Deutsch

Записки Экспедишника

58716  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 все
  zerkowkak местный житель24.08.15 07:31
zerkowkak
24.08.15 07:31 
Последний раз изменено 19.12.17 10:51 (nepsy)

1980 год. Таймыр.

В полевой сезон 1980 года выполняли мы нивелирование 1 класса по берегу Карского моря. Бригада подобралась неплохая, я оказался самым молодым. Вылетели мы на АН-2 из Хатанги на мыс Челюскина, сделали первую посадку на мысе Косистом, там поели в столовой, пока лётчики тоже у себя обедали. Ждём их на лётном поле, мёрзнем под стылым ветерком, ёжимся. Наконец, приходят летуны. Вижу- они что-то ищут, бочки разглядывают, нагибаются. Потом подходят к нам и спрашивают:

- Мужики, вы не видели: здесь на бочке лежал кусок нерпичьего сала?

Рабочий Юра Котов по прозвищу Рыжий, вежливо улыбаясь, сообщает:

- А я его скушал.

Пилоты остолбенели. Потом один из них осторожно заметил:

- Вообще-то мы им унты натирали, чтобы не промокали...

Тогда мы и узнали, что Рыжий обладает натурально ямой желудка- мог есть, что угодно, 24 часа в сутки.

Заправив самолёт, долетели до полярной станции в бухте Марии Прончищевой. Перекусили с полярниками, почту отдали, а взлететь никак не удаётся, разгона не хватает, полоса короткая, перегруз. Пришлось взять на борт с собой одного полярника- вылетал на Большую землю по телеграмме, но коллеги провожали его недружелюбно. Наверное, на станции возник конфликт, а телеграмма была лишь возможностью покинуть север. Лётчики напряжённо хмурились- непредвиденный лишний вес. Опытный и череcчур умный пилот предложил нам запрыгивать в самолёт на взлёте. Это был незабываемый забег. Самолёт на лыжах медленно набирает скорость, мы вчетвером бежим рядом с ним, вытаращив от напряжения глаза. Не знаю, что другие думали, но у меня в голове было, лишь бы не остаться тут- на замёрзшем берегу моря Лаптевых... Очень неудобно запрыгивать в дверь, она расположена довольно высоко. Почему-то я последним оказался, когда самолёт уже отрывался от полосы. Наверное, более старшие мужики обладали лучшей сноровкой по выживанию. Ребята схватили меня, кто за что уцепился, и втащили внутрь. Мы уже летели над заснеженной тундрой, а мои ноги всё ещё свисали наружу.

Прилетели на мыс Челюскина, поселились в гостиницу. Большая комната с двухярусными железными кроватями, постоянно меняется контингент. В гостинице поразили две вещи: огромный таракан, прогуливающийся по обледенелому полу, и повар- мощный армянин с невероятно большим носом и яростным кавказским взглядом из-под лохматых бровей. Но он оказался совсем мирным человеком и готовил очень вкусно. Наверное, это был самый северный армянин на то время. Всех предупреждают не выходить из здания, так как вокруг гостиницы бродят несколько белых медведей.

Но разве нас удержать. Вдвоём с таким же молодым коллегой убежали на полярную станцию за несколько сот метров, чтобы проставить штампики с изображением белого медведя и надписью Мыс Челюскина на конверты и чистые листы бумаги.

Двумя вездеходами вышли мы от мыса Челюскина на юго-запад. Нужно было доехать до мыса Могильного, где и начинали в том сезоне работу свою. Весна на Таймыре- понятие относительное. Снег и не таял, море тоже сковано льдом. Решили не маяться по пересечённой местности, а рвануть прямо по льду моря. Были сомнения и даже страх, но, всё же, поехали. Перед этим слетали на АН-2 на охоту с пограничниками. Охота, конечно, была браконьерская. В открытую дверь самолёта выставили ствол пулемёта Калашникова, нашли стадо диких оленей, пара очередей, и пять животных остались лежать на окровавленном снегу. Вернулись на заставу, пересели в военный вездеход, доехали до места нашей охоты, разделали оленей и поделили добычу по-братски. Двух оленей нам, а трёх заставе. Так что ехать было нескучно- наварили мяса в дорогу в вёдрах, по-английски с кровью. Оказалось очень даже вкусно.

Ехали вприглядку, мерещились трещины. Но главное препятствие, конечно, торосы. Напетляли, как зайцы, иногда выбирались на берег, но, побуксовав в глубоком снегу, тащились снова на лёд. Торосы сияли на солнце, переливались, приобретая такие сказочные формы, что не раз кто-нибудь принимал груду льда за избушку или корабль, а то и видел, что белый мишка идёт, спорил, пока в бинокль не разглядит торос причудливый.

Ну, кто бывал на севере, представляет, что такое полярный день. Солнце 24 часа бродит по небу и понять, что наступила ночь, можно было лишь по лёгкому похолоданию и отсутствию рефракции. Поэтому ехали, не замечая времени. В устье реки Нижняя Таймыра увидели занесённый снегом старый-старый вагончик. Рядом бегали две истощённые крупные собаки, а третья сидела на крыше и страшно выла. Оказалось, что бедный пёс попал в капкан, лапа была, практически, перебита. Освободили его, забрали в палатку, смазали повреждённую лапу. Осталось неясно, как собаки попали туда, и кто оставил настороженный капкан.

Кстати, палатка наша в тундровом варианте устанавливалась на металлическом каркасе на вездеход. Поднимались наверх по деревянной лестнице, внутри печка-капельница, "спальня" со спальными мешками для 5 человек. Вездеходчик устроил себе гнездо над нами- на цепях висел деревянный лежак. Ну, и подобие стола, на котором и ели, и в карты резались, и я делал вычисления.

Больная собака прожила недолго, началась гангрена, бедолага вёл себя мужественно, смотрел печально нам в глаза, тыкался горячим носом в руки, не ел, не пил, только слёзы бежали по морде. Чтобы не мучался, пришлось пристрелить его. Остальные две собаки, как-то заметив табунок оленей, погнались за ними, и больше мы их не видели. То ли догнали оленя и устроили праздник желудка, то ли сами попали на зуб к волкам или белому мишке .

На привалах вспоминали, что этим путём лет за 50-70 до нас прошли знаменитые полярные исследователи- Нансен, Толль, Урванцев, Ушаков- отважные люди. Много изменилось с тех пор, прогресс, всё-таки. И вот мы едем в железных банках на гусеницах там, где эти люди прошли на собаках и пешком.

От устья Нижней Таймыры двинулись мы тундрой, скорость упала, конечно. Надо было пересечь небольшую речку, и в ней то мы и попали в переплёт... Всё-таки, весна сыграла свою шутку. Под снегом лёд был тонкий, наледь расплылась, и мы её благополучно проломили, слетела гусеница с правой стороны, собралась в клубок и пробила один бензобак. Вторая бригада решила, что они умнее, пытаясь нас объеxать. Результат- обе гусеницы слетели, а техника встала накренившись, напоминая подбитый танк. И началась наша маленькая эпопея "спасения Челюскинцев". Идей было много, все умные, но неправильные.

Сначала продолбили на берегу в мерзлоте яму, вставили туда в качестве мертвяка бочку с бензином, связали и натянули все тросы, не хватило длины, нарастили их толстым капроновым канатом. Зацепили трос за звёздочку вездехода, а другой конец каната обмотали вокруг бочки и с замиранием сердца смотрели, как вездеход, зафырчав, начал натягивать трос. Он зазвенел, как струна, а потом- хрясь! Канат лопнул, как гнилая нитка. Посовещавшись, легли спать, надеясь на мудрое утро. Наша-то бригада спала нормально, а вот соседям было сложно- все валились на крайнего, который ругался задушенно и старался перелезть на другой бок. В конце концов, они пришли спать к нам- в тесноте, да не в обиде. Там остался один водитель, как капитан, который свой корабль не покидает.

Утро оправдало поговорку: одному пришла в голову идея, которую сначала мы отвергли, как авантюрно-глупую. Надо было продолбить траншею во льду до устья этой речушки- метров 400. Вооружившись ломами, лопатами, мы это сделали, не веря в результат, но чтобы занять руки, коли голова не работала. И всё получилось- вода спадала на глазах, освобождённая ото льда речка потекла в этом жёлобе, гусеницы открылись, обули мы наш вездеход, выехали, потом зацепили тросом соседей и их гусеницы. И вот она- свобода!

Постепенно добрались мы до мыса Могильного. Первым делом пошли поклониться погибшим морякам, захороненным там в 1915 году- мичману Жохову и кочегару Ладоничеву со шхун Вайгач и Таймыр. На высоком мысу, выдающемуся в море, стоит огромный крест, окружённый четырёхугольником корабельных цепей. На кресте висела медная табличка с замечательными стихами. Я тогда их переписал, но потерял листок и содержание забыл, к сожалению. Сфотографировались, по обычаю, у креста, и я побежал с мелкашкой на охоту, куропаток пострелять. Подкрадываюсь к птичкам, а сбоку выбегает весёлая ушастая компания зайцев- просто стадо голов в 20. А от вездехода ребята кричат, рукой машут. Поглядел в том направлении, а там неспеша бредут олени, внимания на нас не обращая. Такие там места сказочные, где звери человека за врага не считали ещё. Хотелось бы, чтобы и дальше так было...

С работой мы дошли до реки Каменная, она впадает в Карское море. Метров 200 шириной в устье, не особенно глубокая. Мы её на вездеходе пересекли вброд туда-обратно удачно. Потом уехали км за пять от реки. И вот, под утро идём с нивелировкой, стараемся успеть до рефракции. Слышим сзади автоматные очереди, выстрелы пистолетные. Оглядываемся, а от реки двое военных бегут, в воздух стреляют, ракеты пускают. Вездеход свой на той стороне они оставили, сами на лодке резиновой переправились и за нами гонятся. То есть, нарушителей границы обнаружили. А мы в этом районе уже неделю крутимся. Мы неспеша закончили работу, чайник согрели, ждём солдат. Подбежали, воздух ртом хватают, говорить не могут- там же кислорода, как и в горах, нехватка. Короче, мы задержаны и должны своим ходом на заставу ехать. Куда деваться- двинули потихоньку и солдатиков прихватили, предварительно их чаем с галетами и повидлом напоив, накормив.

На берегу они в лодку сели, а мы поехали вброд, но немножко промахнулись. На середине провалились в яму, вездеход наш уже сто лет, как плавать разучился- весь в дырах, да ещё палатка наверху, тяжеленный. В общем, затонули мы так же красиво, как и крейсер Варяг когда-то. Рабочие наверху в палатке, а мы с водилой Сашей в кабине под водой. Вода не тёплая, несмотря на лето, так как до моря метров 300, а там льдины плавают и в июле. Сашка старше меня в два раза, успокаивает- мол, сиди спокойно, дверь не рви, как водой кабина наполнится, так мы спокойно и выплывем.

Говорить-то легко, а внутри паника растёт вместе с водой прибывающей. Наверху пацаны с ума сходят, не знают, как нам помочь. И тут мы выплываем, я стараюсь показать себя невозмутимым, хотя внутри от страха всё съёжилось, пока ждал под водой. Пограничники быстро организовали наше спасение, переправили на лодке на берег, вызвали второй вездеход по связи. Начали мы спасательную операцию. Сначала надо было снять вездеход со скорости и зацепить трос. Кроме водилы кто ещё сделает? Надели на Саню тёплые кальсоны, свитер, носки, перчатки, и он стал нырять с лодки в ледяную воду. Вынырнет- ему тут же в кружке чистого спирта, который он запивал сразу же водой из речки. В конце концов, напился он, как зюзя, но дело сделал. Нас на берегу дрожь била, а ему хоть бы хны. Высунется по пояс из воды, в одной руке кружка со спиртом, а другой рукой водит перед носом у солдата в лодке и объясняет заплетающимся языком, что под водой ни хрена не видно. Вытянули наш вездеход двумя другими кое как. Стоит бедолага, со всех щелей вода хлещет. Оставили мы его на берегу, а сами на заставу в бухту Экклипс уехали с погранцами, где и прожили двое суток.

В первую же ночь Сашке стало плохо, скрючило его, закаменел, дышать перестал. Мы его растирали, хлестали по лицу, нашатырь под нос совали. Постепенно разогнулся, размягчел, а к утру захрипел, засипел:

- Пи..пи...пи...

Я подбежал:

- Что, Саня, писить хочешь?

Он раздражённо машет головой и снова пищит.

Поняли- воды ему надо попить.

Когда он начал говорить более менее разборчиво, то прошипел:

- Блин, мужику сорок пять лет, а они ему писить предлагают. Я лишь до двух лет писил, а потом это по другому называлось.

На заставе нам понравилась сауна настоящая с бассейном. Ребята были дружные, никакой дедовщины, питание замечательное- в основном, за счёт местной фауны: гуси, оленина, рыба красная. Так как у нас многие продукты погибли, то они нам подарили сигареты, спички, соль и т.д. Помогли перебирать двигатель. Интересно, что соль в воде растворилась моментом- мешок 50 кг исчез, осталась одна рогожа. Зато 4 коробки макарон слиплись, выкидывать жалко было. А так как печка горела постоянно, чтобы просушить палатку и вещи, то я взялся стряпать лепёшки из этого теста макаронного. Весь мокрый от жара, забил лепёшками ящики, ведра, тазы. Вкус у них, конечно, напоминал макароны, да и сохли они очень быстро, но свежие шли на ура. Забавно, что радиостанция, побывав под водой, а потом просохнув, начала работать намного чище, чем до этого. Распрощались с погранцами, а где-то через месяц к нам прилетел вертолёт, привёз заказ, и мы специально вернулись, чтобы офицерам в благодарность отдать несколько бутылок дефицитного коньяка.

К осени дошли мы до полярной станции на мысе Стерлигова, известной тем, что в 1944 году здесь всплыла немецкая подводная лодка, фашисты захватили полярников в плен и сожгли станцию. Встретили ребята нас с радостью, посетители там довольно редко бывают. Истопили баньку и напоили настоящим квасом. Повариха, загадочно улыбаясь, вытащила откуда-то бутылку водки, о которой даже её муж-механик не знал. Досталось всем по капле, а закусывали свежими огурчиками и помидорками, которые полярники выращивали в горшках под лампой.

Очень доброжелательные и весёлые люди там работали. Дочка поварихи и механика шестилетняя Аннушка ходила за мной хвостиком, наверное, потому, что моложе всех был. Мама ей в шутку сказала- вот тебе и жених, а то ты переживала, что состаришься одна в тундре. Девочка с десяти месяцев странствовала с родителями по разным поляркам, умная и начитанная не по годам.

Заканчивали мы работу на левом берегу реки Ленивая. Неширокая, но берега обрывистые и скальные высотой метров под 20. Чтобы переплыть, пришлось резиновую лодку спускать на верёвках вниз, а сами, как горные козлы, перескакивали с уступа на уступ. Выплыли на середину реки, и тут сбоку вынырнула огромная тюленья морда- лахтак, морской заяц. За что его зайцем окрестили- не знаю, но размером этот зайчик лишь слегка уступает моржу. За каким интересом его занесло километров 15 от моря в пресную речку? А он стал описывать круги вокруг нас, поднимая волну и заметно потряхивая лодку. Кричать и угрожать мы не рискнули- кто знает, что у него на уме, может, принял лодку за тюленя и начал игры любовные. Высунется из воды и внимательно наблюдает за нашей реакцией, шевеля усами. Или наши морды бородатые ему родственников напомнили...

Закончив работу, переправились назад, поднялись наверх, оглянулись и заметили десяток оленей там, где мы только что были. Рабочий Валера- страстный охотник, схватил мелкашку и переплыл обратно. Мы наблюдали, как он подкрадывался, выстрелов слышно не было, просто один из оленей вдруг упал. Пришлось снова переправляться, разделывать олешку, спускать и поднимать на верёвках мясо и лодку.

На обратном пути заехали на полярную станцию, поделились с ребятами свежим мясом.

А дальше наш путь лежал на подбазу на реке Шренка. Нужно было проехать км 300 по тундре. Карты на тот район не было. Знали азимут и расстояние. Ну, и компас помогал, только в тех местах нельзя забывать про магнитное склонение. Осень- она по календарю лишь считалась, а на самом деле морозцы, снег и шикарные полярные сияния. По дороге надо было ещё пару наблюдений сделать на пунктах триангуляции, которые мы умудрились найти.Через несколько дней пути местность стала гористая, камни под гусеницы лезли, приходилось частенько разувать вездеход и менять сломанные торсионы. Переезд затянулся, и мы попали в мощную пургу. Мело серьёзно почти неделю, не переставая. Благо, в дороге подстрелили ещё одного оленя, еды было вдоволь, но уши и носы опухли и болели от игры в карты, так как игра шла обычно на эти части тела. Проигравший получал щелчки несколькими картами по носу.

Дежурный рабочий, решив разнообразить меню, приготовил обед интересный, вряд ли кто такое ещё когда ел. Полярники нам дали немного манной крупы, так он сварил её на сгущённом молоке, отдельно отварил мясо кусочками, а потом мясо в кашу положил и всё перемешал.

Сладкая манка с мясом... Съели... Но попросили больше не экспериментировать.

Наружу выйти было очень сложно, замело вездеход до середины палатки. Прощу прощения за подробности такие, но в туалет приходилось идти с лопатами, причём вдвоём. Быстренько выкапывали яму, один уходил, второй оставался в ней, а потом бегом в палатку. Метель мгновенно наводила порядок и снова всё идеально и стерильно в тундре. Стихла пурга как-то неожиданно. Просыпаемся, а снаружи ни звука.

Кто-то даже предположил, что нас полностью с крышей замело. Вышли наружу. Сияло солнце, снег искрился так, что глаза открыть невозможно было. Полдня откапывали вездеход, прочищали, кое как тронулись с места, а отьехав метров 100, остановились проверить гусеницы и заметили, что на горке зашевелился сугроб, и появился большой волк. Он, неспеша, не обращая на нас внимания, спустился к нашей бывшей стоянке и начал шариться в отбросах. Костей-то накидали немерено за это время. Выходит, все эти дни лежал голодный, пережидал метель и ждал, когда мы стронемся с места. А, может, ночью подходил, когда мы затихали и питался потихоньку- ведь добыть в такую погоду сам бы он никого не смог.

А на базу попали благодаря случайности: остановились пальцы на гусеницах подбить. Я с рабочим Петькой затеял шуточную борьбу, завалил его в снег, он из-под меня вывернулся и замер. Лежит, руку куда-то тянет и мычит, дар речи потерял. Посмотрели в том направлении- километрах в двух от нас из низины торчали антенны радиостанции. Чуть было мимо не проехали. Так бы и катили, пока горючее не кончилось, в сторону Якутии.

#1 
  zerkowkak местный житель24.08.15 18:52
zerkowkak
NEW 24.08.15 18:52 
в ответ zerkowkak 24.08.15 07:31, Последний раз изменено 09.06.17 08:46 (zerkowkak)

Таймыр 1981 год.

В следующем сезоне меня ждал снова Таймыр. Или я его ждал.

Попав в тундру впервые ранней весной, увидел сначала "белое безмолвие", когда не на чём остановиться взгляду, и ослепительная белизна режет до слёз глаза. Однажды дофорсился без солнечных очков и получил ожог, такой же, как при сварке. Дня четыре пролежал с мокрым полотенцем на лице, периодически промывая глаза чаем, и передвигался с помощью рабочих.

Когда сошёл снег, тундра расцвела- повсюду желтели полярные маки, мягкая пушица белела островками, карликовая берёзка и ива распустили ярко-зелёные листочки. Над головой летели непрерывными косяками серые гуси, чёрная казара и множество уток. Белые куропатки с красными бровками, хохоча, взлетали вертикально в небо, а потом, треща крыльями, падали на землю и начинали танцевать вокруг своих невзрачненьких подруг. Под ногами в огромных количествах суетились толстенькие разноцветные лемминги, иногда выставляя свои два зуба и иммитируя атаку-неважно, кто перед ними, человек или железный вездеход.

Тундра просто пела от радости, что ненадолго избавилась от снега и морозов.

И забыть это невозможно, потому и тянет всегда туда, хоть и знаю, что не придётся побывать больше там никогда.

Из Диксона на вертушке мы вчетвером- механик, водитель и я с рабочим вылетели к оставленному другой бригадой где-то в тундре в прошлом году сломанному вездеходу. С собой мы прихватили новый двигатель, сварочный агрегат и кучу разного нужного железа. Плюс продукты, личные вещи.

Приземлились у сугроба, в котором с трудом можно было разглядеть вездеход.

Времени было море- светлый день не заканчивался все 24 часа.

Откопав вход в палатку, раскочегарили печурку, стало уютно, и появилось ощущение, что мы не совсем дикие люди. Первый день занимались устройством быта и откапывали вездеход. На другой день механик с водителем начали отсоединять двигатель, а мы были на подхвате. Без всяких приспособлений нам предстояло вынуть сломанный движок, а потом вставить новый. А весит он килограммов 250.

Прицепили проволокой к длинной трубе, поднатужились и...тянем-потянем... с помощью растакой-то матери мы заменили движок. Через несколько дней, заварив все дыры и сломанный ленивец, сделали пробный выезд. Но вездеход ходил, как ослепший на один глаз конь- кругами. Упорно не ехал прямо, как ни дёргал водитель рычаги. Оказалась повреждённой главная передача. Заказали по связи, пришла вертушка, привезла запчасти и остатки нашей бригады, а механика вывезла. Починившись, отправились мы, наконец, работать.

Весной поставили сети на речке Лидия, которая впадает в залив Миддендорфа. Море ещё было сковано льдом, а реки уже открылись. Ушли с нивелировкой километра за 3-4 от реки. Решили не гнать вездеход обратно и пошли пешком втроём проверить улов- двое рабочих и я. Пришли, смотрим, а даже поплавков не видно, ячейки сплошь рыбой забиты. Речка неширокая, метров 25-30, мы её полностью перегородили, шнур был привязан за металлический костыль на той стороне. Кто-то должен был перейти реку, отвязать сеть. А температура воды близкая к нулю градусов. Бросили жребий, выпало мне.

Разделся догола и пошёл, хватая ртом воздух и вытаращив глаза. В самом глубоком месте было по горло. Выскочил из воды и кругами начал носиться по берегу. От холода исчезли все первичные половые признаки. Кое-как согрелся, а с другого берега в это время два тепло одетых кадра советовали, как правильно делать гимнастические упражнения.

Отвязал затем шнур, перебрёл снова реку, опять прыжки-вопли-бег по тундре. Парни выбрали из сети рыбу и говорят, умоляюще глядя на меня:

- Ну, ты же всё равно уже мокрый, сходи ещё разок туда-обратно.

Сходил... Натянул и привязал сеть, в перерывах делая стометровки по вязкой тундре. И даже почувствовал, что начал привыкать к ледяной воде...

Дошли мы летом с работой до реки Пясина. Но через неё перебраться на вездеходе было невозможно, это самая полноводная река Таймыра. Решили перебросить технику на подвеске на вертолёте. Дело это оказалось затяжным, и мы провели на одном месте с полмесяца. Сняли палатку и каркас, вытащили всё из вездехода и поселились на берегу речки, впадающей в Пясину. Ставили сети- рыбы там было столько, что просто слово "много" абсолютно не подходит. Причём, рыба вся благородная, начиная от осетровых и заканчивая ряпушкой. Ну, и сиг, муксун, омуль, хариус, чир. Во всяком случае, окуней и пескарей с щуками нам не попадалось. Целыми днями делать было почти нечего-проверить сети, поиграть в карты да поесть. Я, правда, большую часть дня бродил с ружьём или винтовкой- трёхлинейкой по тундре.

Однажды, отойдя с километр от палатки, заметил спящего на берегу речки оленя. До него было метров 200. Место открытое совсем, но ветерок тянул с его стороны. И я пополз, моментально промокнув, проваливаясь в заболоченную тундру. Подполз к нему метров на 50-60, когда олень что-то почувствовал. Он сел на задницу, как собака, и повернул голову в мою сторону, недоумевая, откуда появилось нечто непонятное. Промахнуться было невозможно, но после выстрела бык бросился резко в мою сторону. От неожиданности я забыл передёрнуть затвор, чтобы дослать в ствол новый патрон. Лежу,целюсь в стремительно приближающегося зверя, давлю на курок, с ужасом понимая, что не успею перезарядить.

Олень, не добежав нескольких метров до меня, рухнул замертво. Разделывая, увидели, что пуля пробила ему сердце, но насколько же живуч организм, если после такой раны олень сумел промчаться несколько десятков метров...

В устье Пясины наткнулся на очередную загадку. Увидел остатки сгоревшего зимовья. Внутри, расковыряв всякий мусор, обнаружил гору уже заржавевших капканов на песцов, три черепа собачьих и три ствола от оружия- карабин, мелкашка и двустволка. Что за трагедия произошла здесь, было непонятно и, к сожалению, так никогда и не узнал. Видно, и хозяин погиб, т.к. ни один охотник не бросит своих собак погибать в огне. И почему они были заперты в избушке?

Потом прилетел вертолёт, зацепил наш вездеход и долго пытался его оторвать от земли.

В конце концов, лётчики сконфуженно сказали, что этот борт слабоват, пришлют другой. Когда пришла следующая вертушка, мы начали погрузку, а пилоты, как всегда, сели к нашему богатому столу покушать. У нас постоянно была свежая оленина, гусятина, рыба солёная, жареная, уха, а в этот раз настряпали пирожков с гусиными пупками. Пока они устраивали праздник желудку, мы немного перестарались. Поев, пилоты взяли с собой "подарки"- рыбку, мясо- поднимаются в кабину и обомлели: в салоне лежали гусеницы от вездехода. Они же сказали нам разуть его, чтобы полегче был, ну, мы и разули, а траки внутрь сложили. Пришлось всё железо снова вытаскивать и оставлять на следующий рейс.

Зацепили летуны тросом вездеход, начали "подпрыгивать", проверять. Какого-то Лешего я сунулся с голыми руками что-то подправить. Бортмеханик рявкнул предупреждающе, но поздно. Я получил такой мощный удар током от накопившегося на тросе статического электричества, что ещё с полчаса говорить нормально не мог- лицо повело и волосы дыбом встали. Улетели, потом возвращаются, грузим гусеницы, ещё какое-то барахло.

С этим бортом я тоже улетел, а бригада должна была последним рейсом вместе с палаткой и продуктами прибыть.

Но погода на Таймыре меняется быстро. Садились мы рядом с зимовьем семьи охотников в такой густющий туман, что я не мог понять, как лётчики нашли это место. Видимость была метров 20. Через полчаса к нам подсел ещё один борт, следовавший от острова Средний на Диксон с группой московских журналистов. Волею природы, нам пришлось двое суток провести вместе из-за тумана. Пилоты и я без дела не сидели. Мы нарубили, напилили дров хозяйке на две зимы, наверное. Она там была вдвоём с 10-летним сынишкой, а мужа санрейсом увезли перед этим в Диксон- у него в руках разорвалось ружьё, повредив глаз и оторвав палец.

Москвичи же ходили с фотоаппаратами, снимали всё подряд и по-женски взвизгивали, если видели что-то интересное. Дрова, естественно, не барское дело. Но к столу садились первыми.

Хозяйка- крупная женщина лет 40, весёлая, сдабривающая свою речь матом. Но как-то это выглядело не пошло. Она нас и кормила. Пилоты ждали положенные 24 часа, чтобы вскрыть свой НЗ. Открыли запаянные огромные банки. Конечно, всё отдали охотнице. A её сынишка был рад шоколаду. Вертолётчики стали составлять список-петицию с критикой содержимого- мол, в случае чего, на этом НЗ не проживёшь. Туман скоро поредел, и борты ушли на Диксон.

Я остался на неделю в примаках. Ходил с её сыном на охоту, продолжал колоть дрова, благо морем вынесло топляка на столетия вперёд. Вечерами слушал её переговоры по рации с соседями- охотниками. Жаль, не было диктофона, такие темы обсуждались, что программа "Пусть говорят" отдыхает с бледным видом.

Когда прибыла бригада, меня дружно окрестили племянником той женщины. Позже встретились с её мужем- здоровенным под два метра мужиком. Он осмотрел меня с ног до головы, усмехнулся- так вот ты какой- племянничек....

Он нам здорово помог, закоптил всю нашу рыбу, а её набралось уже много- две двухсотлитровые бочки были засолены.

Работая км в 3 от избушки, мы наткнулись на мёртвого белого медведя, сказали охотнице, и та припомнила, что зимой к ним пришло сразу штук 6-8 медведей, и они лазали по крыше, пугали собак и её. Мужа не было, а она дверь приоткроет, пульнёт в ночь из карабина и спрячется снова. Видно, одного зацепила. Взяла лопату и ушла засыпать бедного мишку гравием, землёй, чтобы с моря, с кораблей случайно не заметили.

Дом у них интересно расположен- всё под одной крышей, жилые, хозяйственные помещения, поварня- место, где ездовым собакам пищу готовят. Над поварней высоко в потолке сделано большое отверстие, в которое дым уходил. А так как варили им обычно рыбу, нерпу или мясо белухи (до сих пор не знаю- это кит или дельфин), то ароматы разносились на многие километры и притягивали голодных мишек, как магнит.

Стадо белух плывёт по морю, преследуя всё время косяки рыбы, в основном, корюшки. Ещё издалека слышны их "Уфф-уффф". Белые гладкие блестящие тела взмывают над водой метрах в 100 от берега, зрелище красивое. Но для охотника они, в первую очередь, пища собакам и привада песцам. При нас поймали одну белуху в сеть, выволокли баркасом на берег. Лежала, почему-то вызывая ассоциацию с мёртвой русалкой...

Закончив сезон, выехали в Диксон. На окраине посёлка увидели огромные следы копыт. Удивлённо переглянулись- это какие же должны быть олени? А потом встретили небольшое стадо коров с быком во главе. Они и натоптали в тундре, пытаясь найти хоть одну травинку среди мха. Сено им доставляли специально самолётами, чтобы в детском саду и школе у детей было свежее молоко.

#2 
  zerkowkak местный житель24.08.15 18:56
zerkowkak
NEW 24.08.15 18:56 
в ответ zerkowkak 24.08.15 18:52, Последний раз изменено 09.06.17 16:33 (zerkowkak)

Мамонт с рогами.

Шёл с тремя рабочими по хребту в сторону вездехода и палатки. Уже несколько дней бродили, где попало и спали, как попало, так что стремились скорее достигнуть цели.

Последние два часа пробивались сквозь заросли кедрового стланика, вымотались и исцарапались жутко. Лес- не лес, а какое-то безобразие. Перекрученные деревья высотой метра три, ни тропы, ни просвета. Всяко изворачиваешься, чтобы протиснуться между сучьями. А ветки норовят сорвать рюкзак и расцарапать физиономии.

Когда выбрались на чистое место, даже дышать легче стало. Шли, перепрыгивая с камня на камень. Вокруг всё открыто, ни одного деревца. У меня за плечом висит одностволка, заряженная крупной дробью на случай, если глухаря встретим. Остальные патроны лежат россыпью в рюкзаке за спиной.

Впереди показался небольшой осиновый лесок, колок- буквально, пятнышко молодых деревцев метров пять в диаметре. Каким-то образом занесло их сюда, где одни камни и редкие низенькие кедрушки.

Проходим вплотную к осинкам, как, вдруг, там зашевелилась какая-то коричневая масса и начала медленно подниматься всё выше и выше. У страха глаза велики, говорят. Так оно и есть. Я стоял в паре метров от осинника и натурально увидел живого мамонта- обросшего шерстью, смотревшего на меня сквозь ветки. Казалось, что он возвышался надо мной, как небоскрёб. Достаточно было шагнуть вперёд и протянуть руку, и я бы прикоснулся к нему.

Потом разглядел над его горбатой мордой огромные широкие рога. Это был лось, и, судя по числу отростков на рогах, довольно старый.

Мужики за моей спиной сбились в кучу, шепча на ухо:

- Саня, стреляй...

Сдавленно шёпотом же отвечаю:

- Патроны с пулями в рюкзаке...

Они начинают шарить за спиной, затянув, нервничая, узел...

Всё это происходило в такой близости от зверя, что мы слышали его сопение.

Сохатый, видно, пришёл сюда, спасаясь от гнуса, на хребте хорошо продувало. Лежал себе, думал старческую думку, пока на него чуть не наступили четверо обормотов.

Стою, жду, что решит этот гигант, а меня рабочие качают из стороны в сторону, пытаясь развязать этот проклятый узел.

Слава Богу, зверь оказался умнее нас.

Мог бы раскидать одним движением и втоптать всех в камни, но сохатый, вздохнув тяжело на прощание, медленно развернулся и спокойно, величаво пошёл с горы вниз, в распадок кормить комаров.

Испортили весь кайф старику.

#3 
  zerkowkak местный житель24.08.15 19:04
zerkowkak
NEW 24.08.15 19:04 
в ответ zerkowkak 24.08.15 18:56, Последний раз изменено 09.06.17 16:34 (zerkowkak)

Расстрел.

В 1982 году работал я в тайге на севере весь полевой сезон с двумя рабочими пешком без транспорта- дорог в тайге не было, лишь редкие старые геофизические профили. Упаковались на базе партии, собрали рюкзаки, палатку не взяли, решив обходиться на случай дождя шалашами, а в хорошую погоду можно было спать под марлевыми пологами, чтобы гнус хоть ночью не грыз. Засунули в рюкзаки брезентовые чехлы от спальников, сами спальники оставив на базе. Каждый килограмм был на учёте. Рабочий Генка даже расчёску демонстративно выложил из кармана, сообщив, нахмурившись, что ни к чему лишние граммы таскать. Продуктов уложили в обрез в расчёте на лабазы, которые я собирался выгрузить на вертолёте заблаговременно. Если всё делать не спеша и тщательно, то продукты бы полагалось спрятать в металлической бочке, закрутив потом крышку, чтобы лесные звери не добрались до содержимого. Но начальство торопило, решили, что за месяц-другой ничего не случится и в прорезиненном брезенте. Уложили мы в него запасы свои, увязали крепко верёвками, получились два огромных пакета весом килограммов по 50 каждый.

И вот, доставили нас в сельский аэропорт, мужики разлеглись на травке, а я на МИ-2 улетел на объект. Запланировал места лабазов с учётом, что подойдём к первому через месяц, а спустя ещё недельки три придём ко второму лабазу.

Садились на сухой болотинке, я вытаскивал брезент наружу, взлетали, помечал на карте и аэроснимке место лабаза и летели дальше. Находились в воздухе мы, самое большее, часа полтора-два. Прилетаю за бригадой, ищу их. Рюкзаки лежат на полянке, парней нет, а пилоты нервно жестикулируют- мол, давайте скорее, лететь надо, погода может испортиться. Наконец, нашёл рабочих своих в тенёчке спящими. Разбудил и был шокирован- оба в сисю пьяные. Разбираться некогда, где деньги взяли и почему напились. На тычках-пинках погнал их в вертолёт, забросал внутрь рюкзаки и бичей, и мы взлетели.

Долетели до нужного места, повыкидывал мужиков невежливо и бессердечно из вертолёта ,попрощался с летунами, и борт ушёл. Остался я наедине с двумя бесчувственными телами и начал раследование. На мои вопросы ответом было мычание и кивание. А ведь дОрог каждый час- надо идти и работать. Поднял рюкзак один, и мне стал подозрителен его вес: распотрошил- нет тушёнки. В другом рюкзаке та же история.

Пропили!!!

Тут меня, конечно,понесло... Пытался доказать им некультурными словами, насколько они были неправы, сотворив такую подлость, оставив нас без припасов. Но аудитория игнорировала мою речь. Тогда прибёг к силе. На Толика, как на более юного рабочего, подействовала лишь простая угроза испортить фасад лица, а Генка буркнул что-то, но, кажется, послал меня по известному адресу.

Потряс его за грудки- ноль эмоций.

И тогда я громко заявил:

- Ах, ты ж, собака серая! Я тебя приговариваю к высшей мере наказания по законам... законам... (в голову лезли лишь фразы "по законам военного времени" и "Именем революции", что явно не подходило в этот исторический момент).

Толя, разводя в сторонке костёр, испуганно и недоверчиво косился на меня, а Генка в очередной раз пустил меня по матушке.

В тот сезон мне выдали винтовку-трёхлинейку, оружие, с которым сражались ещё белые и красные. А мы получали карабины, винтовки, наганы или пистолеты ТТ с формулировкой- для охраны секретных документов. За все годы работы ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из коллег от шпионов отстреливался, стволы использовались только для охоты или, на крайний случай, зверя отпугнуть либо сигнал подать.

Передёрнул я затвор, Генка не реагирует. Взял его за шиворот, подтащил к толстой сосне и усадил под ней. Сорвал какой-то цветок и воткнул в кору в метре над его башкой. Тот, прищурившись, наблюдает с ехидной усмешкой- мол, что ты ещё выдумаешь?

Отошёл на несколько метров, приставил винтовку к плечу:

- Последний раз спрашиваю, засранец- встанешь?

Генка, как расстреливаемый комиссар в давние времена, плюнул во врага. Наверное, в меня метил, хотя слюна, всё равно, с губы не слетела, повисла на подбородке.

- Ну, тогда, всё! Смерть врагам и саботажникам!!!

Я прицелился в цветок и нажал на курок. Пуля влепилась в ствол сосны, посыпалась кора Генке на голову, он резво подскочил, будто и пьяным не был. Вытаращив глаза и заикаясь, проорал:

- Совсем сдурел?

Хотел кинуться на меня, но я снова передёрнул затвор. Генка испуганно выставил ладони перед собой:

- Всё... Саня, всё... замяли, сейчас пойдём.

- Ну уж, нет, я с вами такими никуда не пойду. Меси тесто, заводи ландорики.

Ландорики- это обычные оладьи, просто такое странное название они получили в экспедиции. Моя слабость... И рабочие часто пользовались этим. Конечно, в этот день мы никуда не пошли. Генка напёк горку румяных ландориков, косясь всё время в мою сторону и что-то очень тихо приговаривая.

Толя почистил винтовку, а я, попив чаю с ландориками, макая их в сгущёнку, отошёл, душа размякла, и простил этих двух паразитов, ещё не зная, что впереди нас ждали голодные времена.

#4 
  zerkowkak местный житель24.08.15 19:13
zerkowkak
NEW 24.08.15 19:13 
в ответ zerkowkak 24.08.15 19:04, Последний раз изменено 09.06.17 16:36 (zerkowkak)

Таёжные грабители или вкус комбикорма.

Прошёл месяц, мы шли с почти пустыми рюкзаками, продукты заканчивались, каши и супы давненько были постными, если не удавалось подстрелить какую-нибудь дичь, но грела мысль, что скоро придём к лабазу, порадуем животики. Подходим к заветной полянке. Место красивое. Сосняк клином в болото вдаётся, ягель шуршит под ногами. Ну, комары, пауты и мошка довеском.

Только скажу честно- привыкает человек и к этой заразе. Один мой знакомый охотник- дед Степан как-то мне сказал, когда я весь себя исхлестал, отбиваясь от кровососов.

- А ты их не убивай, и они тебя кусать не будут. Они же живые тоже, как люди.

Сомнительно, конечно, но стерпеть всё можно, оказывается.

На болотинке сохранились вмятины от колёс вертолёта, мох примят, а брезента нет.

Такое разочарование. Ведь упаковал и деликатесы кое-какие туда, чтобы потешить желудки. Карамельки, вафли. Решили переночевать, а утром поискать ещё.

Нашли! Метрах в 100 в зарослях непроходимых лежал изодранный брезент. Всё было истоптано медвежьими следами. Банки сгущёнки раздавлены и изгрызены. Никак не пойму, как он их отличает от тушёнки. Мешочки с крупой, сахаром изорваны, внутри копошатся какие-то жуки-червяки. Тушёнка и рыбные консервы на солнце повздувались. И всё покрыто мощным слоём помёта. И откуда в одном медведе столько... каки. Или они компанией на дело пошли? Мрачно смотрим на это безобразие, а косолапый, возможно, лежал где-то рядом и, ехидно злорадствуя, наблюдал за нами. Выковыряли три банки из-под самого низа, лосось в томатном соусе- показались они нам в порядке. Потом поорали в глубь чащи всякие ругательные слова- типа, попадёшься ты нам, паразит лохматый...

Отошли к ручью, сварили чай и отмыли и открыли эти банки. Рабочим повезло, а я траванулся. Ну, все знают последствия отравления. Правда, в городе есть врачи и таблетки. А тут только организм, который сам борется. Победила молодость.

Еды у нас оставалось маловато, решили ускоренно двигать до следующего лабаза- км около 100, но по пути выполняя работу свою.

Постепенно дошли и туда. Разочарование было неописуемо. Лесные хулиганы утащили и этот брезент, бесследно. На полянке остались следы их, вOлок по траве, мху, клочки брезента и ни одной банки. Куда всё заныкали, мы так и не обнаружили. Как же в эти минуты мы не любили медведей!!!

Продержались после этого мы ещё с полмесяца. Шли дожди, вода в речках поднялась, мутная, рыба плохо ловилась. В одном зимовье увидели мешок, подвешенный к потолку. Сняли, раскрыли, внутри было что-то непонятное- то ли комбикорм, то ли отруби. Ясно одно- охотник подкармливал либо коня либо собак. Подумав, слепили какие-то лепёшки на воде из этой фигни. Масла и соли уже у нас не было. Заботливо положили лепёшки-котлетки на сковородку и начали печь. Через пару минут конструкция стала разрушаться, и скоро на сковороде лежало какое-то месиво вместо аккуратных лепёшек. Достали ложки и стали есть комбикорм, стараясь не смотреть на это...

Ну, зашло оно в желудок более менее нормально, а вот на выходе мы поимели проблемы. Мы не догадались просеять, там попадалась жёсткая солома, и в момент посещения туалета (впрочем, какой туалет в лесу...) тайгу оглашали вопли, подобные медвежьим, когда он весной из берлоги выходит и кишечник от пробки прочищает. Я, правда, медведей в такой момент не слышал, но думаю, что муки он испытывал похожие. Наверное, ещё с муками рожениц сравнить можно- врать не буду, тоже не испытывал. Но было очень больно... В определённом нежном месте...

Вызывали вертолёт на связи, но в тот год была какая-то напряжёнка с лётными часами у экспедиции. Просили нас потерпеть. Остался мешочек пшёнки. Соль, сахар, чай, курево- всё закончилось. С тех пор пшённую кашу не ем. Вместо чая заваривали чагу, листья смородины, ягод всяких. Было то время, когда птицы сидели на гнёздах, не удавалoсь подстрелить никого, а на крупного зверя- лося, оленя, мишку рука сначала не поднималась, пропадёт мясо, лето же, а потом и рады были бы хоть кого замочить, но тайга словно вымерла напрочь. Тогда курили все, поэтому страдания наши были связаны, в основном, из-за отсутствия табака. Закручивали сухую травку, листья, тянули какие-то корешки, давились едким дымом и кашляли, как чахоточные.

Изредка удавалось подстрелить белку, съедали её, обсасывая худые рёбрышки. Но продолжали работать, пока не прилетел АН-2 и на сброс кинул нам два мешка с продуктами в болото. Они наполовину ушли в трясину, но мы их выкапывали лихорадочно и так быстро, как крот не копает. Дотащили до леса и устроили пир горой.

Человек от еды пьянеет ничуть ни хуже, чем от алкоголя. Любое простое слово приводило нас в восторг, когда наелись от пуза. Словно наркоманы, катались, истерично хохоча, по траве, стоило кому-нибудь тупо пошутить. Генка изобрёл новый напиток: зачерпнёт кружкой ледяную воду из родника, накидает туда шоколадных конфет, размешает и пьёт чудо-напиток, морщась от удовольствия. Мы с Толиком тоже попробовали- очень вкусно! Странно, вернувшись в город, ни разу больше такое не пил.

Исхудали мы тогда, конечно, ужасно- можно было снимать без грима в качестве узников концлагерей. И картина такая, когда ели уже через силу: три скелета с бородами, по пояс голые, наплевав на комаров, лениво пережёвывая пищу, лежат у костра, а животы, словно у рахитиков, свешиваются набок. Ну, были бы кости, а мясо наросло моментом.

На фотографии то, что осталось от меня после голодовки.


#5 
  zerkowkak местный житель24.08.15 20:34
zerkowkak
NEW 24.08.15 20:34 
в ответ zerkowkak 24.08.15 19:13, Последний раз изменено 09.06.17 08:44 (zerkowkak)

У геологов.

Сброшенных с неба двух мешков с гуманитарной помощью хватило ненадолго- мы же думали, так будет и дальше: периодически прилетает железная птица и приносит в клювике еду. Поэтому не экономили, молодые организмы с крепкими зубами быстро расправились с содержимым мешков, и нас снова настигли голодные дни.

Но, избаловавшись шоколадным коктейлем, мы не захотели опять складывать зубы на полки и, плюнув на работу, пошли пешком на базу. Идти было далеко, да ещё не по натоптанной дороге, а, в основном, лесом-болотом.

В конце первого же дня над нами пролетел вертолёт, сделал круг (Ура! Нас ищут!) и приземлился в полукилометре от нас где-то за деревьями. Пока мы добежали, вертушка взмыла в небо и исчезла. А нашим глазам открылся небольшой палаточный посёлок. Это был лагерь Иркутских геофизиков. Мы скромно подошли сразу к кухне. Повариха узрела наши вороватые блуждающие взгляды на недоеденный кусок хлеба, оставленным каким-то зажравшимся геологом на столе, и предложила перекусить. Содержимое мисок с кашей исчезло в нас быстрее, чем она налила чай. Вздохнув, женщина поняла, что глупо спрашивать, хотим ли мы добавки.

Из большой палатки вышел пожилой человек (по тем моим понятиям), лет 50. Представился- Владимир Фёдорович, начальник партии. Переговорили с ним, я объяснил нашу беду- мол, есть нечего, а начальство о нас не беспокоится, лишь обещает прислать продукты. Он, даже не думая, выделил нам палатку и предложил пожить у них до прибытия нашего вертолёта.

Очень неудобно было выходить к столу на завтрак, обед и ужин, тем более, что питались геологи намного лучше геодезистов- вертолёты прилетали регулярно, продукты свежие постоянно. А мне на связи продолжали твердить, что бортов не ожидается, держитесь. В округе у нас было немного своей работы, так что мы старались уйти пораньше, пока все спали, но это нам не удавалось, так как повариха всегда пресекала такие попытки и без завтрака не отпускала в тайгу.

Через пару дней я подошёл к Фёдоровичу и предложил ему наши услуги. Тот очень обрадовался, план не успевал выполнить, людей не хватало. Нужно было прорубить сколько-то километров визирок по тайге, по которым геофизики прокладывали сейсмокабели, а его рабочие не справлялись. С нами было проще, так как не надо было отправлять никого из ИТР на весь день, чтобы задавать направление рубки.

И мы взялись за дело, с каждым днём всё дальше уходя от лагеря. Но теперь уже мы, не стесняясь, усаживались по-хозяйски вместе с геологами за обеденный стол и смело просили добавку- как же, заработали честно!

Однажды в лагерь пришёл аргиш (караван) оленей с каюром-эвенком Захаром на крупном рогаче-самце верхом. Фёдорыч предложил нам на другой день доехать на оленях до работы, чтобы ноги не бить. Мы с радостью согласились.

Я сажусь на оленя, тот тут же поджимает ноги и ложится. Слезаю- он встаёт. И так несколько раз. У ребят та же история. Не хотят везти олени крупных бледнолицых мужиков. Но стоило сесть мелкому субтильному Захару, как олень привычно зашагал вперёд. Погрузив на животных топоры и теодолит со штативом, мы побрели за оленьей связкой следом.

За те дни, что мы там жили, прорубили так много визирок в лесу, что Фёдорыч, растрогавшись, пригласил меня зимой в гости в Иркутск на угощение.

К слову, я приезжал к ним потом в экспедицию в командировку, но в рабочее время нельзя было выйти никому из здания, предложили самому сбегать за бутылкой. Естественно, закончилось чаепитием. Правда, ребята помогли мне тогда, сделали копию геофизических профилей втихушку от спец.части на мой следующий обьект.

#6 
  МСВ знакомое лицо24.08.15 21:15
NEW 24.08.15 21:15 
в ответ zerkowkak 24.08.15 07:31
Прочитал несколько твоих рассказов и возник вопрос, какой работой ты конкретно занимался в этих местах, я не понял? Геологией? Я сам раньше с моим двоюродным братом по лесам автономно по пересечённой местности шарахался, но меня после недели в таких условиях уже домой тянуло страшно, а ты по пол года там проводил! Это уму не постижимо. После двухмесячной голодовки в Тайге немецкий Альпы просто курорт
#7 
  zerkowkak местный житель24.08.15 21:31
zerkowkak
NEW 24.08.15 21:31 
в ответ МСВ 24.08.15 21:15
Привет, Сергей. Нет, я работал в геодезии, топокарты создавал, всякие геодезические работы выполнял, в основном, в диких местах: Таймыр, Ямал, Нижняя Тунгуска, Байкальский хребет и т.п.
Потому и накопилось всяких историй- смешных и несмешных целый вагон. Потихоньку пишу, высылаю ребятам, с кем работал, они читают и радуются, что про них написал. А когда им приятно, то мне вдвойне приятно (Помнишь Мимино?)
#8 
  zerkowkak местный житель24.08.15 22:01
zerkowkak
NEW 24.08.15 22:01 
в ответ zerkowkak 24.08.15 21:31, Последний раз изменено 09.06.17 16:17 (zerkowkak)

Кока.

Попал ко мне в бригаду на сезон рабочий-молдованин. Звать его было Кока Никифор Саввович. Обычно сразу прилипают прозвища к рабочим. А тут ничего придумывать не надо- так к нему подходило это круглое слово- Кока. Маленький лысенький мужичок. Было ему 30 лет, только что с зоны откинулся, отсидел 10 лет от звонка до звонка. Расспрашивать не принято, за что отбывал, но за несколько месяцев о чём только не переговоришь в палатке, особенно перед сном или в непогоду. Грабил Кока сельские магазины с напарником. Однажды ночью тащили награбленное, а он из кассы мелочь выгреб, ну и монету в руке сжимает, там какой-то бугорок, он его поскребёт, а потом рукой пот вытирает. Когда добычу принесли домой, напарник глянул на Коку и остолбенел- тот стоял в индейской боевой раскраске- весь в каких-то красных полосах.

На монетке оказалась специальная краска несмываемая. Пришлось Коке затаиться, но милиция вышла уже на их след.

Ночью он бежал в сторону Румынии, умудрился перейти границу и дошёл до Югославии, там устроился у какого-то дельца. Кока рисовал неплохо, помогал оформлять сувениры на продажу.

В один неприкрасный для Коки день приехали местные вежливые менты и увезли его с собой. Передали его не менее вежливым советским коллегам, распрощались. И тут наши менты, то есть КГБ, сняли с себя маску вежливости и отлупили Коку от души. Потом его ещё часто били, пока не отправили по приговору на зону.

Так что ничего хорошего в жизни он не видел. А тут тайга, свобода, так ему всё нравилось... Надо сказать, он был очень вежливый человек, бранного слова не услышишь.

Вообще, мне пришлось практически все полевые сезоны работать с бывшими зеками, одного встречал, который ещё при Сталине по малолетке сел. Благодаря этим людям, я отучился сквернословить, так как за базар нужно отвечать. Правда, зато я стал хорошо "ботать по фене".

В основном, все начитанные, доброжелательные люди, причём, чем больше срок за плечами, тем большим спокойствием навевало от этого человека.

И резкий контраст, когда приходил рабочий после двух-трёх лет отсидки. Мат-перемат, жаргон и пальцы веером. Таких приходилось перевоспитывать или избавляться от них.

В тайге без шуток-подколок не проходило дня. Кока очень переживал, что на голове у него не осталось волос, и наш водитель Миша ему предложил испытанный метод. Нужно заварить в крутом кипятке пихтовые ветки, дождаться, когда подостынет отвар, чтобы кожа терпела, намочить полотенце, обмотать им голову и сидеть, периодически поливая себе на темечко этим настоем.

Несколько дней по вечерам мы едва сдерживались, чтобы не расхохотаться, видя серьёзного Коку, восседавшего на чурбаке в чалме и с ковшиком в руке. Потом полотенце снимет с себя и в два маленьких зеркальца голову рассматривает. А Миша подойдёт и поощрительно:

- Молодец, Кока! Вот, уже и пушок появился....

Как-то настреляли глухарей, и Кока сел их ощипывать. Вдруг, замечает, что по рукам ползают насекомые. А дичь же сильно блохастая- вшивая, только птичьи паразиты на человеке не приживаются- температура не та.

Всплеснул Кока руками:

- Ой, кто это такие?

- А это, Кока, вши бельевые у тебя завелись, похоже...

Тот с отвращением начал скидывать с себя одежду, прожаривать на костре. Прожёг воротник у свитера, рубашку, спальник дымился, мы ему обьясняем, мол, шутка, но он продолжал портить вещи. С тех пор Кока близко не подходил к дичи.

Осенью в тайге повылазили грибы, буквально, топчешь их ногами. Кока обрадовался, так как раньше их не видел. И взялся собирать всё подряд, почему-то, в основном, несъедобные- мухоморы же такие яркие, красивые. К вечеру кузов вездехода был завален, а Миша чуть не выл, так как он готовил всегда ужин и приходилось эти грибы перебирать и чистить. В конце концов, мы сказали грибнику, что он будет сам обрабатывать свою добычу. Посидев вечерок у костра с несчастным видом, в одиночестве чистя грибы, Кока забросил собирательство и только вздыхал тяжело, проходя мимо грибных полянок.

Ещё ранней весной, когда в тайге снег лежал, Кока наткнулся на кучку замёрзшего лосиного помёта. Заинтересовался...

Естественно, чья-то добрая душа ему сказала, что это такие лесные орехи, очень полезные дя мужской потенции.

Тот удивился и начал нагребать их себе в карман телогрейки, но услышав наш дружный хохот, пригляделся к "орешкам", а потом, плюясь, стал выбрасывать всё добро из кармана.

Осенью шли мы тропе звериной и наткнулись на свежую медвежью лепёшку. Судя по всему, косолапый пасся перед этим на ягодниках. Такое красочное "варенье" лежало перед нами. Как всегда, Кока приостановился, и сразу с готовностью ему подсказали:

- Знаешь, Кока, когда у охотников сахар заканчивается, то они используют это варенье к чаю...

Тот задумчиво ковырял прутиком в какашках, я подошёл к нему и попросил:

- Кока, пожалуйста, не надо, у нас есть ещё сахар.

- Да, нет, я же просто так, посмотреть....

Однажды водитель Миша попросил Коку нарисовать его возле вездехода. Тот взял лист бумаги, карандаш и быстро набросал рисунок. Там был изображён вездеход, а рядом натянутый марлевый полог. Мишка удивился:

- А я-то где?

- А ты, Миша, под полог от комаров спрятался...

Как-то шли мы с теодолитным ходом по лесу. Вездеход остался на старом профиле, рабочие рубили визирку- узкую просеку, а я с инструментами делал измерения.

Прорубились они в очередной раз метров на 150, слышу- зовут меня. Подхожу, визирка упёрлась в два мощных листвяка, рубить же их не будешь, спрашивают, с какой стороны обойдём деревья. Я прошёл вперёд, заглянул за дерево, а оттуда на меня смотрит медведь- метрах в 5-6 стоит. Резко развернувшись, я рявкнул:

- Медведь!!!

И мы понеслись по визирке назад галопом. Кока бежал рядом, через плечо у него была моя двустволка, спрашиваю:

- Что в патронах заряжено?

- Картечь...

- Так чего бежим?

Остановились, медведя и близко не видно. Переломил стволы, а там дробь на рябчика. Вот так бы этой "картечью" причесали мишку, и чем бы потом всё закончилось, неизвестно...

- Кока, а что такое картечь в твоём понимании?

- Ну, дробь всякая...

Уже первый снежок лёг, прислали нам студента Колю- типичного городского жителя на практику. И Кока над ним шефство взял, уму-разуму его учит, решив, что за лето сам стал настоящим таёжником. Про следы рассказывает, про повадки звериные. Коля показывает на свежий след белки, спрашивает, кто это прошёл. Кока ему важно отвечает:

- А это, Коля, сохатый недавно пробежал...

Коля посмотрел дальше и увидел, что след у сосны обрывается.

- А куда же он потом подевался?

Кока замялся, думает, что бы такое ответить умное.

Кто-то из ребят подсказывает:

- А дальше, Коля, сохатый услышал, что мы идём, запрыгнул на дерево и сидит там сейчас на ветке, копыта свесив, и шишки грызёт...

Зашли мы в осинник, в котором, видно, в прошлую зиму лоси долго стояли. Кора почти на каждом дереве погрызена зубами сохатых. А так как снега зимой в тайге много, под два метра наваливает, то и лоси высоко дотянулись. Кока тут как тут:

- Смотри, Коля, как медведь в тайге участок свой метит. Кто выше дотянется когтями, тот и хозяин участка.

Коля взглянул на царапины на дереве на высоте под четыре метра и удивленно покачал головой:

- Да-а, здоровые тут медведи....

Попав в колонию, Кока сразу сказал начальнику, что он хорошо рисует, надеясь увильнуть от тяжёлой физической работы.

- Та-ак. Художник, значит... Ну, пойдём, покажу тебе фронт работы.

Довольный Кока семенил за офицером, радуясь и думая, что будет готовить какие-нибудь транспоранты, оформлять стенды.

Начальник подвёл Коку к стройплощадке:

- Вот тебе цемент, песок, кирпичи. Чтобы за неделю нарисовал мне на этом фундаменте кирпичный сарай. Держи схему.

Так наш Кока освоил специальность каменщика.


Рисунок: на куске обёрточной бумаги Кока быстренько нарисовал меня в профиль.


#9 
  zerkowkak местный житель24.08.15 22:11
zerkowkak
NEW 24.08.15 22:11 
в ответ zerkowkak 24.08.15 22:01
Датель тук-тук.
Рабочий Коля устроился в экспедицию сразу после армии, не поехал домой, а решил денег подзаработать. Он был коми по национальности, и однажды его, в сердцах, обозвали "Комик, в жопе ломик". Произошло это событие в тёплый весенний день на базе партии в селе Непа, которое стоит на берегу реки Нижняя Тунгуска. Мы затеяли субботник- уборку территории. Где-то рядом с вездеходом стояла трёхлитровая банка с раствором щелочи, закрытая крышкой. Ну, какой дурак стал бы пить это? Колька почему-то решил, что в банке вода, снял крышку и глотнул. К счастью, сразу выплюнул.
Проглотить не успел, а то бы мы получили его "хладный труп". Но губы распухли ужасно, язык во рту не шевелился, кожа слезала лохмотьями. Парень плачет, не может ни есть, ни разговаривать, и неизвестно, что для него хуже, так как болтун был несравненный. По его словам, говорить начал по-русски в армии, и первые слова- "Дай хлеба!" С тех пор, по-моему, он молчал лишь во сне.
Колька должен был работать с моим коллегой, который выполнял топографическую съёмку ряда северных посёлков. Надо было вылетать, а его рабочий в больнице губами шевелить не может.
Я предложил размен, и коллега забрал моего рабочего, от которого я рад был избавиться. Бывший прапорщик со звучной фамилией Левандовский (которого сразу же перекрестили в поручика Лабрадорского), ленивый и наглый. Так что позднее я был очень рад, что Комик оказался у меня. Неунывающий весёлый болтун поднимал настроение всей бригаде. Даже, если не шутил, то его забавный акцент с неправильным ударением в словах заставлял смеяться до истерик.
Однажды полез Коля на когтях на дерево веху устанавливать. Мы снизу помогаем, травим потихоньку фал- капроновый шнур. Поднялся метров на 10 и кричит:
- Эй, тут дырька какой-то...
Немного погодя:
- Ой-ё-ёй...Меня змея укусил...
И начинает, причитая, спускаться.
- Комик, блин, какая змея на такой высоте? Ты зачем руку в дупло сунул, балбес?
В это время мимо пролетела небольшая птица и юркнула в дупло. Оттуда сразу же раздался дружный писк птенцов.
- А-а-а, это совсем даже не змея. Это птичка такой, забыл, как зовут. Ну, который тук-тук делает.
Вспомнил! Дaтель! Тук-тук...
Так у Коли появилось второе прозвище: "Дaтель тук-тук!"
Успокоившись, он полез выше. А дятел, видно, нервничая от присутствия рядом с гнездом чужаков, начал энергично долбить дерево.
Коля снова остановился.
- Эй, что он там делает? Глупый птичка, ты что делаешь, блин? Киньте в него камнем, а то он дерево склюёт, я же упаду.
Нас внизу грызут комары, надоело ждать, пока Комик-ломик поднимется наверх, дружно взялись кидать вверх сучки, шишки, стараясь попасть не в дятла, а в Кольку. Наконец, птица улетелa, веха была установлена, спускается наш верхолаз вниз. У дупла снова замер, что-то там бормочет, заглядывает внутрь.
- Ну, сейчас они тебе ещё глаз выбьют!!!
Спустился на землю, говорит, довольный:
- Я им сухарь дал, в кармане лежал. Всё склевали, голодные совсем...
Как-то устроились ночевать у ручья, а метрах в 500 от нас по профилю на бугре хороший кедрач стоял, шишки в ту осень очень много было. Коля надумал на ночь глядя набить орех. Рассказали ему, как колот сделать, объяснили, как стучать по дереву.Наказал, чтобы он от профиля затёсы на деревьях ставил, по ним и вернётся. Ушёл, слышим потом удары колотушки на горе. Проходит время, пора спать, а Кольки нет. И на горE тихо. Поорали- нет ответа. Выстрелил пару раз в воздух. Потом стали собираться идти искать, но услышали шаги. Идёт наш Датель тук-тук с мешком за плечом, на свет от костра выходит, и видим, что лицо у него наполовину заплыло синяком.
Рассказывает:
- Колот я сделал, как сказали, подошёл к кедру, долбанул по нему и посмотрел наверх...
Понятно, что шишки посыпались градом и не миновали физиономии Комика-ломика. А потом он заблудился, так как про затёсы забыл. Правда, сделал по-умному: поставил мешок к дереву, а от него стал тесать деревья, пытаясь выйти на профиль. Потом выстрелы услышал и смог сориентироваться. На другой день мы там проезжали. Кедры сплошь были помечены свежими затёсками, Колька бродил всё время параллельно профилю. До поздней ночи Датель шелушил орехи, мы уже спали, когда он заполз в палатку. А утром нас разбудили его истошные возмущённые вопли:
- Какой гад это сделал? Зачем воду в орехи мои налил?
Достаточно было одного взгляда, и мы всё поняли и расхохотались над незадачливым таёжником. Тёплые орехи Колька разложил на брезенте и спрятал его от возможного дождя под днище вездехода. К утру конденсат буквально затопил орехи.
После сезона обнял его на прощание и сказал, что я за всю жизнь не произнёс столько слов, сколько он за этот сезон. Тот, довольный, отвечает:
- A у нас в деревне все так разговаривают- быстро и много. Только на своём языке- на коми.
#10 
  zerkowkak местный житель25.08.15 20:11
zerkowkak
NEW 25.08.15 20:11 
в ответ zerkowkak 24.08.15 22:11, Последний раз изменено 09.06.17 08:37 (zerkowkak)

Ёся и Киса.

По рации сказали мне, чтобы срочно выехал на базу партии в деревню - прислали двух студентов из Иркутского политеха. В тайге уже снежок пробрасывало, конец сентября. Приехали в село, разгружаемся, подходят два парня и рассматривают нашу банду. Определившись, обратились к водителю Мише Орлову (или как мы его звали- Орёл, Орёлик), решив, что он старший.

Миша- красивый мужик лет тридцати с небольшим с шикарной чёрной бородой, волнами спадавшей на грудь, выглядел горадо импозантнее всех остальных членов бригады. Тем более, что мы дорогой провалились в болото, выбирались с помощью самовытаскивателя (по-простому, бревно, на которое надеваются цепи с крючьями) и перемазались в грязи, как черти, а Орёл остался сухим и чистым, сидя в кабине. Я подмигнул Мишке, и он стал играть роль начальника. Вечером мы уехали к местному дружку Кузе в баню, загуляли, и утром студенты, увидев нас всех с похмелья, ещё больше убедились, что шефом может быть только Миша, а никто другой.

Какое же разочарование было на их лицах потом, когда узнали правду...

Познакомились, одного было звать Юра, и я его тут же перекрестил в Ёсю.

Когда-то работал с двумя братьями- грузинами. Один из них был Иосиф, но все его почему-то звали Юрой. Ну, а я переделал наоборот- Юру в Иосифа или в Ёсю. Позже, когда мы стали друзьями, Юрка, вспомнив "Двенадцать стульев" и Осю с Кисой, нарёк меня Кисой.

Расспросив ребят, узнали, что Юрка хорошо играет на музыкальных инструментах. В деревне у знакомых нашли гармошку, гитару и взяли с собой в лес. Теперь вечера в палатке у нас стали музыкальными, а выезжали мы с базы в тайгу, специально сделав круг по улицам через село. Всей бригадой уселись на крыше вездехода, Юрка растянул меха гармошки, и мы хором рявкнули:

-Казаки-и, казаки-и...

едут, едут по Берлину

наши казаки!!!

Местный люд выбегал на улицу, изумлённо глядя нам вслед.

По окончанию института Ёся пришёл к нам в экспедицию. Мы крепко с ним сдружились, а через несколько лет снова оказались в одной бригаде, так как сезон закончился, рабочие разъехались, но объект был не доделан. Организовали "офицерскую бригаду" - Ёся, Киса и молодой геодезист Серёга, а водителем был новенький паренёк Саня. Делали триангуляцию и планово-высотную подготовку аэроснимков. И вот, остался последний пункт триангуляции, который необходимо отнаблюдать. Приехали, поставили у подножия деревянного сигнала палатку, утром встаём, а на улице аж звенит- такой морозяка.

Градусник показал минус сорок. Оделись с Юркой потеплее, подшлемник-маска был всего один, его Ёсе отдали, так как он у теодолита стоял. Для меня достали чистую портянку, прорезали отверстия для глаз и рта, сзади закололи булавкой.

Столик для теодолита находился на высоте 30 метров, думаю, там было не теплее, чем на земле. Вскарабкались по лестнице наверх с трудом, мешали полушубки и валенки. Я расположился в углу площадки, записываю отчёты. Невязки прут, углы не совпадают. Юрка начинает тихо закипать, диктует отчёты, но впустую. Замерзла летняя смазка у теодолита, лимб протягивает.

Когда перестали чувствовать пальцы на руках, бросились к лестнице и через минуту были уже в палатке, где уютно потрескивала железная печурка. Запросили по связи прогноз погоды, потепление не обещали, велели выезжать.

На другой день собрали палатку и поехали на базу. Можно было спокойно ехать по зимнику, но мы решили срезать по старым профилям.

В результате ничего не выиграли, приходилось то и дело пилить-рубить деревья, преграждающие проезд. К вечеру подъехали к речке Мога. Неширокая, метров 30, покрылась льдом к тому времени. Мы его подолбили ломиком, поморщились- толщина льда была ещё недостаточной. Но понадеялись на русское авось, как всегда. И зря... Даже до середины реки не доехав, наш вездеход провалился под лёд, и с одной стороны слетела гусеница.

Не очень глубоко- короче, женщинам по пояс. Но в этой ледяной воде надо было обуть вездеход и вылезти на берег. Если оставить технику на ночь в реке, то к утру она вмёрзнет в лёд. Сергей сразу сказал, что ему здоровье дороже и в воду не полез.

- Ну, тогда ставь палатку, готовь ужин.

Раскатали мы болотные сапоги и втроём начали биться с замерзающей рекой. Стемнело, на ощупь и при свете фар, обули уже бесчувственными руками в воде вездеход, а выехать не можем даже с самовытаскивателем- упирается наш ГАЗ-71 мордой в лёд. И стали мы долбить ломами коридор во льду до самого берега, проваливаясь по самое я извиняюсь. Сапоги давно залило водой, телогрейки сбросили, не замечая мороза, пар валил от нас, на спинах корка льда, борода смёрзлась так, что слова не пробивались. В принципе, слова были, в основном, все одинаковые и знакомые, так что можно было и не произносить их. Юрка, промокший насквозь и местами обледеневший, задубевшими губами с трудом выговаривал:

- Саня, иди на берег, погрейся немного.

Но куда уйдёшь от машины, которая покрывается льдом быстрее нас, успевай только скалывать его. В ответ я огрызался шепеляво и невнятно:

- Сам иди давай к костру!

Мы ещё не знали, что никакой костёр на берегу нас не ждёт совсем.

Потом зацепили трос за дерево и за гусеницу вездехода, машина начала подниматься из реки на крутой берег, наматывая трос. Саня подправлял рычагами, как вдруг- щелчок, вездеход дёрнулся и замер. Из кабины выглянула растерянная физиономия водителя:

- Фрикцион отломился...

Никогда до и после этого я не слышал о таких случаях: рычаг сломался в самом низу, у полика. Оставив вездеход до утра в этом состоянии (висел на натянутом тросе, задом в воде), пошли к палатке.

Перед нами была картина: на пеньке сидел Сергей, курил сигарету и смотрел на нас:

- Как я в одиночку палатку поставлю?

- А где костёр?

- Дрова сырые, разжечь не смог.

Мы молча переглянулись и ничего ему не сказали, так как он сам знал, что палатку эту можно и одному установить, а для костра мог бы взять в машине паяльную лампу. Но предпочёл несколько часов сидеть и любоваться на трёх мокрых, покрывающихся льдом, сумасшедших типов.

Просто, в таких ситуациях становится предельно ясно, кто есть кто и кто чего стоит. Мы под скрип и скрежет превратившейся в ледяной скафандр одежды быстренько установили палатку, затащили печку, раскочегарили её и на скорую руку сварганили ужин, игнорируя попытки Сергея помочь нам. Как-то так, хоть мы и не сговаривались, вдруг образовалась стена между нами и им. Как говорят в Японии, парень потерял своё лицо.

Утром просверлили ручной дрелью отверстия в рычаге, закрепили болтами, вылезли полностью на берег и к обеду уже тронулись дальше. И никто из нас даже не чихнул и не кашлянул после ночи, проведённой в ледяной воде.

#11 
  МСВ знакомое лицо25.08.15 22:03
NEW 25.08.15 22:03 
в ответ zerkowkak 25.08.15 20:11
В ответ на:
Перед нами была картина: на пеньке сидел Сергей, курил сигарету и смотрел на нас:
- Как я в одиночку палатку поставлю?
- А где костёр?
- Дрова сырые, разжечь не смог.
Мы молча переглянулись и ничего ему не сказали, так как он сам знал, что палатку эту можно и одному установить, а для костра мог бы взять в машине паяльную лампу. Но предпочёл несколько часов сидеть и любоваться на трёх мокрых, покрывающихся льдом, сумасшедших типов.
Просто, в таких ситуациях становится предельно ясно, кто есть кто и кто чего стоит. Мы под скрип и скрежет превратившейся в ледяной скафандр одежды быстренько установили палатку, затащили печку, раскочегарили её и на скорую руку сварганили ужин, игнорируя попытки Сергея помочь нам. Как-то так, хоть мы и не сговаривались, вдруг образовалась стена между нами и им. Как говорят в Японии, парень потерял своё лицо.

Встречался с таким и просто в походах и во время моей службы в бундесвере, терпеть не могу таких людей. Я удивляюсь, как он только от вас по морде не получил? И то что вы не забалели, тоже чудо, наверное опять с крушкой спирта в руке работали?
#12 
  zerkowkak местный житель26.08.15 07:10
zerkowkak
NEW 26.08.15 07:10 
в ответ МСВ 25.08.15 22:03
Но, всё же, Сергей, нас, к счастью, окружают, в основном, хорошие люди, а такие, как тот мой коллега- редкость. А по морде? Как говорил один персонаж в кино:
- Это не наш метод...
Этим не изменишь человека, а лишь врага преобретёшь.
#13 
  zerkowkak местный житель26.08.15 07:19
zerkowkak
NEW 26.08.15 07:19 
в ответ zerkowkak 26.08.15 07:10
Синильга.
В бригаде моего друга Юрки-Ёси изготовили из берёзы подобие женщины. Вернее, природа сама так дерево преобразилa, а кто-то из ребят заметил это необыкновенное сходство. Вырезали пилой, сняли кору и получилась красавица, правда без рук. Ну, да и Венера Милосская ведь инвалидка была. Головы тоже не было- типа, а зачем бабе голова? Ещё ноги ниже коленок отсутствовали, чтобы не сбежала к другим мужикам.
А так- все прелести, выпуклости, ямочки соблазнительные на положенных местах оказались. Точёная шейка, груди спелые, животик плоский, круглые коленочки. Даже из бороды у студента- казанского татарина кучерявых чёрных волосков надёргали и приклеили смолкой еловой там, где полагалось.
И дали они ей имя- Синильга, в честь шаманки из романа Угрюм-река В.Шишкова.
Прикрепили её крепко на кабине вездехода и весь сезон возили с собой, как амулет и украшение, на зависть остальным бригадам.
Ёся закончил работу раньше меня, выехал на базу и улетел домой. Я неделей позже ехал по его следам.
Смотрю- из-под снега что-то знакомое выглядывает. Выскочил из кабины, ногой пнул, а это Синильга. Бросили несчастную деревянную женщину в тайге пропадать, попользовавшись.
Подобрал её, загрузил в кузов, а на базе засунул в мешок и положил к своим вещам на склад. Перед Новым годом машины по зимнику вывезли наш скарб в город. Я втихушку Синильгу забрал, посвятив в это лишь одного друга. Жили все экспедишники по соседству с конторой- этакая фактория. Четыре двухэтажных многоквартирных дома. Ну, и праздники отмечали сообща, сначала в Красном уголке, а потом ходили друг к другу в гости, или наоборот- сначала дома, потом с коллективом.
За полчаса до боя курантов в новогоднюю ночь мы с дружком достали из кладовки Синильгу, притащили её в дом, где жил Ёся, поставили перед дверью его квартиры, нажали кнопку звонка и спрятались под лестницей.
Слышим- открывается дверь, взрыв смеха Маши- Юркиной жены и её громкий крик:
- Юрка, иди скорее, к тебе тут какая-то баба пришла...
Потом удивлённый возглас Ёси:
- Синильга??? Ты как сюда попала???
И, хохоча:
- Киса!!! Твоя работа??? Выходи, чертяка, кроме тебя, некому было её притащить сюда...
Эта Синильга долго потом пылилась у него в кладовке, занимая место, но выкинуть красавицу второй раз рука у него не поднималась.
#14 
  zerkowkak местный житель26.08.15 07:26
zerkowkak
NEW 26.08.15 07:26 
в ответ zerkowkak 26.08.15 07:19
Таёжный парфюм.
Прислали к нам в бригаду однажды летом студентку- девочку лет 18, маленькую и худенькую. Рабочий по кличке Сохатый всегда имел проблемы с воспитанием и тактом, так что никого особенно не поразили его слова после знакомства со студенткой:
- Раззи ж это баба? Ни сиськи, ни письки и жопа с кулачок...
Ирина покраснела, но не нагрубила бородатому и страшному на вид Сохатому.
Поработали с месяц, девчонка привыкла постепенно к тайге, только всякий раз возмущалась, что чай крепкий рабочие заваривают- мол, у неё зубы чернеют уже. Ну, а как без чая в лесу? Чифир мы не пили, но "купеческий" да со сгущёнкой и ванильными сухариками вприкуску постоянно присутствовал на трапезах. Всё же, я предупредил Сохатого, чтобы тот отдельно для неё заварил послабее. Утром нас разбудил громкий гнусавый голос (следствие перебитого носа) Сохатого:
- Ирка, иди чай пей! Специально для тебя побольше заварил ...
Перед ней стояло полное ведро жиденького чая, а на всю бригаду он заварил в котелке. Но это были редкие случаи, когда девчонку доводили почти до слёз. Постоянно опекали её, заботились, а Сохатый норовил подложить ей лучшие кусочки за обедом.
Вдруг, неожиданно закончилась ДЭТА- средство от комаров. Для всех это оказалось неприятным сюрпризом, лето в разгаре, гнус в тайге облаком летает. Стали разбираться и выяснилось, что другой рабочий- Ваня Телелюхин, который подженился на эвенке в деревне (переименовав женщину и назвав Лялей Чёрной), перед заездом в тайгу унёс домой один ящик ДЭТы, думая, что нам хватит и оставшихся пузырьков. Такой хозяйственный он оказался...
Начали нас комарики кушать не по-детски. Дня два промаялись, и тут Сохатый и предложил:
- А давайте дёгтя нагоним!!!
Остановились в хорошем березнячке и стали топить дёготь.
Может, кому пригодится когда, так что я опишу этот процесс вкратце:
У нас были короткие трубы диаметром сантиметров 8, с одной стороны приварена геодезическая марка, в носике которой оставалось маленькое отверстие, с другой стороны труба была открыта. Снимали бересту с берёзы, скручивали её в тугую трубочку и засовывали в металлическую трубу, потом затыкали деревянным чопиком. Клали трубу под наклоном в костёр, чтобы концы её были не в огне. В трубе перегорала, шкворчала береста, а потом через отверстие в подставленную баночку потекла тёмнокоричневая жидкость. Натопили мы дёгтя впрок и начали экспериментировать: намазали сначала руки- комары удивились и перелетели на лица. Потом мы покрыли дёгтем и лица, шеи. Тут уж кровососы совсем ошалели, но у них остался ещё один ненамазанный человек- Ира.
Та морщилась от запаха дёгтя, ворчала на нас, что воняет, как от лошадей, а палатка стала похожа на конюшню из-за дегтярной вони. Нам почему-то не пахло совсем- все же одинаково вонючие были... Наконец, и она не выдержала: зацепила пальчиком капельку дёгтя и с недовольным лицом помакала за ушками, шейку, словно у неё в руках флакон Шанель N 5. Комары, не привередничая, стали кусать её в другие места. В конце концов, Ирина сложила ладошки ковшиком и подошла к Сохатому:
- Лей!!!
Тот, издав громкое жеребячье ржание, щедро плеснул ей в руки дёготь. Девчонка опустила лицо в ладони и быстро-быстро растёрла дёготь по всей физиономии.
- Мамочка, как же я потом отмоюсь???
Теперь мы все выглядели, как компания арабов и пахли, как лошади. Ну, типа, арабские скакуны.
Через недельку нам забросили вертушкой ДЭТу. Лишь один Сохатый ещё пару дней сопротивлялся, пользуясь дёгтем и ворча, что ДЭТА хуже, а дёготь полезнее.... Но теперь уже этот его запах мешал всем нам, пахнущим химией с ароматными добавками. Так что скоро дёготь ушёл в отставку, а остатки его забрал наш хозяйственный Ваня.Как он нам объяснял:
- Может, чего моей Ляле Чёрной смазать нужно будет...
#15 
  zerkowkak местный житель26.08.15 20:32
zerkowkak
NEW 26.08.15 20:32 
в ответ zerkowkak 26.08.15 07:26
Сохатый.
Нет, этот рассказ не про лося, одного из самых красивейших зверей на свете.
Сохатый- так прозвали рабочего Саню Бычковского за его выносливость. Впервые я познакомился с ним в 1982 году, когда он работал на строительстве сигналов- деревянных вышек, а я с двумя рабочими выполнял на том же объекте маркировку методом вырубки площадок 40 на 40 метров, чтобы потом можно было это место на аэроснимке опознать.
Бригада строителей- человек 10, матёрые крепкие мужики, в основном, с солидным стажем отбывания у "хозяина"- по 10-15-20 лет зоны за спиной. Работа физически очень тяжёлая, хитрованы и лодыри не приживались.
Сохатый- мужик лет 40, худющий, жилистый, сильно картавил от рождения и гнусавил из-за перебитого носа, который пересекал широкий синий шрам. Седые длинные волосы и седая же борода лопатой не очень украшали его. Движения резкие, порывистые. Он как-то заболел двусторонним воспалением лёгких и одновременно менингитом. Жена собирала деньги на похороны, но могучий организм Сашки одолел страшные болезни, правда, слышать стал плохо.
Я пришёл летом к ним в бригаду в гости и за чаем грустно сообщил, что у меня сегодня день рождения. Мужики засуетились:
- Что тебе подарить?
А что в тайге можно подарить человеку?
Мы к тому времени поизносились, оборвались, работа пешком с рюкзаками за спиной, без палатки, и я, повернувшись к ним боком, приспустил штаны. Вместо трусов свисали такие лохмотья, какие уважающий себя папуас не надел бы в качестве набедренной повязки. И ребята торжественно преподнесли мне новые трусы- самый незыбываемый подарок в моей жизни.
Пока мы сидели, пили чай, Сохатый копал яму под сигналом для закладки центра, а другой мужик наверху, на высоте метров 25 отпиливал чурбачок ножовкой. Вдруг, болванка выскочила у него из рук, он крикнул предостерегающе:
- Берегись!!!
Сохатый заметался туда-сюда, а потом встал столбиком, как суслик. Деревяшка длиной с полметра и толщиной с руку попала ему точно в центр головы. Он рухнул, как подрубленный. Мы бросились к нему: лежит с белым лицом без сознания, из-под кепки кровь течёт. Водой плеснули, зашевелился, встал на ноги. На башке осталась вмятина, кепка спасла, видно. Всё равно, отправили его сан.рейсом в Киренск в больницу, а через месяц он был, как новенький. Другого бы пробило до самой задницы, а ему хоть бы хны. Он мог бы ещё поваляться у медиков, но те постаралисъ поскорее избавиться от Сохатого- уж больно приставучий был, не давал прохода женщинам, наверное, считая себя неотразимым красавцем.
Мне довелось несколько полевых сезонов работать вместе с Сохатым, как-то даже привязались друг к другу. Одно меня в нём убивало- стоит попасть в населённый пункт, как он тут же нажирался до соплей. И не важно чем- водка или одеколон, средство от перхоти, клей БФ-6. Всё у него усваивалось в организме, и спасение было только в одном- поскорее вывезти в глухую тайгу, где он приходил в себя и работал так, что забывались его пьянки.
Он обладал удивительной способностью засыпать в любое время моментально, в любых условиях. Умудрялся уснуть даже тогда, когда пёк на сковородке оладышки-ландорики. Пока жарилась одна сторона, Сохатый спал, но просыпался всегда вовремя, чтобы перевернуть оладью. Не помню, чтобы ландорики у него пригорали. Однажды мы попали ночью в густой туман на болоте, идти дальше было опасно из-за окон, просидели на кочках часа два, так уже через несколько секунд разносился его мощный храп, а сидел он в это время нa тоненьком гнилом пенёчке, поджав ноги.
Кстати, храпел он ужасно- с рёвом, свистом, неожиданно замолкая и не дыша минуту-две. Когда в панике все бросались к нему, нас встречал та-акой мощный взрыв храпа...
Чтобы давать нам возможность выспаться, Сохатый построил себе лежбище на вездеходе и в палатке не спал. Ещё одна его особенность- не мыл руки до тех пор, пока не наступала его смена дежурного по кухне. Руки становились чистыми, так как вся грязь с них попадала в суп-кашу, и, соответственно, в наши желудки.
Работали мы в 1989 году на границе Иркутской области с Якутией и встали лагерем на берегу реки Чона. Тогда немножко начальство поиграло в демократию, устроив выборы руководителя экспедиции. От полевиков кандидатом выдвинули моего коллегу Володю, с которым мы объединились в тот год, выполняя комплекс работ- триангуляцию, ПВП, нивелирование. И по очереди то наблюдали то записывали отчёты друг у друга. Прилетел вертолёт и увёз Вовку, оставив меня с двумя рабочими и водилой. Весна, половодье, надо ждать возвращения Володи.
Мужики заранее поставили брагу в двух флягах, соорудили примитивный самогонный аппарат, нагнали огненной воды и загуляли. Я с ними посидел вечер, составив компанию за пиршественным столом, а потом ушёл. Места богатые, ходил, постреливал уток, ловил рыбку. Наткнулся на маленькое зимовье километров за пять от палатки и оставался там ночевать, иногда наведываясь к своим бичам. Приду, сварю им ухи, уток пожарю. Они то песни поют, то мордами битыми меня встречают.
Прихожу как-то, а Сохатый лежит голым пузом на стылой ещё земле и стонет. Вид- краше в гроб кладут: бледный, нос заострился, глаза закатываются, рвёт его постоянно. Шепчет:
- Всё, Саня, помираю я... Прощай, прости, если что... ЖенЕ зарплату мою не забудьте отдать и серу тоже.
Сохатый каждый год заготавливал огромный ком лиственничной серы, а в городе оптом продавал, а уж потом бабульки на базаре делили эту серу на кусочки и палочки и продавали любителям пожевать жвачку- этакая сибирская жевательная резинка.
Сохатый изготовил настоящий сероперегонный аппарат, сродни самогонному, и дело у него было поставлено на промышленный поток.
Бросил я охоту, рыбалку, взялся его выхаживать. Ушицей жиденькой из ложки отпаиваю, утиным бульончиком. Организм всё отвергает, но что-то остаётся внутри, всё же.
Говорит мне хриплым шёпотом, тяжело дыша:
- Если выживу- пить брошу совсем. Все беды от пьянки...
Проходит время, легчает ему, организм-то у него могучий:
- Нет, самогонку, бражку пить не надо никогда, яд это для человека. Вот водку чистую или спирт можно.
Ещё получше ему:
- Это всё от того, что мы бражку на горохе настояли, нельзя такую пить, вредно. А всякую другую можно.
Через пару-тройку дней Сохатый встал на ноги:
- А-а-а, всё это хрень! И на горохе настояную пить можно, только про закуску не надо забывать, я же не закусывал совсем, оттого и плохо стало.
- Сохатый, скотина, ты же три дня назад помирал и клялся мне, что пить бросишь!
- Так чего не скажешь, когда жить-то хочется...
После этого он прожил ещё несколько лет и умер, выпив какого-то суррагата в городе с друзьями- собутыльниками...
#16 
  nepsy постоялец26.08.15 20:46
nepsy
NEW 26.08.15 20:46 
в ответ zerkowkak 24.08.15 07:31
от души посмеялся ))) очень интересно, хорошо написанно. Саш, с твоего позволения я разместил бы на горном сайте.. ты не против?
#17 
  zerkowkak местный житель26.08.15 20:49
zerkowkak
NEW 26.08.15 20:49 
в ответ nepsy 26.08.15 20:46
Привет, Рамиль. Очень приятно, что не зря записываю эти истории, раз и тебе что-то понравилось. Конечно же, я не против горного сайта. Жму руку.
#18 
  nepsy постоялец26.08.15 20:53
nepsy
NEW 26.08.15 20:53 
в ответ zerkowkak 26.08.15 20:49
супер, если есть еще что, делись )))
#19 
  zerkowkak местный житель26.08.15 20:59
zerkowkak
NEW 26.08.15 20:59 
в ответ nepsy 26.08.15 20:53
Да, конечно, в багаже много всего, опасался, что, может, неинтересно современным людям воспоминания человека из мамонтовских времён( так когда-то говорил мой сын, когда он маленъкий был)
Ну, буду помаленьку выставлять истории. Вдруг, у кого ещё есть такие приключения из прошлой жизни, тоже напишет.
#20 
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 все