, поцупили ненароком. Помародерили, якщо хочете. Тут і святий не втримався би. І це ж не для себе, це ж для історичного музею у Новограді-Волинському. А телевізори навіть і не взяли, бо не знайшли пульти до них. Мабуть, оті телевізори заводним ключем вмикалися. Або таємним матерним словом.

А щодо інших ексцесів... Так хлопці ж сперше додому зателефонували, своїм дружинам, і спитали: можна? Можна, відповіли їм дружини, тільки щоб ми про це нічого не знали. (Хотів би я не уві сні, а наяву побачити ту українську жінку, яка б дозволила своєму чоловікові... Тобто, не хотів би. Здоров’я дорожче.)

Отож, я насолоджувався сновидінням, милувався собою, аж раптом побачив, що проти мене стоїть якийсь хлопчик — гарний, невисокий на зріст, худорлявий, із світлим з рижинкою пишним волоссям. Дивиться на мене докірливо й каже:

«Ну що, курва, наснив собі гидоти? Тобі не соромно?»

Ой лишенько, думаю, це ж я. Але не показую виду і так незворушно відповідаю:

«А що таке? Я, може, нащадок Данила Галицького. Або Ярослава Мудрого. Я, може, латентний лідер нації».

«Не знаю, — відповідає хлопчик, — який ти там лідер і якої нації, а ось те, що ти латентний, я вже бачу. Ще раз таке собі насниш — і я з тобою не розмовлятиму. Прокидайся, фантазило бісове». Ну, я й прокинувся.

Так що, любі мої, спецрперація скасовується. Бо, по-перше, ми — не вони. А по-друге — не вистачало мені ще із собою посваритися.

Михаил Юдовский

Никогда мы не будем братьями! /Анастасия Дмитрук

Стихотворение написано Анастасией 8 лет назад. Но как оно актуально и сейчас, когда россия ведет захватническую войну в Украине, которую называла младшим братом.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Мне снилось, что мне это все приснилось,

и сердце зашлось от ночного кошмара.

Рассвет прикоснулся лучом к перилам,

разлился по зданиям и тротуарам,

размыл набежавшие ночью тучи.

А мир был обычным, таким же как раньше:

спешили по улицам люди в Буче.

У речки Ирпень золотой одуванчик

блестел, не сожжённый до черной пали.

Незыблемы были херсонские крыши.

Булыжный асфальт был забрызган алым -

не кровью, а соком раздавленных вишен.

На пляжах, вдоль моря - у кромки самой,

шезлонги песок расчертили пунктиром.

Взрослея, впервые сказала «Мама»

в Одессе малышка по имени Кира.

И чайки над сонным Днепром белели,

в их пёрышках не было въевшейся гари.

Потом я проснулась на самом деле,

и сердце зашлось от чудовищной яви.

Irina Sapir

Война – это подмостки для олицетворения самых низменных свойств человека – жестокости, безжалостности и стадности, а так же безупречное алиби для законного оправдания таковых.

Война – это садовник - вредитель, который проращивает в почве человеческой сущности наихудшие из семян.

Это боксёрский ринг, на котором в сознании участников и «болельщиков», по крайней мере с одной стороны, растравлены ненависть и доисторические инстинкты зверства и превосходства силы.

Это зеркало тролля, в котором, проступив сквозь поверхностный слой цивилизованности, отражается уродство душ.

Война – это метаморфоза, такая как в сказке Царевна – лягушка. Только здесь вектор перевоплощения обратный: не красавица «упакована» в лягушиное обличье, а наоборот – человеческая внешность является у некоторых лишь маской, социальным налетом. Когда же война срывает эту личину, под ней обнаруживается истинная, скрытая доныне «лягушачья шкурка».

И становится страшно, на сколько хуже на самом деле люди, чем думалось раньше.

Irina Sapir

Придет рассвет. Потянется бульвар

и фонари погасит, просыпаясь.

Лучи зальют булыжный тротуар,

подзолотят вишневых ягод завязь,

легко коснутся бронзовой щеки,

и сонный Дюк зажмурится тихонько.

Рядком на пирсе сядут рыбаки,

ничейный кот уляжется в сторонке.

По переулкам ветер разнесет

коричный запах сдобы и эспрессо.

Засуетится, захлопочет порт.

И будет небо тихим над Одессой.

И будет город полон голосов.

Ни баррикад, ни танков, ни бомбежек.

С акаций хлопья белых лепестков

соленый ветер сбросит на прохожих.

Рассыплет звон проехавший трамвай.

Накроет море темно-синим пледом

дугу песчаных пляжей - самый край.

И я приеду. Я опять приеду.

Irina Sapir

У войны нет слова «но».

Со всех сторон несется: «война, конечно, нехорошо, но там были причины», «... но там же нацисты», «... но они сами виноваты» и так далее. Какие только «но» не звучат в очередях, на кухнях, в соцсетях.

К черту «но». Все эти «но» из другой оперы. Из послевоенной или вместо-военной. Все эти «но» - за пределами войны.

Вне войны можно спокойно размышлять на темы этих «но», осуждая или поддерживая, пытаясь найти этим «но» решения и выход из этих «но»-ситуаций.

У самой войны нет «но», нет серого цвета (ни одного оттенка серого!), нет запятых и троеточий, есть только четко обозначенные восклицательные знаки.

Есть только ЗА или ПРОТИВ.

За или против подобного вида решения проблем, какими бы они ни были; за или против разрухи городов, исторических строений, храмов и кладбищ; за или против массового уничтожения людей (ой, не туда бомба попала! или случайно осколки отбросила!); за или против зверского истязания людей (в стиле серийного убийцы); за или против щедрого посева ненависти в человеческих сердцах, в душах детей, на чьих глазах в руины превращаются устои привычной им и их родителям жизни.

И каждый, определившийся со своим «за» или «против» должен понять, что принимает сторону не одной из воюющих стран, а сторону того возможно ли в принципе такое действо в человеческом мире в этот временной период или нет.

Если же ты принимаешь сторону «за», то параллельно бери на себя ответственность за риск того, что и твоя страна имеет все шансы попасть в такую же мясорубку. Потому что если такое допустимо и приемлемо, то ни одна страна от этого уже не защищена, без всяких «но», какие бы байки про «белого бычка» тебе не рассказывали.

У войны нет слова «но», и после слов «за» или «против» нужно ставить восклицательный знак или точку.

Irina Sapir

Они прошивают грудины током,

сердца заставляя ожить и биться.

Прядут из тоски и надежды строки,

из строк упоенно плетут страницы.

Дробят позвонки у цепочек горных.

Вонзают в сатин облаков высотки.

Они подчиняют себе нейроны

и держат их на поводке коротком.

Парят в гранд жете сквозь лучи софитов.

По звездам читают о том, что будет.

Ныряют в глубины веков забытых.

Все это они - люди.

Они ослепляют глазницы зданий.

В руины и паль превращают стены.

Зубами впиваются, как пираньи,

в тела, и кромсают их вожделенно.

На грязную скатерть кладут пасьянсы,

тасуя людей, как тузы и масти.

И молятся пылко, в сакральном трансе,

божкам суррогатным - деньгам и власти.

К рукам прибирают моря и сушу,

и рвут на отрепья полотна судеб.

Тиранят, гнобят, истязают, душат

тоже они - люди.

Irina Sapir

Оставьте в покое город.

Дайте ему продышаться.

Пусть ветер срывает шторы

и гроздья цветов с акаций.

Пусть мчатся ступени к морю,

и к Дюку, меняя вектор.

Оставьте в покое город.

Пусть вытянет он проспекты,

вбирая лучи сквозь поры,

чтоб после беды согреться.

Оставьте в покое город.

Пусть выспится наконец-то.

Ему, бедолаге, жестко

ночами на баррикадных

подушках. Пусть над откосом

возносится колоннада,

шафрановый свет фонарный

вплетается лентой в ветки,

булыжные тротуары

бегут вдоль оградок ветхих.

Пусть жмется вьюнок к забору,

на клумбах цветут левкои.

Не трогайте этот город.

Оставьте его в покое.

Irina Sapir

Я хочу мира — это слишком много? —

Чтобы никто не слышал сирен, небо режущих,

и не мчался, в панике спотыкаясь о выступ порога,

в укрытие: подвал, метро или бомбоубежище.

Чтобы, сжимая зубы и глотая слезы,

на «рингах» социальных сетей ни с кем не собачиться,

а просто постить селфи в различных позах,

хвастаясь только что купленным летним платьицем.

Обсуждать не военные сводки и не новостные программы,

а скидки или ремонт, столкнувшись в парадном с соседями.

По телеку чтобы крутили любовные драмы,

«Что? Где? Когда?», «Смак» и комедии.

Я просто хочу для всех обычных будней:

мотаться по делам, сетовать на погоду мерзкую.

Чтобы на улицах городов было людно,

и машины действовали на нервы гудками резкими.

Чтобы не были затуманены страхом взгляды,

а души не заполнены до краев болью и горечью.

И родственники, находясь по разные стороны баррикады,

не бросали друг в друга камни с криками «Сволочи!».

Чтобы не дыбились «ежами» площади и дороги,

и никто не вламывался с силой ни в дома, ни в Отечество.

Я хочу мира, - разве это много? -

чтобы люди просто жили по-человечески?

Irina Sapir

Tеперь, по прошествии многих лет, я – давно выросшая и уже вырастившая своих детей – пишу о войне. Не войне исторической или литературной, а самой настоящей, имеющей звук и цвет. Я пишу о войне, потому что теперь знаю ее металлический привкус не из книг и не понаслышке. Потому что не писать о ней, к сожалению, не могу.

Призрак этого ужасного действа слетел со страниц исторических романов, влетел в настоящее и осквернил его. Первая встреча с ним была шоком. Выдёргивание моего сознания из зоны наивности было резким и жестким. Разбились не только розовые очки. Подняв клубы пыли, с грохотом рухнули огромные железобетонные конструкции – жизненные устои, постулаты, законы мироустройства.

Мы часто сетуем по поводу разочарований в супругах, друзьях, партнёрах по бизнесу? Это всё ничто по сравнению с тем отрезвлением, которое мне (как и многим другим), пришлось пережить – разочарование в человечестве, как бы пафосно это не звучало. Оказалось-то, что человеческая суть до сих пор не очищена от гена войны. Он, подобно аутоиммунному заболеванию, был всего лишь введен в состояние временной ремиссии. А как известно, при определенном триггере хронические болезни можно легко перевести из ремиссии в актив. Что сейчас и происходит с недугом, широко распространённым среди гомо сапиенс – войной. Вопрос в том, как его теперь вогнать обратно в ремиссию? Какими травами выкурить этот призрак из нашей реальности? Как изобрести сильно действующий антибиотик для погашения разрушительных симптомов этой застарелой болячки? Где вы, Весёлые Ребята? Спойте мне снова о том «Как прекрасен этот мир!», да так, чтобы я опять в это поверила.

Irina Sapir

Мы живем во время великого обмана,

за который потом будет стыдно.

Дымовая завеса разделила страны,

так, что ни сердец, ни глаз не видно.

Полощется эфир, на лохмотья рваный.

Города и души подсчитывают потери.

Мы живем во время великого обмана,

в который многие слепо верят.

От нелепых слов и звуков резких

сжимается сердце, вздрагивает сознанье.

Мы живем во время обнаженного зверства,

прикрытого засаленной тряпкой оправданий.

Облако закрыло комком ватным

пробоины в небе. К будущему тяготея,

мы в одночасье скатились обратно,

как в настольной игре «Лестницы и змеи».

В голове почему-то пульсирует неустанно

фраза: «Возвращаться - плохая примета».

Мы живем во время великого обмана,

который проявится тавровой метой

на лбу истории. Стереть не сможет

с себя клеймо ни совесть, ни память.

Но прозрение придёт, как обычно, позже,

когда многое уже никак не исправить.

Irina Sapir

6 дней полного оцепенения. 6 дней страха и растерянности. 6 дней ужаса и трагедии. Видит Бог, я всегда был патриотом свой страны. Был в прошлом, есть в настоящем, и буду в будущем. Я сам держал автомат в руках и охранял рубежи своей родины с украинцами, в том числе. Я не собираюсь произносить политические лозунги. Я не собираюсь анализировать ситуацию. Всё это в прошлом. Я не требую, ибо кому нужны мои требования. Я МОЛЮ - ОСТАНОВИТЕ ВОЙНУ! Договоритесь! Каждый новый день - это новые смерти наших ребят, украинских граждан, миллионы поломанных судеб с той и с другой стороны, их боль, обида, страх и унижение. Необходимо изыскать другой способ политических амбиций всех участников большой игры. Этот себя исчерпал! Давно.

Леонид Агутин

Не могу прийти в себя от этих стихов Вадима Вадим Жук-

ЖЕСТОКИЕ СТИХИ

В углу тебя товарищи сложили

И закурили молча, не спеша.

Из живота, из вен, из сухожилий

Рванулась к небу глупая душа.

И некому сказать «Меня убили”,

Ни маме, ни Наташе, ни отцу.

Потом тебя свезут в автомобиле,

С негромкой мухой , липнущей к лицу.

Потом её с тобой запрут в пакете,

И зарычит холодный самолёт.

Потом тебя по некой эстафете

Ещё одна машина заберёт.

Потом тебя положат в деревяшку,

И эта мушка будет всё с тобой.

А ты такой - и в форме, и подкрашен,

И хоть куда. Да только неживой.

Потом кутья, cтаканы с алкоголем,

И поп, и речи про пройдённый путь.

Вот тут - то муха улетит на волю.

А ты отнюдь.

29 11 22

Вадим Жук

Ich glaube,

dass Gott aus allem, auch aus dem Bösesten,

Gutes entstehen lassen kann und will.

Dafür braucht er Menschen,

die sich alle Dinge zum Besten dienen lassen.

Ich glaube,

dass Gott uns in jeder Notlage

soviel Widerstandskraft geben will,

wie wir brauchen.

Aber er gibt sie nicht im Voraus,

damit wir uns nicht auf uns selbst,

sondern allein auf ihn verlassen.

In solchem Glauben müsste alle Angst

vor der Zukunft überwunden sein.

Ich glaube,

dass Gott kein zeitloses Fatum ist,

sondern dass er auf aufrichtige Gebete

und verantwortliche Taten wartet und antwortet.

(Dietrich Bonhoeffer)

Завітав до Кельну й одразу потрапив на службу в Кельнському соборі щодо якнайшвидшого миру в Україні. Також помолився - за якнайскорішу Перемогу і мир, який без неї не наступить. Тому мені близькі слова молитви Дітріха Бонхеффера: "Я вірю, що Бог нам в кожній біді надасть нам стільки стійкості, скільки нам потрібно. Але він не дає це наперед...".

Слава Богу! Слава Україні! Честь ЗСУ! Разом до Перемоги!

Petro Bokanov

***

Нет , тьма не одолеет нас !

Назло врагам мы дышим блюзом ,

И в танце радостном струясь ,

Мы ярче розовых арбузов

Херсонских солнечных полей .

Мы кандалы тоски спалили !

Мы стали зорче и смелей ,

И сил в нас бродит изобилье .

Сверкает ночи решето .

Грозит . Так просто не сдавайся !

Кайф жизни в звёздном резонансе,

И коль не в вальсе , так в брейк - дансе ,

Пусть не поймет почти никто.

Назло врагам , рассеем ночь .

И время нежного Адвента

Приблизит к ландышам и лету ,

Ты песней счастье напророчь

С теплом и любовью ,

Ваша Оля.

Ольга Лебединская

Как бы ни бесновался мерзавец,

Мир ему существует назло.

Кто сказал, что страна замерзает?

Тронешь карту - ладони тепло.

Не попали по людям - и ладно.

Это Спарта - приди и возьми.

В огоньках новогодней гирлянды

Мама прописи пишет с детьми.

На тетрадке весёлые маки.

- Есть хочу!

- Вот закончишь, тогда.

И ведёт карандаш по бумаге.

"Мама", "Світло", "Незламність", "Біда".

Это мужество, сталь и усталость.

Чем больней с каждым днём, тем сильней.

- Мам, у нас ещё свечки остались?

Может, сделаем театр теней?

Чаю нет, но остались конфеты,

"Ты такой у меня боевой".

Кто сказал "Украина без света"?

Украина - синоним его.

Аня Хайтлина

273: далеко

С неяркой поэтессой Алей Ха.

Мы как-то в баре вечером сидели.

И я сказал:

- Послушай, в самом деле,

Ведь наша жизнь не так уж и плоха.

Бывали и похуже времена.

А Аля Ха. ответила

- Война.

- Ну да, война. Но мы с тобою тут,

И здесь война была давно когда-то.

Твои клопы весёлые растут.

Мои клопы ужасно бородаты,

Один мне фото шлёт:

- Смотри, жена.

Но Аля Ха. ответила

- Война.

- Война, война. Заладила своё.

Ну да, война, но мы не виноваты.

Сидим с тобой красивые вдвоём,

Чуть-чуть стары, немного толстоваты,

Ну что ты стала скучной, как сухарь.

Война, война. Токуешь, как глухарь

Война, война. Сама-то хороша,

Не будь ханжой. Ты больше, чем полгода

Не то чтобы страдаешь не дыша.

Живёшь, жуешь, глядишь, как там погода,

Ты в целом здесь, не на передовой

И Аля покачала головой.

И вдруг сказала, будто бы слова

В ней долго тлели, а потом потухли.

- Ты прав мой друг. А я вот не права.

Я здесь, не там. Стою с утра на кухне

И режу хлеб. И думаю, ну бред.

Я режу хлеб.

А где-то дома нет.

Ору на дочь. А где-то дочерей

По чатам ищут.

Собираюсь в отпуск.

Что нужно взять? Игрушечных зверей,

Носки, пелёнки. Что захочет отпрыск.

На пару дней - огромный чемодан.

А у кого-то столько - навсегда.

Не у кого-то! Вот они, вокруг.

Твои родные, Женька, Алик, Вика

Все те, с кем жил, не расплетая рук,

Играл в контакт и лопал ежевику,

Они сидят в укрытиях с детьми.

Вчера полдня. Сегодня свет с семи.

Я режу хлеб. А там идёт война.

Я сплю в тепле. А там идёт война.

Я здесь пишу. А там идёт война.

Я здесь дышу. А там идёт война.

Я не хотела в эти времена,

Я не хотела жизнь свою такую.

Я стала глухарём - война, война

Действительно, бессмысленно токую.

Ты прав, мой друг. Пожалуй, я пойду,

Чтоб не держать тебя в своём аду.

Я не сдала зачёт, где жизнь легка.

Я пересдам потом. Поставь неявку.

Сказала поэтесса Аля Ха.

Неяркая. Всегда была неяркой

И вечно говорила невпопад.

Она ушла и унесла свой ад.

А я остался - пусть идёт с войной,

Возьму глинтвейн с изюмом и корицей.

Глотнул, а благородное вино

На вкус, как кровь - не смог не подавиться.

Я выплюнул отравленную взвесь.

Она ушла.

А ад остался здесь.

Аля Хайтлина