Балда 2, 3…

После работы на конвейере по съёму крышечек хендюков, пришлось месяцок-два эти же крышечки пристёгивать на штанги. Коллектив тот же, но с заменой еженедельно двух, трёх членов. Текучка! «Коренные» в бригаде - две наши тётки, один местный ударник, и два наших. Тоже рвущиеся к медали «За трудовую доблесть». Очень эти двое любили «обучать» новеньких как нужно работать. Однажды навалились и на меня. – Почему, мол, у тебя штанги не все навешиваются? Вон пропуск! И недавно еще видели….

Отшутился – видите, Фриц даже две пропустил, а ведь ему сам Готт велел работать – у него фестфертраг (то есть он не от ляйки работает, а «смотрящим» в бригаде и по совместительству стукачом).

Не прошло и дня, как опять один из товарисчей наехал: «Ты штангу не той стороной положил!»

- Иди ты! Оно так лежало до меня.

- Коля! Ты смотри, опять у Юрия …..бла, бла…

Тут и Коля подошел – Чо! Опять!?

Видимо уже меж собой обсуждали мои огрехи.

И дошло у нас уже до перепалки.

- Мужики, вы чего тут из себя начальников изображаете? Или вам доплачивают?

- Да мы сейчас тебя этой штангой…

- У штанги два конца. Идите к начальству и жалуйтесь. Или Фрицу расскажите.

-Да что с ним связываться, Саня, он же электриком работал….

Вот так тракторист и сварщик «победили» электрика!

Ещё Солженицын заметил – немцы единственная нация способная даже в неволе работать на совесть. И привёл примеры.

А я добавлю – а за пять рублейв час может и штангой ушибить.

Литейка

Долго ли, коротко работал я маляром, а пришлось расстаться с «замечательными» колями-санями. И «бросили» меня на прорыв в цех литья этих самых крышечек. И сразу подвели к здоровенной машине и рассказали, а точнее показали, как на ней работать. Машина всё делает сама. По трубе стеклянной в неё подаётся гранулированная пластмасса, машина расплавляет эти гранулы, добавляет черную краску и прессует крышечки или корпуса телефонов. Они медленно выползают из машинного чрева и их нужно быстренько раскладывать по уже знакомым паллетам. Это я быстро усвоил, и уже к обеду сам стал ударником. Но рано радовался. Вскоре пришла мастерица и дала новый станок и, выяснилось, что теперь нужно еще и брачок отслеживать. И перестал я успевать. Ведь браком может быть маленькое пятнышко или риска размером с десятую долю макового зёрнышка! Хорошо, что выдают бумагу, где указаны места вероятного появления брака. И, хотя за смену станок делал 5 -10 тысяч деталей и за всеми не уследишь, набиралось у меня несколько десятков с пятнышками и рисками.

Самое неприятное в этой работе, попервости, была сдача смены. Нужно было в таблицу занести показания нескольких счетчиков и компьютеров. Со счётчиками то все понятно, а вот компьютеры плохо мной осваивались. Да и что с электрика взять, если он штанги-то и те не успевает навешивать…. И с немецким у него проблемы. Да и сами компьютеры на аглицком пишут. Беда! Приходилось по два раза переделывать. Но я не один такой – мат русский в конце смены висел в цехе густо. И всё в адрес непонятных таблиц. Но ничего не поделаешь – еще товарищ Ленин говорил о важности учета электрификации. Правда, не в той стране. Но буржуи прислушались и применили. На мою голову.

Контроль на Балде

Довелось мне несколько недель работать глазами. Те деталюшки, что я отливал и красил, непрерывно кто-то контролировал. Вот и мне досталась эта «лёгкая» работа.Сидишь, весь в белом, под сильной лампой, а то и с огромной лупой, и перекладываешь из пустого в порожнее. То есть это так со стороны выглядит. А на самом деле нужно взять паллету с крышечками и бегло просмотреть все двадцать штучек на предмет обнаружения в районе, скажем буквы «А», «+» и «внизу справа» крошечного дефекта. Если обнаружил – замени на правильную деталь. Вот за смену две тысячи деталей и рассмотришь. В паузу девочки жаловались – глазки у них болят. Посоветовал мочой промывать, закапывать. Сморщились. – Фи!Но отстрадав еще ночь, согласились. Правда, признались в этом много позже. Кстати, ни разу не работал на контроле в день. Только ночью. И так-то спать охота, а нужно глаза пучить. Разговаривать нельзя – внимание рассредоточивается. Двадцать человек сидят молча и шуршат. И литрами кофе!