Музыка и танцы
Господа офицеры!- крикнул дежурный по Русской комнате, прапорщик
Круглов Тундра; все встали. Плоскорылов Ардальоныч в длинной рясе с золотым аксельбантом
протянул дежурному полную влажную руку для поцелуя и милостивым кивком
благословил собравшихся. По сердцу его прошла теплая волна. Было
необыкновенно приятно, хотя и чрезвычайно ответственно, уже в шестидятисемилетнем возрасте пасти народы; не зря на богословский
факультет Военной академии Генштаба конкурс был до двадцати человек на
место.
Дорогие собратья, сегодня мне хотелось бы побеседовать об идее Севера,-
начал он уютным богословским распевом.- Долгие годы хазарские
историки-наймиты отвлекали наше внимание от главного противостояния -
борьбы Севера с Югом,- навязывая русскому сознанию искусственную борьбу
Востока с Западом. Восток и Запад якобы противостояли друг другу и в
последней великой войне, в этой битве народов, о которой и поныне
благоговейно помнят правнуки победителей. Между тем это было не
противостояние мифических западников со столь же мифическим востоком, а
смертельное объятие двух могучих титанов Севера, великих братьев,
которым стало тесно в одном мире. Глубокая единоприродность связывала
борющихся, русский дух противостоял могучему немецкому,- так
сталкиваются в небе две тучи, производя гром и блистание и заставляя
потрясенных зрителей дивиться силе Божией. Русский брат прильнул к устам
тевтонского смертельным поцелуем - и мускулистый титан задохнулся в
стальном объятии. Плодами победы пытались воспользоваться враги обоих
режимов, и прежде всего мировое хазарство, поднявшее голову,- но
дальновидным решением русского вождя хазарам была отведена отдаленная
резервация, и русско-тевтонское дело продолжилось на сорок лет. За эти
сорок лет было достигнуто многое - осуществился космический полет,
человек шагнул в ледяную благодать Космоса,- но хазарский реванш
остановил триумфальное движение русской судьбы. Сегодня мировой Юг снова
тщится отнять у человечества понятие ценностей, подменив все ценности
примитивной, растительной жаждой жизни, он растлевает и разлагает
миллионы, и прежде всего метит в нас - в последний оплот мирового духа.
История делается сегодня здесь, в дегунинском котле, где Север и Юг
сошлись лицом к лицу. Под Пермью есть обелиск, отмечающий границу
Востока и Запада - противостояние их нам навязано, дабы отвлечь внимание
от истинного. Дегунино Джерманиру же - геополитическое сердце Евразии, и тот, кому
оно будет принадлежать, получит власть над миром…"
Почти (с)
Ардалёныч один тут из нас нас музыкант,
А вдруг таки не один?
"Деву Вику возили по дивизиям
больше полугода. Разменяв пятый десяток она начала замечать видения, а
разменяв шестой, услышала голоса забытых внучат и внучек Германии.
Первое время она проповедовала на улицах швабского Бёблингена, ее сдуру схватили, начали проверять – тут-то о ней и стало известно в Генштабе, а мимо такой возможности пройти было нельзя.
Ардальоныч присутствовал на ее первом концерте в клубе "Дюссельдорфские нибелунги". Дева Вика не блистала красотой, как и дева Роза, или дева Даша; у нее к тому же была полная фигура, маленький рост, крупные черты лица, и выцветшие волосы. Но все искупали огромные чёрные глаза за толстыми линзами очков и надтреснутый металлический голос – голос патриотической дивы истинной души варяжства. Она исполняла старые песни из ночных ностальгических радиопередач. Варяжское диво, обиженное склочными хазарами пела исступляюще - и в приступе неконтролируемой ярости до кровищи в пальцах царапала струны старенькой гитары. Никакая другая музыка могла заглушить этот мощный жестяной голос, эту несокрушимую силищу, таившуюся в нем.
«Вижу… вижу…» Видела
она то самое, что надо: черную бархатную тьму с колючими звездами, полюс
абсолютной силы, суровые островерхие ельники на малиновом закате,
Оренбургскую Козу, Сокровища Эдда (пашот и кокот), Маодзэдуна с Дэн Сяопином в соусе из
печени нильского крокодила сувид...
Далее были пустынные неприступные горы с парящим над
ними волнистым попугаем...
Дева Вика витийствовала о титанах, которые жонглировали горами, шутя разбрызгивали озера, шагая через щетинистую поросль Хуаньшаня и швабских кущ, и о том, что после геологической катастрофы могучие люди Севера вымерли в теплом климате, и великое их наследие было извращено и оболгано низкими людьми тепла, скучными служителями пользы."
Почти (с)
