А.Жигулин,
«СНЫ» (1962-1963)

Мне шорохи мерещатся из тьмы.
Вокруг сугробы синие искрятся.
Весь лагерь спит,
Уставший от забот,
В скупом тепле
Глухих барачных секций.
Но вот ударил с вышки пулемет.
Прожектор больно полоснул по сердцу.
Вот я по полю снежному бегу.
Я задыхаюсь.
Я промок от пота.
Я продираюсь с треском сквозь тайгу,
Проваливаюсь в жадное болото.
Овчарки лают где-то в двух шагах.
Я их клыки оскаленные вижу.
Я до ареста так любил собак.
И как теперь собак я ненавижу!...
Я по ручью иду...
Я различаю красные погоны.
Вот закружились снежные холмы...
Вот я упал.
И не могу подняться.
...Семь лет назад я вышел из тюрьмы.
А мне побеги,
Все побеги снятся...
фото из Инет

Отрывок из статьи Геннадия Брука в журнале "Семь искусств" №7(44) июль 2013
Выражение «страна Лимония» появилось в 1920-е гг. и потом бытовало довольно долго. Оно употреблялось в значении «страна богатых, беззаботных», «богатая страна». Описание такой сказочной страны всеобщего благоденствия, довольства и достатка содержится, например, в стихотворении А. В. Жигулина «Страна Лимония» (1960):
Страна Лимония — планета,
Где молоко, как воду, пьют,
Где ни тоски, ни грусти нету,
Где вечно пляшут и поют.»

Расул Гамзатов
Был молод и даль призывала меня:
«Черкесским седлом оседлай ты коня!»
А нынче понурился конь вороной,
Увидев тень посоха рядом со мной.
****
От альпинистов, от людей бывалых
Я знаю: спуск труднее, чем подъем.
Мне сорок лет, достиг я перевала,
Мой путь трудней и круче с каждым днем.
***
И ты, кого все чествуют и славят,
Не забывайся, ибо, может статься,
По лестнице, тебя ведущей наверх,
Тебе же предстоит еще спускаться.
* * *
Распределение земных щедрот
Порой несправедливо в жизни нашей.
Я стал беззуб – суют мне мясо в рот,
Был при зубах я – пробавлялся кашей.
***
Бывает очень тяжело, когда
Уменье есть, но силы нет для дела.
Бывает очень тяжело, когда
Ты неумел, хоть силе нет предела.
Фото из Инет

Расул Гамзатов
«Чего ты хочешь, человек голодный?» – «Еды!»
«Что хочешь ты, бездомный, в день холодный?» – «Крова!»
«Что надо, жаждущий, тебе?» – «Воды!»
«Что надо, страждущий, тебе?» – «Слова!»
* * *
Глаза у нас намного выше ног,
В том смысл я вижу и особый знак:
Мы так сотворены, чтоб каждый мог
Все оглядеть, пред тем как сделать шаг.
****
Не будет пусть никто из нас голодным,
И пусть никто не будет слишком сыт;
Один от голода бывает злобным,
Другой нам зло от сытости творит.
* * *
Когда б свои ошибки стал я хоронить,
Всю землю в кладбище пришлось бы превратить.
Когда б для них надгробье я тесал,
На эти плиты не хватило б скал.
* * *
Луна могилы предков освещает,
От их лица она мне сообщает:
Не торопись сюда, где все равны,
Ведь не увидишь даже и луны.
* * *
Родятся мысли новые во мне,
Но чувства новые где взять под старость мне?
Мечети, храмы можно возродить,
С разрушенной любовью как мне быть?

=Старуха. Сибирь
Валентина Тасханова
Вот уж который день на сельсоветском автобусе Мария приезжает в райцентр.
Ей нужно попасть к зубному врачу, но каждый раз ей не достаётся талончика на приём.
Сегодня она опоздала на обратный автобус. Пошла было на дорогу, чтобы поймать попутную машину до своей деревни, но всё без толку. С некоторыми - не по пути, некоторые уже заняты, а кто-то проезжает, не останавливаясь. Несмотря на массу хлопот по хозяйству, придётся заночевать в райцентре. Тем более, что боль в зубах беспокоит всё сильнее и чаще.
Завтра утром она займёт очередь за талончиком пораньше и наверняка попадёт на приём к врачу.
Ей подсказали, - по направлению к берегу Ангары есть гостиница. Мария направляется туда.
Гостиница небольшая, но для Марии нашлось койко-место для ночёвки, чему она, измотавшаяся за день, очень рада.
Положив нехитрый скарб на указанной койке, она вышла из комнаты, чтобы проведать - где находится умывальник и где можно набрать кипяточек.
На потрёпанном диванчике в прихожей, напротив дежурной, Мария увидела измождённую старуху, которая просится на ночлег на этом диванчике.
На лице у дежурной гримаса бессильного раздражения. Подошедшая Мария прислушивается.
Старуха прибыла сюда откуда-то издалека, из средней полосы России. Добиралась всякими попутными оказиями. Где-то здесь, в сибирских краях, находится её сын, в заключении. Она его обязательно должна разыскать...
*****
...Вернувшись домой из райцентра, Мария рассказывает о встрече в гостинице домочадцам и с горечью завершает - старуха везла сыну передачу - бутылку молока, которую сохраняла за пазухой...
© Copyright: Валентина Тасханова, 2012
Свидетельство о публикации №212102500774
=Рецензии
Странное произведение... Будто обрезали его: история начинается с Марии,и вдруг - главной героиней становится старушка. Но о ней - всего две строчки.....
Лариса Вер 13.03.2013 09:09 • Заявить о нарушении правил / Удалить
=Добавить замечания
Вероятно, Вы правы в том, что о самой старухе две строчки маловато.
Однако же, сказать о ней больше и нечего.
Но меня, как и мою тётю-рассказчицу, ввергло в полную прострацию - никому не нужная несчастная старуха везла сыну гостинец - молоко в бутылке, которое давным-давно прокисло и стало неупотребимым.
Я не знаю, - как это объяснить? почему она везла молоко? Может быть, для неё самой оно давно уж стало роскошью в рационе.
А может быть, у неё - просто маразм?
Однако же, моя тётя, которая умела мастерски, виртуозно, браниться матом, сказала пару фраз "за нашу жизнь".
Валентина Тасханова 13.03.2013 17:43 Заявить о нарушении правил / Удалить

Владимир Набоков
В поезде
Я выехал давно, и вечер не родной
Рдел на равниною не русской.
И стихословили колёса подо мной,
И я уснул на лавке узкой.
Мне снились дачные вокзалы, смех, весна,
И, окружённый тряской бездной,
Очнулся я, привстал, и ночь была душна,
И замедлялся ямб железный...
По занавескам свет, как призрак, проходил.
Внимая трепету и тренью
Смолкающих колёс, - я раму опустил:
Пахнуло сыростью, сиренью!
Была передо мной вся молодость моя:
Плетень, рябина подле клёна,
Чернеющий навес, и мокрая скамья,
И станционная икона.
И это длилось миг... Блестя, поплыли прочь
Скамья, кусты, фонарь смиренный...
Вот хлынула опять чудовищная ночь,
И мчусь я, крошечный и пленный.
Дорога чёрная, без цели, без конца,
Толчки глухие, вздох и выдох,
И жалоба колёс, как повесть беглеца
О прежних тюрьмах и обидах.
Груневальд, 4 июля 1921

Владимир Владимирович Набоков
Фото из Инет

Владимир Набоков
Дождь пролетел
Дождь пролетел и сгорел на лету.
Иду по румяной дорожке.
Иволги свищут, рябины в цвету,
Белеют на ивах серёжки.
Воздух живителен, влажен, душист.
Как жимолость благоухает!
Кончиком вниз наклоняется лист
И с кончика жемчуг роняет
Выра (май) 1917

Владимир Набоков
*
На закате, у той же скамьи,
Как во дни молодые мои,
На закате, ты знаешь каком,
С яркой тучей и майским жуком,
У скамьи с полусгнившей доской
Высоко над румяной рекой,
Как тогда, в те далёкие дни,
Улыбнись и лицо отверни,
Если душам умерших давно
Иногда возвращаться дано.
Берлин, 1935

Максимилиан Волошин
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришёл, кто глаза завязал,
Кто ведёт лабиринтом неведомых зал,
Чьё дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман
1911

Максимилиан Волошин (Кириенко-Волошин)
16.05.1877 - 11.08.1932
Фото из Инет

Максимилиан Волошин
Пурпурный лист на дне бассейна
Сквозит в воде, и день погас...
Я полюбил благоговейно
Текучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печали
Пурпурных снов и горьких лет.
Ты отошла в глухие дали, -
Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,
Не разомкну условный круг.
К земным огням слепую душу
Не изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измерить
Твоей тоски, но не предам -
И буду ждать, и буду верить
Тобой не сказанным словам
1910

Максимилиан Волошин
Я быть устал среди людей,
Мне слышать стало нестерпимо
Прохожих свист и смех детей...
И я спешу, смущаясь, мимо,
Не подымая головы,
Как будто не привыкло ухо
К враждебным ропотам молвы,
Растущим за спиною глухо;
Как будто грязи едкий вкус
И камня подлого укус
Мне не привычны, не знакомы...
Но чувствовать ещё больней
Любви незримые надломы
И медленный отлив друзей,
Когда, нездешним сном томима,
Дичась, безлюдеет душа
И замирает не дыша
Клубами жертвенного дыма.
8 июля 1913-го

Константин Ваншенкин
Ссора
Вздор, сказанный неловко,
С усмешкой: не беда.
Неясность, недомолвка
И - ссора на года.
И вдруг: а что такое?
За окнами светло.
Зима, и, как рукою,
Все временем сняло.
Морозные узоры,
Сквозь них - закатный свет.
Есть прошлое у ссоры,
Но будущего нет
Фото из Инет
Константин Ваншенкин

Константин Ваншенкин
Вальс расставания
Слышишь, тревожные дуют ветра?
Нам расставаться настала пора.
Кружится, кружится пестрый лесок,
Кружится, кружится старый вальсок,
Старый, забытый,
Старый, забытый вальсок.
Ты, совершая положенный путь,
В дальнем краю это все не забудь —
Эту реку и прибрежный песок,
Этот негромко звучащий вальсок.
Этот негромкий,
Этот негромкий вальсок.
Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь,
Ведь остается навеки любовь.
Кружится первый осенний листок,
Кружится в памяти старый вальсок.
Юности нашей,
Юности нашей вальсок.
Волосы ветром сдувает со лба.
Музыка эта — как наша судьба.
Снегом слегка обжигает висок,
Кружится в сердце тот старый вальсок.
В сердце тот старый,
В сердце тот старый вальсок.

Константин Ваншенкин
Как провожают пароходы
Как провожают пароходы?
Совсем не так, как поезда.
Морские медленные воды —
Не то, что рельсы в два рада.
Как ни суди, волнений больше,
Ведь ты уже не на земле.
Как ни ряди, разлука дольше,
Когда плывешь на корабле.
Припев.
Вода, вода,
Кругом вода.
Вода, вода.
Шумит вода...
Я вспоминаю все сначала:
Уже давно убрали трап.
На самом краешке причала
Стоишь ты, голову задрав.
Вода качается и плещет,
И' разделяет нас вода,
Но видно вдруг ясней, чем прежде,
Что мы близки, как никогда.
Припев.
Уходят башенки вокзала,
И удаляется причал.
Как важно все, что ты сказала,
Все, что в ответ я прокричал.
Морские медленные воды —
Не то, что рельсы в два ряда.
И провожают пароходы
Совсем не так, как поезда.
Припев.

Константин Ваншенкин
Алёша
Белеет ли в поле пороша,
Пороша, пороша,
Белеет ли в поле пороша
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алеша,
Алеша, Алеша,
Стоит над горою Алеша —
В Болгарии русский солдат.
И сердцу по-прежнему горько,
По-прежнему горько,
И сердцу по-прежнему горько,
Что после свинцовой пурги.
Из камня его гимнастерка,
Его гимнастерка,
Из камня его гимнастерка,
Из камня его сапоги.
Немало под страшною ношей,
Под страшною ношей,
Немало под страшною ношей
Легло безымянных парней,
Но то, что вот этот — Алеша,
Алеша, Алеша,
Но то, что вот этот — Алеша,
Известно Болгарии всей.
К долинам, покоем объятым,
Покоем объятым,
К долинам, покоем объятым,
Ему не сойти с высоты.
Цветов он не дарит девчатам,
Девчатам, девчатам,
Цветов он не дарит девчатам,
Они ему дарят цветы.
Привычный, как солнце и ветер,
Как солнце и ветер,
Привычный, как солнце и ветер,
Как в небе вечернем звезда,
Стоит он над городом этим,
Над городом этим,
Как будто над городом этим
Вот так и стоял он всегда.
Белеет ли в поле пороша,
Пороша, пороша,
Белеет ли в поле пороша
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алеша,
Алеша, Алеша,
Стоит над горою Алеша —
В Болгарии русский солдат.

Константин Ваншенкин
Я люблю тебя, жизнь
Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись,
Я шагаю с работы устало.
Я люблю тебя, жизнь,
И хочу, чтобы лучше ты стала.
Мне немало дано:
Ширь земли и равнина морская.
Мне известна давно
Бескорыстная дружба мужская.
В звоне каждого дня
Как я счастлив, что нет мне покоя -
Есть любовь у меня,
Жизнь, ты знаешь, что это такое.
Как поют соловьи,
Полумрак, поцелуй на рассвете
И вершина любви -
Это чудо великое - дети!
Вновь мы с ними пройдем
Детство, юность, вокзалы, причалы,
Будут внуки... Потом
Все опять повторится сначала.
Ах, как годы летят!
Мы грустим, седину замечая.
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли, тебя защищая?
Так ликуй и вершись
В трубных звуках весеннего гимна.
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.

Владимир Набоков
Кто меня повезёт,
по ухабам, домой -
мимо сизых болот
и струящихся нив?
Кто укажет кнутом,
обернувшись ко мне,
меж берёз и рябин
зеленеющий дом?
Кто откроет мне дверь?
Кто заплачет в сенях?
А теперь, - вот теперь, -
есть ли там кто-нибудь,
кто почуял бы вдруг,
что в далёком краю
я брожу и пою,
под луной, о былом?
Берлин (8 августа 1920)

Владимир Набоков
Я без слёз не могу
тебя видеть, весна!
Вот стою на лугу
да и плачу навзрыд.
А ты ходишь кругом,
зеленея, шурша...
Ах, откуда она,
эта жгучая грусть!
Я и сам не пойму;
только знаю одно:
если б иволга вдруг
зазвенела в лесу,
если б вдруг мне в глаза
мокрый ландыш блеснул, -
в этот миг, на лугу,
я бы умер, весна...
(1 апреля 1921)