спасибо, рад...

ЗЕЛЁНАЯ ЛАМПА.

О чем плачет свадхистана?

Огромное «Я!» над входом привлекало внимание. Прохожие замечали его сразу, с какого бы направления ни повернули на нашу улицу. Буква переливалась тонкими нюансами цвета: плавно переходила от лилового к розовому и обратно от розового к лиловому. С макушки Восклицательного Знака в это время, в точности повторяя буквенный тон, стекала мягкая световая капля – вниз и до круглой точки..кап!.. и исчезала. Потом опять начинала свой путь сверху - снова вниз и до точки ...кап!.. а потом еще...точка ..кап!..и еще и еще..кап-кап-кап...

...лила-роза-роза-лила-лила-роза-кап-кап-кап... однообразно пела неоновая шарманка...

И вдруг наша Буква начинала мигать. Ни с того ни с сего, нервно и тревожно. Казалось, она пытается предупредить об угрозе или, может, хочет сообщить о своем намерении погаснуть - ну, будто жить ей осталось всего ничего, считанные секунды...вот сейчас остановится пульс...вот..сейчас, вот-вот..смотрите.. секунды..вот-вот-вот-вот-вот.. Прохожие, народ хоть и бывалый, всегда покупались на этот безмолвный крик и инстинктивно притормаживали, почуяв какой-то близкий конец. Многие даже останавливались в желании засвидетельствовать: конец у нас всегда в почете, кто бы там ни умирал.

Масла без сомнения добавлял Восклицательный Знак. С началом тревоги капля тоже прекращала свое мерное движение и Знак как бы замирал в испуге - с тем, чтобы через мгновение начать наливаться ярким неоновым светом – от нуля и до полной мощности, будто кто-то удерживал пальцем кнопку невидимого диммера... все ярче и ярче.. от нуля... ярче и ярче.. до полной мощности, до самого пика...барабанная дробь в предвестие апокалипсиса...и в момент, когда буквенная пара должна вспыхнуть в последнем порыве и угаснуть на веки - boom! - Буква с выражением непричастности на лице (я чё? - я ничё) возвращалась к своей шарманке, а Восклицательный Знак – к потоку прерванной медитации. Прохожие же, оказавшись в очередной раз в дураках, вспоминали вдруг о делах и дальше пускались по запланированным маршрутам.

...лила-роза-роза-лила-лила-роза-кап-кап-кап...

Кто бы ни повесил сюда эту конструкцию, без сомнения имел в планах как можно заметнее себя обозначить.

Мужчина средних лет торопливо вошел в дверь под буквой. По тому, как он проигнорировал неоновый призыв и оставил без внимания убранство входа, можно было судить, что он здесь привычен. О входовом убранстве нужно сказать отдельно. Те, кто приходят сюда впервые, обычно - вдох - замирают у двери: ее облагораживает красочная фотография девушки в полный рост - в натуральную величину. Не подумайте ничего такого, девушка одета. Красный костюм из бархата, высокие сапоги наездницы, вместо брюк с заплатами - кокетливые шорты... полупоза...изящный изгиб...она очаровательно улыбается посетителю. Хлыст за ненадобностью брошен на пол: в руке наездницы теперь веселый леденец и по задумке он приближается к улыбке. Улыбка сверкает обещанием. Над головкой леденца броский мем «Make Love» - красным, а внизу у хлыста «Not War» - будто чей-то обрубленный хвост, угольно-черным. Выдох.

И только тогда все становится на свои места, когда посетитель узнает в наезднице нашу восхитительную Жаженьку! Но умоляю вас..тссссс..оставьте старые замашки.. сегодня в ходу новый бренд – Zhardine S, с титулом еще не решено....что вы говорите – мадам?..нет-нет, ни в коем случае – такое копипастничество. А звучное имя еще заиграет над входом, с титулом или без, дайте же время!

За дверью тоже прослеживалась попытка на вкус, но наш торопливый гость и к этой попытке остался равнодушен. Открою вам секрет: он в глубине души испытывает сильнейшее благоговение ко всему, что описывается формулировкой класс, особенно в отношении интерьера и всякого другого образа существования - фибры, знаете, генетика. Внутри помещения класс отсутствовал, фибры не звенели, генетика спала - так чего тут возбуждаться?

Жаженька сидела за рабочим столом и делала вид, что работает. Отто знал, что дел у нее нет, и начал было...ммм-угу...но красотка отстранилась и уставилась на него в нетерпении – ну же, не томи!

- Мадам не против.

- Ба!.. Как тебе это удалось?!

- Стоило там появился.

Жаженька ощутила укол ревности, но в рамках менеджмента позволила Отто продолжить начатое...

Мадам не скрывала своего торжества, когда сегодня утром он явился на ее пороге, только успела подумать, что цветы от старого друга были бы сейчас вполне уместны. Она догадывалась о неловкости момента и не стала вынуждать Отто произносить вслух суть своей просьбы, просто предложила чаю с пирогом. В конце концов они оба знали, зачем он здесь. Отто оценил и чай и пирог. Что до неловкостей - Мадам зря напрягалась ради него, но пусть, ему приятно.

А тиара с утра – это шедеврально! В остальном хозяйка выглядела сносно.

- Надо подумать, как туда одеться, – Жаженька брезгливо подбиралась: расслабиться не удалось, мозг выжигало перспективой.

- Лучше подумать, как туда раздеться, ха-ха! – Отто, наоборот, ничему и никому не позволял стоять на пути к своему расслаблению.

- Не хами!

- Лапочка, к чему сейчас нервы, все уже решено.

- Мне нужен новый наряд!

- Зачем?

- А тебе костюм!

- И не подумаю.

- Плебей!

- В твоих мечтах.

- Иди в сад!

- Замени «с» на «з» и повернись ко мне спиной, ха-ха!

- Фи-и-и... с тобой невозможно серьезно разговаривать!

- Зато со мной можно серьезно кайфовать, тебе стоит как-нибудь попробовать.

- Не тогда, когда в карманах пусто.

- Это простой человеческий выбор имхо.

- Не умничай.

Дела действительно шли плохо, если не сказать катастрофально. Полгода назад на почве фундаментальных разногласий с руководством Жажа навсегда покинула подушечный салон. К тому моменту Отто был ею окончательно приручен, но на выходе дверью не хлопнул, а лишь аккуратно прикрыл: без шума, картинно закатив глаза – мол, что тут поделаешь, следует переждать. Мадам с пониманием кивнула. Это понимание ему потом дорого стоило.

Вообще-то Жажа планировала с Отто дела, а не любовь. Но Мадам нарушила все планы.

Вскоре после ухода опальных любовников она подвергла свой бизнес реконструкции: закрыла салон, открыла клуб. Клуб был заявлен как учреждение «творческо-интеллектуальной направленности с элементами ретроспективного фу-туризма». Что это означало, Мадам и сама не могла бы вам объяснить, но предпочла довериться чутью. Она сплотила вокруг себя свиту, сплотила вокруг свиты себя, похудела, посвежела, сменила прическу и цвет волос, перешла на изделия из благородного табака и для пущей верности окурила всех благовониями...рэкс-пэкс-фэкс...она больше не хочет быть всеобщей дурой...и поплевать...

Жажа изводилась от незнания, что происходит за закрытыми дверями, но узнать было не у кого. Отто к Мадам тоже ни ногой, как ни отправляла. Было известно, что девочки там и дальше работают, только теперь на новых условиях...фристайла?..фриланса??..фриборна???...иными словами Мадам полностью сняла их с содержания, но позволяла свободно (фри-) приходить в клуб в рабочие часы и брала за это паушаль.

Она превосходила самое себя - разработала систему предварительной записи клиентов к полюбившимся девочкам, лично координировала встречи и иногда адаптировала их как романтические свидания. Так, клиенты получали ответ на индивидуальные нужды, девочки добились относительной стабильности заработка, а Мадам нашла выход творческому импульсу - и по такому случаю прикупила тиару, имеет право.

Клиенты по слухам были все те же, только теперь к их статусу добавилось определение «клубные» – клубные члены, что повлекло за собой уплату взносов, таких же грязно-нецензурных как и паушаль. Удовольствие сомнительное, но чего не сделаешь ради статуса? Кому и как была выгодна реконструкция до сих пор не понятно, но случился, надо думать, очередной виток безумия Мадам, грядущие последствия которого не мог бы предсказать никто на земле. Зато сейчас было весело и таинственно, в городе объявлена новая инициатива в сфере досуга, а рейтинги учреждения вальяжно поползли вверх.

Как он потом объяснил, им все еще двигало глубочайшее чувство вины – следующая волна этого чувства – и он никак не мог отказать Мадам. А как нужны были эти средства Жаже! Но она стойко отнеслась к душевно-финансовой трагедии Отто и оставила страдальца при своей груди, приняв все случившееся как часть кармы. Неожиданное умение сопереживать крупно возвысило Жаженьку в собственных глазах, такой себе приятный бонус. Они прошли короткую и драматическую судьбу нового салона вместе, рука об руку, от начала и до конца. Отто вблизи оказался весьма преданным товарищем и Жажа его за это очень ценила. Он стал ей близок, она делилась с ним сомнениями, тревогами и неуверенностью, даже плакала на мужском плече. Но салон нужно было раскручивать и это требовало жертв: владелице приходилось много работать, а товарищ свою дань отдавал тем, что не требовал ее после работы, он мог и так и так.

Персонал они себе позволить не могли. Как и предполагалось, у нее начинали две девочки, но заработать в салоне «Я!» не было никакой возможности, ведь клуб Мадам - через дорогу. Даже старые Жажины клиенты поддались инерции и не спешили заглянуть в личный салон фаворитки, уж не знаю, что им там наобещала Мадам. А девочки и сами быстро покинули Жажу: МиМи ушла в тихую задумчивость (поговаривают, она теперь целыми днями у Мадам играет в шахматы, выигрывая у себя партию за партией. Хозяйка ее кормит и освободила от паушаля), а полоумная сбежала, дрянь. Старуха неожиданно излечилась от суеверия и вышвырнула КуКу на улицу, лишив все ангельских чинов. Жажа сразу подобрала, но через месяц ненормальная слилась в неизвестном направлении, никак не озаботившись заработанным

.

Так что Жаженька, пытаясь наладить бизнес, рвала жилы одна, а Отто в это время посматривал на здание через дорогу.

....

- Жаженька, радость наша... постройнела, похорошела, хотя куда уж лучше..тьфу-тьфу-тьфу на тебя...и платье по последней моде - бретелечка.. бантик.. поясочек.. оборочка.. разрез.. мушечка на щечке...муррр...чудесно!!

- Спасибо, милая Мадам, я неимоверно скучала! Очень-очень рада вас видеть и всех-всех остальных. Но только скажите мне, где вы потеряли двадцать лет? Ха-ха! А тиара – просто шик! Брилльянтовая?

«Перебор... нервничает, бедняжка» - кольнуло в сердце у Мадам, но не стала огорчать, успеется. Тигрицы расцеловались. Отто был удовлетворен: его девочки снова были под одним колпаком, а то взяли моду - индивидуализироваться.

Жаженька окинула цепким взглядом зал:

- Я смотрю, знакомые все лица.

- Все давно налажено, вливайся.

- Стандарт, вероятно, поднялся?

- При твоих способностях быстро нагонишь, лапулечка, – и Мадам профессиональным жестом указала в направлении дальнего столика, приютившего нескольких посетителей. - Девочки все расписаны, а в зале сегодня аншлаг...мм..

...

- Я пропустила твой день рождения в этом году ... вот - держи!

Мадам протянула Отто нечто, похожее на свернутую грамоту - лист плотной бумаги с позолотой, перевязанный красной лентой. Ленту украшал внушительный бант. Подарок был готов еще к актуальной дате, и она терпеливо ждала визита.

- Благодарю, – Отто без интереса развернул рулон. В глаза бросилась печать на полстраницы: круглая, красная, инквизиторская. Она уводила внимание от текста, который помпезно заверяла. Сам текст состоял всего из трех строк и был зачем-то выписан орнаментальной вязью – автор грамоты ушел в совершеннейший разнос в стремлении манипулировать эффектами! Отто пробежался глазами по тексту, еще раз и еще.. Назойливая вязь мешала уловить смысл: кажется, Мадам только что одарила его статусом платинового члена клуба с пожизненной аккомодацией в апартаменте повышенной комфортности. Отто онемел. Мадам упивалась результатом.

- Что молчишь, доволен, старый хрен? Ха-ха!

- Сударыня, вы превзошли себя. – Отто потянулся было к ручке дарительницы.

- Ой, не начинай! – Мадам отдернулась.

«..и в мыслях не было» – проскочило на периферии сознания.

- Знаешь, - продолжила Мадам в задумчивости, – я всю жизнь считала, что важно научиться прощать. Считала, что прощение приходит через понимание, через анализ мотивов поступка, через познание и принятие внутреннего несовершенства обидчика. Я все время пыталась добраться до причин неблагодарности - пустое! А оказалось просто: прощение приходит через реванш. Когда обидчик наказан, тобой или провидением, прощение случается само по себе - в обход всех причин и зова психологии. Может показаться, что это простой путь, но не доказывает ли это его органичность?

- Я понял.

- Ну что ты, дорогой, - умилилась Мадам, - мы давно условились, что ты вне всякой философии! - Сейчас она смотрела в сторону дальнего столика, где колдовала Снежная Королева. – А малышка в принципе очень способная, где-то жаль, что на свои рельсы встать не получилось. Второго шанса в нашем бизнесе не будет, один-то редкость, раз на миллион - trou de loup, что ни говори. Ты случаем не влюблен?

- Не впутывайте меня в свои разборки.

- У продавщиц дешевых эмоций век короткий, но при твоем покровительстве я могла бы его продлить, а так здесь ей недолго осталось.

- Почему бы не оставить все на волю провидения. Так ведь органичнее, нет?

- Ты зря на меня злишься.

- Все, чего коснулась ваша мысль, Мадам, уже не подлежит восстановлению.

- Ты, однако, совсем неплохо сохранился.

- Твоя мысль меня никогда не касалась.

- А это по-твоему что? – Мадам кивнула на грамоту. – Не мысль?

- Это - не мысль. Это - кол на дне.. как там выше?...trou de loup.

- О, как! Дык возвращай же скорее!!

- Зачем? С меня как с гуся, а ты на этот раз перемудрила и угодила в собственную trou, дорогая. Угодила, ибо слепо идешь на запах добычи. И теперь вместо того, чтобы с интересом охотника-исследователя наблюдать за жертвой, будешь сама долго и мучительно издыхать на дне - в одиночестве. И вытащить тебя оттуда не в силах абсолютно никто.

- Ой, все!... Э-ка тебя под буквой-то перемкнуло, ха-ха!!

- Меня утомил этот разговор, я пойду к себе, ты не против? Апартамент на третьем этаже - направо-налево?

- Налево, как ты любишь.

- И пришлите коньячку, хозяйка, в горле за полгода пересохло.

- Всенепременно!

И Мадам сверкнула тиарой.

....

Отто сидел за столиком на просторной террасе апартамента повышенной комфортности, что на третьем этаже - налево. Было уже совсем поздно, и события дня улеглись, обнажив внутри привычный дискомфорт. Когда полупустая бутылка дала свое добро, Отто поднял в небо глаза и безошибочно нашел там одну звезду. Она была маленькая, еле заметная, точечная, но из всей россыпи миллиардов безликих звезд только она была ему знакома. И если какое-то время на нее пристально смотреть, звезда обнаруживалась навстречу, приободрялась и становилась такой удивительно живой в своем мерцании.

Коньяк хотел от нее сообщений.

«Спокойной ночи» - промерцала звезда сто световых лет назад.

«На связи» - мгновенно отстучал коньяк.

«Класс!» - отозвалась звезда.

«А то!»

Отто вдруг от всей души расхохотался... А-а-а, тоже - спишем на коньяк!

Кукла, которая никогда не стала моей.

Я все еще играю как ребенок, не смейтесь. У моих сверстниц уже стали появляться другие интересы – наряды, косметика, мальчики, а мне вот еще совсем недавно понравилась кукла, знаю)) Обычный магазин игрушек, наш местный, мимо которого стопиццот раз хожено в музыкальную школу и обратно, скучный и однообразный. И вдруг в один прекрасный день в старой витрине появляется она - красивая как звезда. Такая, о которой грезилось. Такая, что когда она возникла там, за стеклом, весь мир сразу стал разноцветным, заиграл, зазвенел, зажурчал и закрутился в правильную сторону. Мир стал совсем настоящим, а я ведь всегда знала!

- Папа, можно мне ту куклу?

- У тебя же есть Машка, да и большая ты уже для кукол.

- Ты не понимаешь, Машка – это Машка, а эта – праздник!

- Это очень дорогой праздник, обрати внимание.

- Да, но я очень долго ничего не буду просить, вообще никогда ничего не буду просить, обещаю. Только один этот праздник, папочка, один-единственный!

- Мы не можем себе позволить бессмысленные праздники, доча. Попробуй переключиться.

Но как тут переключишься?

И начался мой праздник. Праздник, который был всегда со мной: он со мной был, он со мной жил, он со мной спал, он со мной ел, делал уроки, смотрел фильмы, хохотал над анекдотами, резал со мной в «дурака», гонял на велике, не жаловался, не ныл, не смеялся над моими большими ушами, сильно раскачивал нас на лодочках в парке - так, что мы доставали руками до облаков, с ним у меня вырастали крылья и я ничего-ничего не боялась. Ничегошеньки.

Иногда я спрашивала у папы, не появились ли у нас случайно деньги на праздник - ну вдруг? - ведь он каждый день ходит на работу. У меня удивительный папа, самый лучший, но когда он отмалчивался на важнейший в моей жизни вопрос, я безудержно злилась, так злилась, что хотела броситься на него с кулаками и потом убежать из дома.

Тогда я просто продолжала мечтать. Приходила к магазину и зависала часами перед стеклом. Я даже записалась в библиотеку, чтобы лишний раз пройти мимо, библиотека ведь в одном здании с музыкалкой: музыка в левом крыле, книги в правом.

К витрине тянуло просто магнитом, кукла была восхитительна! Но главное, она была моя. Уже давным-давно моя, и ничего, что пока еще по ту сторону. Я точно знала, как это – когда она моя. Это чувство ни с чем не спутаешь, я могла бы хоть сейчас рассказать вам все в подробностях. То, что она выберется из-за стекла сюда ко мне - вопрос времени. Иначе и быть не может, ну как вы не понимаете простых вещей!?

А пока моя красавица в пути, можно было разглядеть мельчайшие детали кукольного туалета, каждая из которых представляла из себя (по моему мнению) законченное совершенство...строчка, пуговка, лента в волосах. И даже веснушки - кошмар всех девчонок - совершенно не портили пластикового лица, а делали его живым, особенно, если долго смотреть. А протяни сейчас руку, можно провести по волосам...вот тут...сверху-вниз...справа, а потом еще слева...и почувствовать необычайно мягкий шелк. У Машки волосы жесткие и путаются, а эти совсем-совсем как настоящие, это я вам опять точно говорю. Но руку протянуть нельзя – витрина.

Сколько времени так прошло, сказать не могу. Наверно, целая жизнь – яркая, насыщенная, совсем не похожая на ту, где праздники только для маленьких, а большим не по карману. Но только однажды меня озарила простая и логичная в моем возрасте мысль, что куклу вообще-то могут купить.

Мою куклу - купить?

В любой момент, хоть бы даже и сию минуту.

Сию минуту??

Абсолютно. И вовсе не тебе.

Не мне???

Представь, завтра ты идешь мимо витрины, а куклы там нет.. ведь такое возможно.

Куклы нет? Такое возможно?? А как же мой праздник???

И тогда я забросила музыкалку и перестала посещать библиотеку. И никогда больше не хожу той дорогой. Я никому не могу отдать мой праздник, понимаете?

Там, где трава позеленей...

Живут соседи, люди, братья.
Кто умный, кто талант, кто так.
Жизнь раздала всем по понятьям -
кто счастлив, кто себе дурак...

Понятья те просты до скуки:
живи, люби и Бога чти.
И правил несколько, чтоб муки
никто не встретил на пути:

не лги и не прелюбодействуй,
не возжелай чужого - грех!...
не унывай, трудись и действуй,
когда один призыв на всех.

Жизнь - договор, и за повинность
награда ждёт любого в срок.
Награда - мир, свобода, милость
и мудрость, и богатство впрок.

Но стоит правила нарушить,
украсть, чужого возжелать,
пойти и не свое разрушить,
да и свое - ни дать ни взять,

и бога возгневить, взывая:
"Хочу травы зеленой той,
что у соседа за забором
мозолит глаз, хоть волком вой...

Трава там цвета изумруда
цветами пышет, жизнь, прилив!..
А у меня сорняк-паскуда
пошто господь несправедлив?" –

и гнев кипит, клокочет прямо
внутри сжигая все дары,
а без даров - могила, яма
и благодать сквозь все дырЫ...

"Мне без травы соседской, сочной
не в радость все твои дары
хочу траву и всё..и точка!.."
но только тихо с той поры –

не отвечает Бог молитвам,
и к просьбам безучастен стал..
"Ах так?..тогда иду на битву,
я ведь тебя предупреждал!

Возмездья час не за горами:
когда погаснет в окнах свет,
траву помну я сапогами!!...
Ты снова промолчишь в ответ?

Ну, а потом покаюсь рьяно,
порву рубашку на груди,
наружу выверну карманы,
завою, Господи, прости!..

и разобью башку апстенку,
и лоб в молениях сотру,
а мало - я опять прилюдно
на удобренье изойду.

Но ты ту тварь, что за забором,
не будешь больше всех любить,
а заклеймишь ее позором
за то, что вздумала учить,

какой траве быть, птичкам, раю,
как видеть божью благодать
и как, не нарушая правил,

себя от бед оберегать!...»

Все вышло так: трава в ухабах,
лужайка - в клочья, птички - в хлам:
"Теперь меня одобрят бабы,
и путь открылся к мужикам!"..

***

«Ах!..» - только и сказала тварь,

увидев ужас поутру -
а как же правила, мораль?..»
Но воля божья - по нутру.

И лишь слезу смахнув украдкой,
вздохнула: "К лучшему!" - со сна,
"Ведь я давно хотела грядки,
а тут ещё как раз весна."

И в планах новых до обеда
едва заметила она,
как между нею и соседом
до неба выросла стена.

А за стеной, глухой и статной
(ну, если б глянуть сквозь нее)
увидеть можно, как азартно
играют бесы в домино,

жуют бурьян, балду гоняют,
сорняк-паскуду рвут с куста
и между делом выставляют
балде кредитные счета:

«Открытый путь и одобрение
(с обеих гендерных сторон)
нигде не купишь в наше время,
ну разве что за миллион.

А если нету миллиона,
то можно сделку заключить
и, скажем, яркость божьей искры
в ломбард бесовский заложить.

А что - хорошенькое дело,
и результат предвосхищен..
- А как же честь?..
- Что честь?..ах, чело,
покаешься и ты прощен!..

Ну а теперь, балда, старайся,
подай пивка - и побыстрей!...
а к ночи снова собирайся,
траву топтать, что зеленей...»

Вот здесь ему место, а не среди поэтов)

в то утро снег и жгучий холод

хозяйничали за окном

я помню свет и белый город

и то, что был конверт с письмом

но стало все потом туманно

свой путь предвидя без прикрас

по всем канонам очень рано

я начала писать рассказ

о том, как вместо сна и каши,

мультфильмов, что ни назови -

вместо игрушек, кошки Маши

хотела я твоей любви

о том, как по пути из школы

один из преданных друзей

подносит мой портфель тяжелый

в надежде - прямо до дверей

и ношу в руки принимая

от друга я о том молчу,

что не о нем сейчас мечтаю

и не его любви хочу

рассказ о том, как в неудаче,

под градом брошенных камней

хотелось смерти, но тем паче

хотелось мне любви твоей

из темной пропасти безверия

я выкарабкивалась вновь,

на дне оставив все потери

в надежде на твою любовь

триумф и почесть, пир-забава

тостестерон-салют-мечты

я обхожу гостей и славу

с одной лишь мыслью - где же ты?

я точно знаю, что ты рядом,

и я тебя вот-вот найду

и мы тогда пойдем парадом

как долго этого я жду!

а вот и ты, все стало ясно

и сразу бросилось в глаза,

что нет твоей любви прекрасней,

и отказали тормоза...

тебя встречала много раз я

потом

но в мыслях до зари

вдруг понимала - всё напрасно,

я все равно хочу любви

ее искать я дальше буду,

на света край за ней пойду,

из-под земли любовь добуду

и в рай наверно попаду...

Прошли года в скитаньях тщетных

истерлись джинсы в старый шрот

морщин прибавилось заметно

и вышло все наоборот

руками шарюсь по карманам,

и только вместо сигарет

вдруг нахожу в дырявом правом

помятый маленький конверт

откуда?

долго вспоминаю

сажусь устало на порог

лист развернула и читаю

Моя любовь.

И подпись

Бог.

)

нереально кайфово! ❤️❤️
Ты талантище! 😘✨👏👏👏

Ого!..Спасибочки)))

Бабушка и ангелы.

- Пачакай-анно, малое. Нешта нага балiць.

Мы прошли еще несколько шагов и остановились. Я посмотрела на бабушины ноги - они выглядели одинаково, и с виду никак нельзя было сказать, что одна из них болит. Тем более что бабушка никогда не жаловалась на ноги. Она вообще ни на что не жаловалась: в отличие от других бубушек моя никогда не болела.

- Трэба недзе сесцi, не магу iсцi, каб яе халера...

Осмотрелись - сесть негде. Это у нас в деревне лавки около каждого забора, а в городе такого нет. Хотя эта улица на городскую совсем не похожа: узкая, пыльная, трава по бокам и никаких многоэтажек. В городе не собираются вечером на лавках и не поджидают вместе коров, и семки не лузгают, и в карты не играют. У тети Лили тоже деревенский дом без лавки. И коровы, понятно, нет. Других животных тоже нет, даже мышей, пошутила бабушка.

Мы тете Лиле домашних гостинцев привезли: масла, творога, яиц утрешних, колбасы пальцем пиханой, сала с прорезью, ну и опадков белого налива - он уже здорово созрел! У нас же хозяйство, огород - все свое, покупаем только хлеб и карамель с вареньем. Когда в сельпо привоз, бабушка берет для меня свежий батон и карамелек грамм триста. Это я сама придумала - батон с карамельками. Сначала конфета твердая, как кость, и ее нужно хорошенько рассосать, а потом кость проламывается и выпускает из себя варенье. Я иногда не могу удержаться и раньше времени прокусываю, и тогда уже батон. Из варенья с батонным мякишем получается такая большая сладкая масса, и ее долго можно гонять во рту - вкуснотищааааа... С нормальным вареньем еще вкуснее, но оно на зиму - летом и так витаминов хватает.

- Давай-анно сюды, да плоту...трохi абаперцiся...

Бабушка дохромала до ближайшего забора и, придерживаясь за штакетину, поставила сумку на траву. Там же внизу ощупала больную ногу.

- Мусiць сутарга, каб жеж яе...ўбiлася недарэчы.

- Бабушка, может, за поворотом есть лавка, я посмотрю!

- Чакай-анно...тут прысяду...далекавата да тога павароту...ах ты, нешта..

Бабушка отпустила забор и как-то неловко через карачки опустилась на траву. Ноги высунула на улицу, на них травы немного не хватило. От-жэж, халера, принялась разминать судорогу. Разминала так и этак, пока не нашла нужный мотив, и тогда начала ритмично раскачиваться. Что-то забормотала в такт.

Растирала, раскачивалась и бормотала.

Растирала, раскачивалась, бормотала.

Растирала и раскачивалась.

Растирала, раскачивалась.

Растирала.

Раскачивалась.

Откинулась к забору и опустила тяжелые веки...

(Полегчало??)

- Бабушка, пойдём? – предложила я осторожно.

- Зараз, Томка...трохi адпусцiла...от пяць мiнут можа i пойздем...на аўтобус трэба...пойдзем-пойдзем...зараз...

Мимо прошла женщина - как раз к дому за нашим забором. Задержалась и спросила, не помочь ли чем.

- Сутарга-анно вось...але ж пройдзе...

- Может, скорую?

- А что скорая зробiць? Адпусцiць вось, i пойдзем... - бабушка неопределенно махнула в сторону вокзала. - Спасiба вам.

Женщина нырнула в калитку.

- Томка, а ты сядзь, не мiтусi.

- Бабушка, на автобус же!

- Сядзь-анно...бач як ухапiлася халера на яе...балiць яшчэ...

И снова прикрыла веки.

Я присела там, где стояла - на корточки. С корточек гипнотизировала бубушку, и та через минуту тихо захрапела. Я не знала, что теперь надо делать. Перед носом пузырилась сумка. В ней мы везли ответные гостинцы: конфеты, палку городской колбасы, толстый огурец на семена или даже два, бутылку гарэлкi для деда (от меня Анатолию, наказала тетя Лиля) и что-то там еще по мелочи.

Я достала конфет, сразу пять штук. Карамель медленно таяла во рту и в конце ломалась до варенья. Фантики я бросала в сумку. Не хватало батона. Я ела конфеты и ждала бабушку. Бабушкина голова начала медленно съезжать на бок. Я подумала было, что сейчас она потянет к земле всю бабушку, бабушка упадет и проснется. Но нет: доехав до плеча, голова резко взяла назад и, прихрюкнув, даже перестала храпеть. Я достала еще конфет. Ела и ждала. Достала еще. Еще. Еще. И еще. Бабушка проспала уже двеннадцать длиннющих карамелек. Теперь у нее приоткрылся рот, и оттуда веяло гарэлкай. Когда конфеты закончились, я стала считать штакетины в нашем заборе. Потом штакетины у соседей напротив. Потом дома на улице. Потом до ста и обратно.

Когда не осталось чего считать, я решила будить бабушку - без всякого дела сидеть здесь было просто невозможно.

- Бабушка, поехали домой!!

- Зараз...зараз паедзем...

(Не спала??)

- Если опоздаем, дед хату замкнет, будем в сарае ночевать!

- Зараз паедзем, Томачка, зараз...балiць, каб яе халера...- бабушка только и пошевелила, что больной ногой.

В остальном было тихо, муха не прожужжит.

Меня стало тошнить. На пути извержения непереваренные конфеты и что-то там еще из тетьлилиного угощения прошлись по фасаду нарядного платья, зацепили коленки и упали в разноцветных подробностях на белоснежные гольфы в босоножках. Я не могла оторвать глаз от этого зрелища.

И до меня вдруг дошло, что это все уже не сейчас. Сейчас - это уже тогда. И тогда я точно знала, что мы больше никогда не попадем домой. Что я никогда не пойду школу, хотя до сентября наконец-то осталось всего ничего. О школе я мечтала всю свою жизнь, готовилась, и теперь - вот... Я ужаснулась, что больше никогда не увижу маму и деда Толика. И Костика, выходит, не увижу. Костик - мой дядя, но мы с ним друзья, несмотря на то, что я обыгрываю его и в дурака, и в свинью, и в пьяницу. Мы играем на деньги, и я своими выигрышами немного нарушаю его планы. У него от этого пашчэмкi хоздяць. Но сам ведь хотел! Я уже три с половиной рубля с него насобирала. От него же и прячу - украдет и фингалом вечнозеленым не моргнет. Костику осенью в армию, и бабушка надеется, что его там исправят. Его исправят, а я этого уже не увижу, потому что умру здесь под чужим забором в своем зарыганом наряде. И бабушка умрет - от больной ноги и непробудного сна. И никто нас здесь никогда не найдет, на этой дикой деревенской улице чужого невнятного города...

И я заплакала.

- Томка, не плач, дзiця...хадзi сюды...Ай-яй-яй, сукеначку запэцкала...i басаножачкi... Гольфiкi здымай-анно зараз, будзь на босу ногу. Нiчога-нiчога, заўтра ўсе памыю, ўсе адмыецца...Сукеначка прыгожая...дзяўчатко прыгожае...Не плач, Томачка, хадзi пашкадую... Хадзi да бабы, хадзi маленькая...

Я плакала. Бабушка гладила меня по волосам, сжимала и чмокала в макушку:

- Прыгажунька мая, разумнiца мая... Уся ў мамку. Мамка твая прыгожая бы кветка, а як у Пiнск некалi паступiла, усемi Селюкамi святкавалi. Адкуль у нас з тваiм дзедам такое дзiця? I ты ж кветачка наша, ружачка наша. I ты некалi паступiш, мо на дохтара, будзешь бабу сваю старую лячыць - нагу цi яшчэ якую халеру...А можа спяваць будзешь, як тая Ала...

- Пугачова?

- Пугачова, ага... А можа палiтмахерам будзеш або партнiхай... А можа ў космас паляцiш...

- Я учительницей хочу.

- I замуж некалi за харошага хлопца выйдзеш, - приговаривала бабушка. - Глядзi-анно каб не пiў, гарэлка губiць людзей. П'юшчы чалавек - гэта ўжэ не чалавек, а прапашчая скацiна...

Начало смеркаться.

Бабушка расшебуршила сумку, достала бутылку с гарэлкай. Открыла пробку, сделала несколько глотков. Подождала и еще отпила. Подождала и еще. Закрыла, поставила назад, достала колбасу и отломала нам по куску.

- Паедзем пiнскiм. Дзед ужэ будзе спаць, назаўтра i не ўспомнiць, калi мы там прыехалi. Ключ ад яго я схавала: замкнецца - адамкнём. А бутэлку гэту, - бабушка вернулась к бутылке, покрутила в руках и стала пить, слегка запрокинув голову...буль-буль-буль. - мы яму не пакажам. Зразумела? – и отставила бутылку под забор.

Я кивнула, и мы стали есть колбасу.

Пинский мне больше всех автобусов нравится: огромный, с высокими мягкими сидениями (он так и называется - мягкий автобус), тихий и бензином не воняет. Я бы на нем каждый день ездила. Пинский не заезжает в маленькие деревни по сторонам от шоссе. В Селюки, понятно, тоже не заезжает. До нас еще идти потом илометра с два мимо кладбища – так себе, поэтому мы на пинском почти не ездим.

Бабушка снова припала к штакетнику, и я подумала, что на пинский мы тоже, пожалуй, опоздаем. А он последний. Мне очень захотелось, чтобы все это оказался такой розыгрыш, когда бабушка вдруг сделает большие глаза: Томка, а што гэта мы тут з табой сядзiм? Рукi ў ногi - i бягом да вакзалу!! И мы побежим на вокзал, купим билеты и погрузим себя в мягкие сидения пинского, и будем мчаться без остановок, пока бабушка не попросит водителя притормозить у съезда на Селюки. Потом пойдем мимо кладбища, и бабушка будет заговаривать мне зубы, чтобы я не боялась. Я не знаю, боюсь ли кладбища, потому что там ни разу не была, но все дети боятся кладбищ. Я хотела про себя проверить и просила бабушку туда сходить. Но у нас там: то нет никого, то идти далеко, то времени сейчас нет.

На кладбище с бабушкой я попала только зимой, когда мы ее хоронили. На похоронах были все Селюки. Кроме Костика: его забрали аж в Москву, как будто армии ближе не нашлось. Но мы радовалась, что хоть не в Афганистан, бабушка даже плакала от такого везения. И ничего, что на похороны не успел, зато жив остался. А в Селюках всегда так, свадьба ли похороны, проводы или в Пинск кто поступил - все приходят.

Такая маладая, гэдак шкада...ах ты, божачка-мой-божачка, плакали селюковцы и крестились. Я не плакала, а с момента, когда ансамбль вдруг из-за спины влупил прощальный туш и все разом заголосили - у меня обрываются воспоминания о том дне.

Бабушка надорвалась на расчистке льда в колхозе, но сейчас она этого еще не знала и мирно похрапывала у чужого забора...

- Бабушка, пойдем, а то и на пинский опоздаем!!

- Томачка, дзiця, зараз...пойздем...

Бабушка пошевелилась и намерилась было подняться, но тут отказали ноги. Хотела помочь руками - отказали руки. Зараз-зараз..ах, халера... Наконец, после нескольких неудачных попыток бабушка целиком и полностью завалилась под забор.

- Бабушка-а-а-а!!!!!

И я зарыдала вголос - на всю пустую улицу.

- Тебя как зовут?

- То..ма. – на меня напала икота.

- Где вы живёте, Тома?

- В Селюках.

- Боже, это где?

- Не з..наю.

- А здесь у вас кто-нибудь есть?

- Те..тя Лиля.

- Где она живёт?

- Там. - Я ткнула пальцем в сторону, откуда мы пришли.

Вторая женщина тормошила бабушку. Они обе вышли из дома за нашим забором. Ту, что тормошила бабушку, мы видели днем.

- Аўтобус трэба...да вакзалу...трэба...

- Какой автобус? Вы знаете, сколько сейчас времени? Вам куда ехать?

- Да Селюкоў.

- Это где?

- За Замасточчам.

- Замосточье? Это не меньше двадцати километров...Вы можете подняться?... Подумать только, они здесь с обеда!...

Та, что допрашивала меня, снова ушла в дом и вернулась в кофте и с сумочкой.

- Я сейчас. Попробуй поднять старуху. - сказала она подруге.

Бабушку усадили около водителя, чтобы кто-то мог показать дорогу, когда такси съедет с шоссе. Меня женщины разместили между собой на заднем сидении. По пути они несколько раз переспрашивали название деревни, сверяя наши с бабушкой показания.

В Селюках стояла непроглядная тьма, свет почти во всех окнах уже погасили. Дед с Костиком тоже спали. Водитель не стал выключать огни.

- Грошы...сорамна...прабачце...прапiвае ўсе стары...

- Не беспокойтесь. Главное, что вы дома.

- Спасiба вам.

- Это не ради вас - ради ребенка...

Наши спасительницы стояли у ворот, пока бабушка не отыскала под порогом ключ, и мы не зашли в дом. Свет включать мы не стали. И я была уже под одеялом, когда на улице снова завелся мотор, а по моей стене пробежали огни от фар – светлые блики от крыльев ночного ангельского патруля.

Никогда не получалась рифма, и чужие стихи всегда были для меня сущей пыткой - читать, вникать, наизусь. Помню, пришла в ДНК, а там все рифмуют. День сижу, два... все равно рифмуют...мэтры творят чудеса словосплетений - красииииво и душа поет!....В конце концов высидела я на коллективном опыте тоже несколько стихотворений, буквально два с половиной. И среди них одно, которое мне особенно дорого, как потом выяснилось. Дорого как символ - символ того, что я...всегда оказываюсь права). В то время я состояла в отношениях с ДНК, а там ещё восходящий узел набирал силу в Близнецах...ну и как-то так оно вышло... Вобщем там же в ДНК и родился мой рифмованый детеныш.

И вот пришла пора забрать его домой - к братьям и сестрам.

А у меня с тех пор на безымянном пальце сверкает звезда с созвездия Близнецов. И дождь закончился и слова больше не льются, и стареть не страшно, и может быть очень приятно, когда правильному человеку есть до тебя дело) Вот такие новости.

Слова, слова...

Знак Близнецы - души две,
слово
соединяет души те.
Один есть зеркало другого -
лицо к лицу, мечта к мечте.

А с мая нынешнего года
по ним проходит Узел тот,
что создает в сердцах погоду
на года полтора вперед.

И в Близнецах перст восходящий
даёт императив простой:
понять, кто есть ты - настоящий,
каков без тени образ твой.

Но разгрести словес сугробы
придется каждому из нас,
и зеркало получим, чтобы
себя увидеть без прикрас...

Мне снятся сны с пустым перроном:
я в панике – о, нет!...опять?
ушли все поезда со звоном
и шанс последний.

Не догнать.

Сажусь на тяжкий чемодан я,
что делать мне теперь, как быть?
И чтобы скрасить ожиданье,
я начинаю говорить...

...слова-слова как реки льются...
...о боже, сколько же там слов?!..
...кричу вослед...но не вернутся
те пассажиры с поездов...

За ливнем слов почти не слышно,
одна - во сне и наяву,
зачем устроил всё всевышний?
зачем на свете я живу?!...

И тут

руки касание чье-то:
- Не скажете, который час?

Попутчик?..Здесь??...

вполоборота
смотрю, не отрывая глаз.

- Зачем, вы, милая, кричите?
зачем одна и под дождем?
Вот зонт.
А поезда - хотите,

мы с вами вместе подождем?..

Мы - две души на чемоданах
не бог весть что, не мудрецы,
а дождь пройдет - я вам достану
звезду с созвездья Близнецы!

Всем любви ❤️

❤️❤️❤️

Кортнева.

Огромный торт обрывает руки, но оно того стоит. Кортнева, неожиданно явившая лик в наших краях, заслуживает самого пышного празднования. Тем более, что я у нее в вечном долгу. В товарищецком. И, прикинув расстояние до зарплаты, я разрешила себе порыться в ближашем морозильнике. Их тут на каждом шагу, прямо на траве. Кортнева, конечно, ни за что не согласится подняться на чай, хотя мы практически у подьезда, и на вопрос, каким макаром она здесь в четыре утра, скорее всего отмолчится. Как и на вопрос о самочувствии. Кроме того, торт должен быть возрастом не старше часа и только из-под руки мастера - Кортнева не ест размороженные торты. Мой флоп. Поэтому лучшим решением сейчас будет вызвать для товарища такси.

Продавец в колпаке и при усах беспримерно занят, и мы пока сканируем прилавок «Тортной». Десятки сортов сказочного великолепия расставлены по этажам. Этажи с подстветкой, дизайн, микроклимат и все такое, натуральный китч. На этикетках помечены сроки изготовления, хотя все и так знают, что после часа земного существования торты утилизируются.

"А нет ли у вас чего-нибудь на складе, особенного?" - Кортнева кивает куда-то за спину продавца. Кондитерский мастер берет под колпак, и двое исчезают за массивной складской дверью, будто лопаются пузыри.

«На моей памяти, а также на памяти владевших здесь до меня, нога покупателя еще ни разу не ступала за эту дверь. Налицо нарушение всех существующих и несуществующих норм» - поведывает над ухом третий пузырь и тоже лопается. Я даже не успеваю пообещать, что позабочусь сию минуту и в лучшем виде. И право, нет нужды в анцайге, нарушительница больна и до суда может элементарно не дотянуть, не говоря уже о штрафе.

Складская дверь открылась во двор: с дорожками, с зеленой травой и голубым небом, пусто и тихо. Справа дом без обитателей, слева лошадиный загон без лошадей. Где-то здесь я и должна найти Кортневу.

Кортнева нашлась сразу за дверью. Улучив себе немного пространства, она жадно поедала огрызок колбасы. В другой руке угадывался огурец из бочки, видимо, на второе. Я подумала, что никогда не видела Кортневу с огурцом из бочки, надо же. Вся группировка с седыми клочьями из-под платка, поджатыми ногами, многослойностью рваных одежд и взглядом из капкана вадавали аффект, если не хуже. Что-то смущает меня во всей картине и я не сразу вспоминаю, что ведь Кортнева...не ест колбасу...

О, господи. Кортнева голодает.

Она не станет это обсуждать и на голубом глазу припишет мне проекции. Я буду протествать, но уже потом, потому что сейчас мы в «Колбасной». Стенды ломятся от массы палок и колец, кое-где подвешены свиные ноги. Нарезка под стеклом томится в ожидании. Покупатели томятся в предвкушении. Улыбчиво-мясистые продавцы ловко орудуют ножами, колечки копченостей укладываются на весы, нох айн вунш? Нирвана и прочий смол-ток, и только Кортневу ничем не возьмёшь. Вторую лавку мы тоже покидаем с пустыми руками.

Стряхиваю руки, и мы оседаем у «Колбасной». Виду открывается остановка, большая автобусная, по оживленности сравнимая с небольшой рыночной площадью. Приходит транспорт, уезжают пассажиры. Идея неплохая, если речь не о Кортневой. Кортнева не ездит автобусами. А из желтого здесь сигают только ваны DHL. И ни одних шашечек, даже на живца.

Лучшего момента прижать Кортневу у меня уже не будет. И сейчас я доведу до ее сведения, что ни одна душа не имеет права голодать в Германии в 21 веке. Потом напомню про ментальные установки пережившей блокаду генетической линии и намекну, что сама она никак не может их иметь - сколько ей тогда было, год-два? И логически выведу, что ее голодовка может быть только способом проявить геройство. Тогда понимаю. Геройство нынче на вес диамантов, а себя хочется уважать. И восхищаться.

Короче, мне нечем прижать Кортневу. И тогда я берусь за себя. Как упустила? Как могла? Как не почувствовала? Как не спросила? В какой момент престала понимать без слов? И помогите мне с самооправданием - на стоимость торта из морозильника можно накормить роту Кортневых! Где я растеряла чутье и благоразумие, оба из двух в коротком списке?

Кортнева не вынесла моей немой рефлексии и созналась. Дала пощупать худенькое плечо под рваньем. Да, она голодает. Да, это невероятно в 21 веке. И хоть я первая, кому она признаётся, она ничего никому не обязана, ни тогда ни сейчас, и только в силу товарищества и стойкой симпатии. Это очень типично для Кортневой - сохранять достоинство дорогой ценой. И сейчас я должна найти правильные слова, чтобы показать, что это смотря что считать достоинством.

Я совершенно не шокирована, когда Кортневой становится наполовину меньше лет. Когда слой за слоем улетучиваются одежды, оставляя в ней половину привычного веса. Когда седые клочья дигитализируются в стрижку воронового крыла, в нечто среднее между Одри и Хакамадой. Во мне только и возникает, что тень сомнения, могу ли я теперь объективно оценить порочность образа жизни, имеющего результатом такие трансформации? Выходит, Кортнева сделала нас всех. Кортнева победила болезнь, преодолела возраст и недвижимость. В очереди за смертью наблюдала, как раньше срока отоварились сын и зять, оба горячо любимые. Но почему-то на нее, на уставшую и потерявшую все смыслы, пал слепой выбор. И вывели под белы рученьки из очереди, как ни умоляла. И напомнили, зачем и для кого. И пригрозили пальчиком. И пошла Кортнева на поправку, куда деваться? И ногами пошла. И даже голодает из протеста. Так кто кого должен сейчас лечить жизни?

А мне надо Кортневу просто накормить и отправить домой. Это несравнимо, когда она выцарапывала меня из тигриных клыков, поливала живой и мертвой водой и кормила с ложечки. Я никогда не смогу уравновесить, у меня всегда слишком много отговорок. И только сегодня все по-другому, тут я знаю без подсказки.

Мысленный флоу внезапно обрывается ароматом специй, а руки наливаются теплом. "Ваш заказ!" - улыбчиво-мясистая продавщица убедилась, что посуда надежно пристроена, и удалилась в стену по делам. Между нами с Кортневой теперь дымится венгерский гуляш, красивый и душистый как рай. Я снова подумала о законах подлости: венгерский гуляш - одно из немногих блюд в кортневском регистре съедобного. Мы оглядываемся по сторонам и шарик начинает бежать по кругу. Рулетка крутится, шарик бежит. Бежит-бежит, бежит-бежит-бежит-бежит-бежит-бежит... И когда таймер отмерил, наконец, все допустимые сроки, мы, не сговариваясь, пускаемся оборачивать этот - теперь уже кортневский - восхитительнй паек в прилагающуюся к случаю фольгу.

Остаются шашечки. И тут я некстати вспоминаю, что такси в этом городе не бывает. Да и слишком много удачи было бы для одного дня, потом когда-нибудь пригодится.

Происходит ли еще с вами в вашем возрасте что-нибудь впервые?

Мне впервые приснился такой вот длиннющий сон. И детали запонились, несмотря на обилие. За время болезни «Кортнева» много раз просила посмотреть в гороскопе ее срок. Я не умею смотреть в гороскопе, но выходит, умею смотреть во сне. Не знаю, обрадовалась она моему ответу или нет.

Некоролевский гамбит.

Лерочку Маргарита нагуляла к концу пятого курса, поэтому о преподавательской карьере в городе пришлось забыть. Залетный мажор Валера Ш. путем резкого сомнения неоригинально открестился от отцовства. Так и сказал, знаем мол мы вас, доярских. И затушил между будущими родителями сигарету, лишив их всякого шанса на диалог. Мысли у Маргариты бродили всякие. Но достаточно быстро она смогла подняться над ситуацией и ребенка своего всей душой полюбила еще до рождения. В отведенное время на свет появилась новая жительница планеты Валерия Валерьевна, отец - прочерк, мать - дура.

Девицы вернулись к Маргаритиным родителям, Лерочке нужно было где-то подрасти. Посередине их села в старом поповском доме находилась начальная школа, которую в ближайшие годы планировали закрыть. Маргарита Владимировна продлила школе агонию, в срок подхватив там последнюю вакансию. Когда-то она и сама здесь училась, а потом ходила в соседнюю Сосновку, в восьмилетку. Подобная биография ожидала и дочь.

К тому, как Лерочке идти в первый класс, в учебном заведении числились восемь учеников. Село доживало, уехавшие не возвращались, а оставшиеся своим тихим чередом уходили в мир иной. Улица в сотню домов, когда-то живая и многоплановая, стала напоминать неухоженный рот с пропущенными зубами. Считалось особенной удачей для наследников продать дом на дрова, но чаще наследие просто бросали. И тогда хозяйство зарастало по самую крышу, а сады постепенно дичали. Примерно в половине домов вершилась еще какая-никакая жизнь, но вместе с коронками редких дач они лишь подчеркивали собой умирающий интерес к селу со стороны эволюции. Поговаривали, кто-то хочет построить здесь то ли свиноферму то ли объект неотуризма с баней и охотой, но в целом, новым школьникам взяться было неоткуда.

В первый класс Лерочка шла одна. Маргарита Владимировна ездила в районо с просьбой разрешить в этом году последний набор, приведя в аргумент второго возможного первоклассника, и тогда детей будет десять. А это почти полкласса, это нельзя игнорировать, это живые души, личности, хоть пока и растущие! Районо отказал второму первокласснику, но набор разрешили - пусть растущие личности все же немного окрепнут перед будущим. Все три класса сидели в одном помещении, по ряду на класс, а Маргарита Владимировна была у них и директором и завучем и одной учительницей по всем предметам. Не спрашивайте у меня, как такое возможно. Возможно.

А Генку Михейчикова в первый класс не взяли, у него был синдром.

Соседка родила Генку глубоко за тридцать, имея к тому пятерых детей. Отец вечно пил и скандалил. А тут вышло, что и сын никак не мог быть полезен в хозяйстве. Поэтому Генка с утра уходил за ворота и посвящал день изучению родного края. С геологической точки зрения он ковырял почву на полях, потом часами сидел на корточках вблизи дороги, выглядывая машины и автобусы, и параллельно курировал нерегулярные потоки пассажиров на местной остановке. Юный исследователь проверял надежность сельских тропинок и высоту травы на пастбищах, прокладывал тушкой мятые лабиринты в пшенице, плутал в частоколе кукурузы, удивляясь, что выход у нее там же, где и вход. Намеревался, бывало, пролезть внутрь гороховых зарослей за молодыми стручками - безуспешно! - и тогда сбивал колорадских жуков с картошки, раз уж таковые попадались ему на пути... В общем, дел у Генки было невпроворот. В свободное от дел время тоже было чем заняться. Его видели то тут то там у чьего-нибудь забора, а то и на подворье, если калитка вдруг оказывалась не закрыта. Ну и на мусорках за домами, это святое. Он присутствовал на всех маломальских событиях в жизни односельчан, ел с рук, мычал, прятался за пухлыми ладошками. А случалось и вышибал слезу из особо тонких и чувствительных сельских душ, большинство из которых к вечеру были изрядно расслабленны алкоголем. Ребятишки от него драпали или сами гоняли за беспонтовостью, но по факту к Генке привыкли и не замечали - ни вреда ни радости он не приносил. А когда вечером соседка сиреной звала его ужинать, Генка вспархивал мотыльком и как мог поспешал на голос матери.

Его-то Маргарита Владимировна и прочила в Лерочкин класс. На лекциях по педагогике им рассказывали о подобных случаях, о сложностях, о трудностях, о возможностях и перспективах, о динамике и прогрессе. И Маргарита задумала принести своими действиями пользу обществу, чем хоть как-то задобрить ангела. Да и соседку было чисто по-матерински жаль. Что значит, необучаем? - снова и снова проигрывала Маргарита в споре методисту из отдела образования. Все когда-то случается в первый раз. Генка был ее шанс, о нем еще в газете напишут!

В обход районо Маргарита предложила Генкиной матери отдать сына в обучение, терять ведь нечего. И теперь они с Лерочкой каждое утро забирали Генку в школу, он все равно с самого ранья терся у их ворот.

К зимним каникулам Маргарита Владимировна выбилась из сил. Генка был неумолим. В процессе отскульптурирования нужных компетенций не дал снять с себя ни пылинки. В обучении продемонстрировал невиданный по стойкости иммунитет к пониманию очевидных казалось бы вещей. В вопросе формирования новых поведенческих моделей с себе подобными проявлял завидную резистентность. Но злиться и накапливать справедливое негодование Маргарита Владимировна не могла - в силу широты и щедрости души, да и зарождавшегося в глубинах профессионализма, не без этого. Наоборот, прониклась привычкой и симпатией к своему бесперспективному протеже. Педагогический талант позволил ей вместо обучения открыть в нем редкие для ученика качества - послушание, готовность к обучению (готовность тоже считается!), удивительную целеустремленность к одному ему известным целям, беспрецедентное смирение с отсутствием прогресса, и даже нечто весьма здоровое - пофигизм. Генка завоевал Маргаритино сердце вниманием к ее речам и непрерывной благодарностью за все ее тщетные попытки, так ей виделось. Она таяла от этой кривой улыбки и вечноизвиняющегося выражения раскосых глаз. А сквозь перипетии педагог с настойчивым усердием пыталась понять, что происходит в этой странной детской голове. Ведь если понять, как там оно работает, можно подобрать ключ, нет?

А Лерочке в первом классе делать было нечего. Она могла бы сразу в четвертый, как все дети учителей.

Маргарита Владимировна разливала чай и спешила рассказать Генке обо всем, что произошло у них с Лерочкой за эти годы. Когда закрыли сельскую школу, они переехали в город, и Маргарита Владимировна устроилась по специальности - учительницей математики. Снимали комнату, и жизнь в городе им нравилась. Лерочка стала в новой школе одной из лучших учениц и старостой класса, пела в хоре. Когда дочь закачивала пятый класс, Маргарита Владимировна вышла замуж за офицера. Знаешь, как это бывает с офицерами на побывке - приехал один, а уезжает с женой и дочкой? Расписались через день после знакомства, а назавтра новая ячейка ритмично тряслась в вагоне на Петропавловск-Камчатский. Поэтому они так долго не приезжали. Ты не представляешь, как это далеко, Гена!

По Гениному виду нельзя было понять, представлял он себе Петропавловск-Камчатский или нет, но от Маргаритиного прямого и эмоционального обращения весь оживал и сразу стеснялся. Парень вырос и окреп, и если б не лицо, нельзя было бы сказать, что с ним что-то не так. Маргариту немного обескуражило Генкино взросление, ей казалось, что он всегда будет маленьким. Чрезвычайный непрофессионализм у педагога, прямо блажь. Интересно, помнит ли он их с Лерой или без понятия, у кого сейчас с визитом?

В процессе пришло, однако, разумение, что Генка без понятия. И тогда Маргарита стряхнула путы условностей и поведала, что с офицером они в конце концов не сошлись характерами. И им с Лерочкой совершенно не подошел камчатский климат. Влажность такая, что невозможно дышать. Да и прочие условия и нормы. Так что Лерочка пойдет в свою прежнюю школу и будет в следующем году поступать, в политехнический. А Маргариту взяли на работу в городской отдел народного образования. Просто невероятный случай везения - ушел специалист по состоянию здоровья, а у Маргариты как нарочно безупречная трудовая. И теперь есть хоть какая надежда на квартиру. Дом этот, Маргарита обвела взглядом комнату - память о родителях, да и все равно не продашь. Так что у них все в гору. А как ты?

Генка хронически молчал, но как минимум одна новость о нем себя выдавала - на левой руке отсутствовал указательный палец. "Как это вышло, Гена?" "Аааа..." Генка неторопливо совершил подобие рубящего движения по пустому пальцу. "Топором??" "Да" "Как?" "С-сам".

Лера наотрез отказалась пить чай, хоть Маргарита и шантажировала приличиями. Мама, я в этом не участвую, бред. Маргарите же хотелось увидеть Генку и представлялось, что у них получится доверительная обстановка, или даже разговор. Ну как разговор - обмен, мыслительный. По крайней мере ей будет что сказать.

Гость не касался чая, грыз печенья. С помощью "Да", "Не-е" и промежуточного "Аааа..." отвечал на вопросы и время от времени склонял голову к плечу. А Маргарита набирала обороты - сегодня впервые ее жизнь имела значение. Ни чужой ни близкий, этот нерефлексирующий свидетель дарил ей сейчас чувство безусловного одобрения. Терпеливо слушал бесполезные для него вещи, удерживался от советов, не перебивал, не высмеивал, не раздражался на лишние подробности и не был умнее ее задним числом. Маргарита сканировала к своему удивлению, что их разговор выводит ее на некий новый уровень самоощущения, где она больше не допекает себя за ошибки, за глупость, за несовершенство. Говорила будто смывала маску непогрешимости с лица. Между ней и Генкой снова возникла та давняя связь, когда она его обучала. Он был и остался ее лучшим собеседником. И в воздухе непонятно откуда проступили проблески будущей надежды и открылись неожиданные почти радужные перспективы! И только выговорившись, Маргарита ощутила опустошение. И странное чувство, что ее обокрали. Или даже что воровка - она, ведь как знать...

Дело вовсе не в Генке, хотя она и оптимистичнее себе его представляла. Впрочем, не правда - ничего она не представляла, она о нем никогда не думала. Поэтому и не имела собственно права на этот монолог. Как и права на такое неравноценное внимание. Все же перед ней даже не подросток, почти мужчина. Маргарита благополучно съезжала на предыдущий уровень самоощущения. Хорошо, что вошедшая в этот момент Лерочка своим “Я начну убирать со стола?” санкционировала окончание сеанса, и хозяйка повела чаепитие в сторону развязки.

“Гена, не хочешь ли еще чего-нибудь?”. "В-выпить". У Маргариты Владимировны поднялась бровь и упало сердце. "Гена, что ты такое говоришь, нельзя тебе пить" "Аааа.." Генка довольно улыбнулся, вытянул шею и совершил по ней подобие щелчка пальцами. "Отец наливает??" "Да". Таки обучаем, пронеслось у Маргариты, и она себе вдруг ясно все представила. Гена....

Генка был ни смущен ни пристыжен, все так же по-детски смотрел на Маргариту. Она решила, что лучше сейчас удержаться от выводов. И на минуту всем показалось, что им показалось.

- Гена, понимаешь...

- Хочу твою суку т-трахнуть.

Лерочка.... Лерочку бросило в жар и мелко затрясло. Вот когда до нее дошло значение слова "омерзительный", встречавшегося где-то в литературе, ха-ха! Задержала дыхание и закрыла глаза, чтобы подавить волну отвращения. Но почему-то накрыло ужасом.

Маргарита Владимировна сохраняла самообладание. Нет-нет, все в порядке, им всем снова показалось. После короткого шок-старта ее инстинкт запустил программу поиска подходящего педагогического ответа, но через мгновение был отправлен в кому ударом кулака. Следующий удар свалил Лерочку. Хорошо еще, что она не успела заняться посудой, потому что под свалившейся на нее бетонной плитой вся спина была бы сейчас в хлам из-за осколков. А вот дышать стало почти невозможно. Но...это же абсурд. Мама?? Плита знала свое дело, и вот уже руки-ноги у Лерочки совсем перестали слушаться. Сдвинуть с себя вес не было никаких сил, Лера выдыхалась. Мама??? Мама не отвечала, в доме было тихо, и единственным звуком было пыхтение надвигающейся несправедливости, неподкупной и непостижимой. Мама, мама, мама...Плита жестко подавила остатки девичьего сопротивления - руки вверх, ноги в стороны. И миг, когда смертельный ужас молнией разорвал остатки сознания, Лерочка выдавила себя из телесной оболочки. И взлетев под потолок, наблюдала, как совершается естественный человеческий акт - ее первый - в чудовищном нечеловеческом исполнении. Так запомнит ее мозг. Мамааааааааааа!!!!!!!!!!.....

Одна чашка все же разбилась. Лера, поаккуратнее. Маргарита собирала Генке печения с собой, Лерочка убиралась со стола. Гена, возьми вот еще конфет для своих...Надо же, какой герой, где только набрался таких слов?

Ночью Лера не спала. Она ожидала стука в окно. Ей казалось, что стучать будут именно в окно, а если не открыть, начнут бить стекла. Что они вдвоем с мамой против этого? Мама, давай уедем в город пораньше. Лера? Который час? Шесть утра. Шесть утра, вздохнула Маргарита Владимировна. Успеем на десятичасовой. В городе вообще-то столько дел до сентября, некогда тут рассиживаться.

Когда срывают травинку, вздрагивает вся вселенная, где Маргарита могла слышать эту странную нерусскую мысль?

Уважаемая Каризма, я сейчас прочёл Ваш рассказ и задумался над его сутью, мыслью, что Вы хотите передать. Я правильно понял или может что-то не уловил: попытка изменить отвергнутое природой в лучшую сторону, ну т.е. улучшение, как мы это понимаем, заведомо обречена на провал? Что вроде как и не нужно пытаться. Мало того: такая попытка создаёт монстров и бумерангом бьёт по совершившего эту попытку, как бы мстит за наивность?. Но, может, я что-то не уловил, уж не обессудьте.

Вот что происходит, когда чукча-пейсатель берется писать рассказы! 😏😁

Мне уже подсказали, что кульминационная мизансцена описана слишком натуралистично, чем вызывает неоднозначные трактовки. Поэтому, дорогой RwanDurex, прежде всего благодарю за ваш вопрос. Он избавляет меня от необходимости переписывать сюжет и дает возможность сделать нужное пояснение прямо здесь.- худшее случается у девочки в голове. Вопрос же ваш хорош сам по себе, и я бы с удовольствием. Но ответа, пожалуй, нет, есть только некоторые противоречивые соображения. Одно из них - изменять отвергнутое природой никто не запретит, но ошибкой было бы надеяться на результат. Рассказ в том числе и об этом. Но фокус в нем - на недооцениваемой силе деструктивного воображения, на подумать корнях и последствиях, и немножко на том, о чем повествует нам ниже красивый демотиватор)