У Достоевского в "Братьях Карамазовых" нашлась одна интересная басня, которую я тут приведу.
Жила-была одна баба злющая-презлющая, и померла.
И не осталось после нее ни одной добродетели. Схватили ее черти и кинули в
огненное озеро. А ангел-хранитель ее стоит да и думает: какую бы мне такую
добродетель ее припомнить, чтобы богу сказать. Вспомнил и говорит богу: она,
говорит, в огороде луковку выдернула и нищенке подала. И отвечает ему бог:
возьми ж ты, говорит, эту самую луковку, протяни ей в озеро, пусть ухватится
и тянется, и коли вытянешь ее вон из озера, то пусть в рай идет, а оборвется
луковка, то там и оставаться бабе, где теперь. Побежал ангел к бабе,
протянул ей луковку: на, говорит, баба, схватись и тянись, И стал он ее
осторожно тянуть, и уж всю было вытянул, да грешники прочие в озере, как
увидали, что ее тянут вон, и стали все за нее хвататься, чтоб и их вместе с
нею вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами
брыкать: "Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша". Только что она это
выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей
день. А ангел заплакал и отошел.
Смущает меня несколько то, что басня мне эта знакома. То ли из джатак, то ли из других книг, не могу сейчас вспомнить. Кто-то там лез из ада по тонкой веревке (или волосу?)

Должна признаться как на духу, что Федор Михайлович, мой любимый писатель. Басня фиговая, ангел заплакал и отошел в мир иной. Не знаю где ФМ её отыскал или сам придумал или слышал что и переврал, но, на лицо персонификация, все притчи запавшие в душу человеку характерезуют его ярко. Конечно, Ангел- Хранитель- это он, Достоевский, который ни чем не может помочь заблудшей народной душе. Отыскал луковку и старался ею спасти бабкину душу, но суть бабки не отпускает её и топит в мраке социума. Да и зачем ей в рай. Не хотела она туда, Это Федор Михалыч хотел. Вот попал ли? Возможно.

Однажды Будда бродил в одиночестве по берегу райского пруда. Весь пруд устилали лотосы жемчужной белизны, золотые сердцевины их
разливали вокруг неизъяснимо сладкое благоухание. В раю тогда было утро. Будда остановился в раздумье и вдруг увидел в окне воды, мерцавшей
среди широких листьев лотоса, все, что творилось глубоко внизу, на дне Лотосового пруда. Райский пруд доходил до самых недр преисподней. Сквозь его кристальные воды Игольная гора и река Сандзу [Игольная гора - гора в аду; река Сандзу - река, которую грешники после смерти переходили, прежде чем попасть в ад] были видны так отчетливо ясно, словно в глазок биоскопа [словом "биоскоп" переведено нодзокимэганэ; это коробка, в один конец узкой части которой вставлялись картинки, вращавшиеся на стержне; в другом конце коробки было окошко, в которое смотрели на движущиеся картинки].
Там, в бездне преисподней, кишело великое множество грешников. И случилось так, что взор Будды упал на одного грешника по имени Кандата.
Этот Кандата был страшным разбойником. Он совершил много злодеяний: убивал, грабил, поджигал, но все же и у него на счету нашлось одно доброе
дело. Как-то раз шел он сквозь чащу леса и вдруг увидел: бежит возле самой тропинки крохотный паучок. Кандата занес было ногу, чтобы раздавить его,
но тут сказал себе: "Нет, он хоть и маленький, а, что ни говори, живая тварь. Жалко понапрасну убивать его". И пощадил паучка. Созерцая картину преисподней. Будда вспомнил, что разбойник Кандата подарил однажды жизнь паучку, и захотел он, если возможно, спасти грешника из бездны ада в воздаяние за одно лишь это доброе дело. Тут, по счастью, на глаза Будде попался райский паучок. Он подвесил прекрасную серебряную нить к зеленому, как нефрит, листу лотоса. Будда осторожно взял в руку тончайшую паутинку и опустил ее конец в воду между жемчужно-белыми лотосами. Паутинка стала спускаться прямо вниз, пока не достигла отдаленнейших глубин преисподней. Там, на дне ада, Кандата вместе с другими грешниками терпел лютые
мучения в Озере крови, то всплывая наверх, то погружаясь в пучину. Повсюду, куда ни взгляни, царила кромешная тьма. Лишь изредка что-то смутно светилось во мраке. Это тускло поблескивали иглы на страшной Игольной горе. Нет слов, чтобы описать весь безотрадный ужас этого зрелища. Кругом было тихо, как в могиле. Лишь иногда слышались глухие вздохи грешников. Преступные души, низверженные после многих мук в самые глубины преисподней, не находили сил стонать и плакать. Вот почему даже великий разбойник Кандата, захлебываясь кровью в Озере крови, лишь беззвучно корчился, как издыхающая лягушка. Но вдруг Кандата поднял голову и начал вглядываться в темноту, нависшую над Озером крови. Из этой пустынной мглы, с далекого-далекого неба, прямо к нему, поблескивая тонким лучиком, плавно спускалась серебряная паутинка, словно опасаясь, как бы ее не приметили другие грешники.
Кандата от радости забил в ладоши. Надо только уцепиться за эту паутинку и полезть по ней, взбираясь все выше и выше. Тогда уж, верное
дело, ускользнешь из преисподней. А если повезет, то, чего доброго, и в рай попадешь. И не погонят тебя больше на вершину Игольной горы, не бросят снова в Озеро крови. Подбодренный этой надеждой, Кандата крепко ухватился за паутинку обеими руками и начал изо всех сил карабкаться вверх.
Само собой, для опытного вора это было делом привычным. Но от преисподней до райской обители много десятков тысяч ри. Как он ни
старался, нелегко ему было добраться до горних высот. Лез, лез Кандата вверх и наконец даже его, такого силача, одолела усталость. Не смог он без
единой передышки добраться до самого неба. Делать нечего, пришлось дать себе роздых. Вот остановился он на полдороге, висит на паутинке, отдыхает, и вдруг поглядел вниз, в глубокую пропасть. Недаром так упорно взбирался Кандата вверх по этой тонкой паутинке. Озеро крови, где он только что терпел лютые муки, скрылось в непроглядной тьме. А вершина страшной Игольной горы, смутно сверкавшая во мраке адской бездны, уже у него под ногами. Если он и дальше будет так проворно карабкаться, что ж, пожалуй, ему и в самом деле удастся дать тягу из преисподней.
Крепко цепляясь за паутинку, Кандата впервые за много лет вновь обрел человеческий голос и с хохотом крикнул:
- Спасен! Спасен!
Но тут же внезапно заметил, что и другие грешники без числа и счета облепили паутинку и, как шеренга муравьев, ползут вслед за ним все выше и
выше.
При этом зрелище Кандата от испуга и удивления некоторое время только и
мог вращать глазами, по-дурацки широко разинув рот.Эта тоненькая паутинка и его-то одного с трудом выдерживала, где же ей
выдержать такое множество людей!
Если паутинка лопнет, тогда и он сам, - подумать только, он сам! - уже
забравшийся так высоко, полетит вверх тормашками в ад. Прощай надежда на
спасение!
А пока он говорил это себе, грешники целыми роями выползали из темных глубин Озера крови. Сотни, тысячи грешников, растянувшись длинной
цепочкой, торопливо лезли вверх по сверкающей, как тонкий луч, паутинке. Надо что-то скорей предпринять, или паутинка непременно порвется и он
полетит в бездну.
И Кандата завопил во весь голос:
- Эй вы, грешники! Это моя паутинка! Кто вам позволил взбираться по
ней? А ну, живо слезайте. Слезайте вниз!
Но что случилось в тот же миг!
Паутинка, до той поры целая и невредимая, с треском лопнула как раз там, где за нее цеплялся Кандата.
Не успел он и ахнуть, как, вертясь волчком, со свистом разрезая ветер, полетел вверх тормашками все ниже и ниже, в самую глубь непроглядной тьмы.
И только короткий обрывок паутинки продолжал висеть, поблескивая, как узкий луч, в беззвездном, безлунном небе преисподней.
Стоя на берегу Лотосового пруда, Будда видел все, что случилось, с начала и до конца. И когда Кандата, подобно брошенному камню, погрузился
на самое дно Озера крови, Будда с опечаленным лицом опять возобновил свою прогулку.
Сердце Кандаты не знало сострадания, он думал лишь о том, как бы самому спастись из преисподней, и за это был наказан по заслугам: снова ввергнут
в пучину ада. Каким постыдным и жалким выглядело это зрелище в глазах Будды!
Но лотосы в райском Лотосовом пруду оставались безучастны. Чашечки их жемчужно-белых цветов тихо покачивались у самых ног Будды.
И при каждом его шаге золотые сердцевины лотосов разливали вокруг неизъяснимо сладкое благоухание.
В раю время близилось к полудню.
16 апреля 1918 г.
Японские литературоведы с большим основанием полагают, что сюжет этой
новеллы навеян эпизодом из "Братьев Карамазовых" Достоевского (часть
третья, книга седьмая, гл. III, рассказ Грушеньки о луковке). Буддийской
легенды о паутинке нет. Она придумана Акутагавой.

То есть, Достоевский придумал?
С паутинками уж очень по- сказочному, на притчу не похоже. Скажите, а у буддистов тоже есть ад и рай?

А это самая юная версия, Акутагава вкратце, так сказать. :)
(Притча от Пауло Коэльо)
Злой человек, умерев, в воротах Ада встретил ангела. Ангел сказал ему:
≈ Для тебя достаточно было сделать один хороший поступок в твоей жизни, и это поможет тебе. Подумай хорошо.
Человек вспомнил, что однажды, когда он проходил по лесу, он увидел паука на своем пути и обош╦л его так, чтобы не раздавить. Ангел улыбнулся, и с неба спустилась паутина, позволяющая человеку подняться в Рай.
Другие осужд╦нные на Ад, стоящие близко к паутине, тоже начали подниматься по ней. Но человек увидел это и стал скидывать их в страхе, что паутина оборв╦тся. В этот момент она действительно оборвалась, и человек снова вернулся в Ад.
≈ Какая жалость, ≈ сказал ангел. ≈ Тво╦ беспокойство за себя превратило во зло тот единственный хороший поступок, который ты когда-либо сделал.

Ну у этого уже ангел помудрей, рассказал что к чему.

Да, красиво расписать японцы умеют. Мастера, что уж там!..
Смысл, конечно тот же, но та джатака, что мне попадалась, немного по-другому звучала.
А рассказ о луковке точно, из седтмой части третьей главы...

Скажите, а у буддистов тоже есть ад и рай?
Ад есть, и не один даже, а множество. Это один из шести миров сансары, где больше и сильнее всего страдают.
А вот рая как такового нет.