Павла Леонтьевна Вульф
Актриса, педагог, режиссёр. 1878 - 1961.
Фото из Инет

***
"... Крым. Сезон в Крымском городском театре. Голод. Военный коммунизм. Гражданская война. Власти менялись буквально поминутно. Было много такого страшного, чего нельзя забыть до смертного часа и о чём не хочется писать. А если не сказать всего, значит, не сказать ничего. Потому и порвала книгу (книгу воспоминаний. - Авт.)
Почему-то вспоминается теперь, по прошествии более шестидесяти лет, спектакль-утренник для детей. Название пьесы забыла. Помню только, что героем пьесы был сам Колумб, которого изображал председатель месткома актёр Васяткин. Я же изображала девицу, которую похищали пираты. В то время, когда они тащили меня на руках, я зацепилась за гвоздь декорации, изображавшей морские волны. На этом гвозде повис мой парик с длинными косами.
Косы поплыли по волнам. Я начала неистово хохотать, а мои похитители, увидев повисший на гвозде парик, уронили меня на пол. Несмотря на боль от ушиба, я продолжала хохотать. А потом услышала гневный голос Колумба - председателя месткома: "Штрафа захотели, мерзавцы?". Похитители, испугавшись штрафа, свирепо уволокли меня за кулисы, где я горько плакала, испив чувство стыда перед зрителями. Помню, что на доске приказов и объявлений висел выговор мне с предупреждением.
Такое не забывается, как и многие-многие другие неудачи моей долгой творческой жизни".

Прелестница с грязной шеей
"Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея". После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнёра. В публике смех, партнёр, стеная, обещает оторвать мне голову. Придя домой, я дала слово уйти со сцены".
***
"Белую лисицу, ставшую грязной, я самостоятельно выкрасила чернилами. Высушив, решила украсить ею туалет, набросив лису на шею. Платье на мне было розовое, с претензией на элегантность. Когда я начала кокетливо беседовать с партнёром, в комедии "Глухонемой" (партнёром моим был актёр Ечменёв), он, увидев мою чёрную шею, чуть не потерял сознание. Лисица на мне непрестанно линяла. Публика веселилась при виде моей чёрной шеи, а с премьершей театра, сидевшей в ложе, бывшим моим педагогом, случилось нечто вроде истерики... (это была Вульф). И это был второй повод для меня уйти со сцены".
Крымские воспоминания Раневской пропитаны лёгкой иронией мэтра при описании первых творческих неудач, ужасом голода и светлой радостью от общения с друзьями. Особенно, когда речь заходит о самой близкой (может быть, после Анны Ахматовой) подруге - Павле Леонтьевне Вульф.
***
"В голодные, трудные годы гражданской войны в Крыму я, уже актриса, жила в семье учительницы моей и друга, прекрасной актрисы и человека Павлы Леонтьевны Вульф. Я не уверена, что все мы выжили бы (а нас было четверо), если бы о нас не заботился Макс Волошин.
С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завёрнутые в газету маленькие рыбёшки, называвшиеся комсой. Был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была и бутылочка с касторковым маслом, с трудом раздобытая в аптеке. Рыбёшек жарили в касторке. Это издавало такой страшный запах, что я, теряя сознание от голода, всё же бежала от этих рыбок в соседний двор. Помню, как он огорчался этим. И искал иные возможности меня покормить.
Однажды, когда Волошин был у нас, началась стрельба. Оружейная и пулемётная. Мы с Павлой Леонтьевной упросили его не уходить, остаться у нас. Уступили ему комнату. Утром он принёс стихи:
Зима в тот год была страстной неделей.
И красный мак сплелся с кровавой Пасхой.
И в ту весну Христос не воскресал.
На исплаканном лице была написана нечеловеческая мука.
Волошин был большим поэтом, чистым, добрым, большим человеком".

Максимилиан Волошин
Фото из Инет

Дающие наслаждение
"Именины А. (Ахматовой, - Авт.).Она говорит, что Бор. Пастернак относится к ней, как я к П.Л. (Вульф - Авт.).
Не встречала никого пленительнее, ослепительнее Пастернака. Это какое-то чудо. Гудит, а не говорит, и всё время гудит, что-то читая...
Я знала блистательных - - Михоэлс, Эйзенштейн, - но Пастернак потрясает так, что слушаю его с открытым ртом. Когда они вместе - А. и П. - то кажется, будто в одно и то же время в небе солнце и луна, и звёзды, и громы, и молнии. Я была счастлива видеть их вместе, слушать их, любоваться ими. Люди, дающие наслаждение, - вот благодать!"

Борис Пастернак
фото из Инет

Анна Ахматова
фото из Инет

*****
"Третий час ночи... Знаю, что не засну, буду думать где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П.Л. Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки".
*****
"Сегодня приснилось, что я звоню по телефону, разыскивала Павлу Леонтьевну. Кто-то ответил в трубку что-то невнятное, и вдруг я явственно услышала её голос, она сказала: "Кто-то зовёт меня к телефону", - и тут нас разъединили.
Проснулась в тоске. Приходила Норочка Полонская, добрая душа, я хотела рассказать ей сон (я под впечатлением сна целый день) и постеснялась. Потом пришла Ир., которая когда-то сказала мне, что не любит, когда ей пересказывают сны.
И я вспомнила, что недавно думала и твёрдо знаю, что ничто так не даст понять и ощутить своего одиночества, как то, когда некому рассказать сон".
*****
Как-то Раневская ещё жила в одной квартире с Вульфами, а маленький Алёша ночью капризничал и не засыпал, Павла Леонтьевна предложила:
- Может, я ему что-нибудь спою?
- Ну зачем так сразу, - не согласилась Раневская. - Давай ещё попробуем по-хорошему.

Вероника (Нора) Полонская
(последняя любовь В.Маяковского)
фото из Инет

Ирина Вульф
(Дочь Павлы Ирина очень ревновала мать к Фаине. Ей казалось, что Фаина намного ближе и роднее матери, чем она. И чтобы доказать, что и она на что-то способна, Ирина сама пробивалась на сцену. Уехала в Москву, поступила во МХАТ, успешно выступала на столичной сцене, потом стала режиссером и даже ставила спектакли, в которых принимала участие Фаина Раневская - прим.моё, найдено в Инете)
фото из Инет

Смертная тоска
"...Не сплю, ночи, целые ночи напролёт не сплю. Тоскую смертно по Павле Леонтьевне. Если бы я писала что-то вроде воспоминаний, была бы горестная книжка".
*****
"Сначала бессонница, потом приходит сон, когда просыпается дом и дети сбегают с лестницы, торопятся в школу.
Боюсь сна, боюсь снов...
Вот вошла в чёрном Ахматова, худая - я не удивилась, не испугалась. Спрашивает меня: "Что было после моей смерти?" Я подумала, а стоит ли говорить о стихах Евтушенко "Памяти Ахматовой"...
Решила не говорить...
Во сне не было страшно, страх, когда проснулась.
Нестерпимая мука - в то же утро видела во сне П.Л. - маленькая, чёрная, она жаловалась, что ей холодно, просила прикрыть ей ноги пледом в могиле.
Как я всегда боюсь того, что случилось, боялась пережить её".
*****
Столь же трепетные, доверительные, трогательные отношения сложились у Раневской с великой и великолепной Анной Ахматовой. Зная об их удивительной дружбе, Зильберштейн, многие годы редактировавший "Литературное наследие", попросил Раневскую написать воспоминания об Ахматовой.
- Вы ведь, наверное, часто вспоминаете её? - спросил он.
- Ахматову я вспоминаю ежесекундно, - сказала Раневская, - но написать о себе воспоминания она мне не поручала.
И добавила с горечью:
- Какая страшная жизнь ждёт эту великую женщину после смерти - воспоминания друзей.
Из написанного ею нельзя сложить воспоминания об Ахматовой. Эмоции, вроде бы незначительные эпизоды из жизни. Но эти эпизоды из жизни двух великих людей - актрисы и поэтессы. И каждый штрих, каждое слово дополняет, полнее раскрывает величие одной и другой. И вот что характерно: возвышенные слова, эпитеты в превосходной степени не кажутся нам чужеродными. И невольно задумываешься: почему же мы боимся их, красивых слов, или люди обмельчали? Впрочем, нет - слова по ранжиру. Высокое - высоким...

Евгений Евтушенко
фото из Инет

"Сегодня у меня обедала Ахматова, величавая и величественная, ироничная и трагическая, весёлая и вдруг такая печальная, что при ней неловко улыбнуться и говорить о пустяках. Как ей удалось удержаться от безумия - для меня не постижимо.
Говорит, что не хочет жить, и я ей абсолютно верю. Торопится уехать в Ленинград. Я спросила: "Зачем?" Она ответила: "Чтобы нести свой крест". Я сказала: "Несите его здесь". Вышло грубо и неловко. Но она на меня не обижалась никогда.
Странно, что у меня, такой сентиментальной, нет к ней чувства жалости или участия. Не шевелятся во мне к ней эти чувства, обычно пугающие меня по отношению ко всем людям с их малюсенькими несчастиями".
Ай да Фаина Георгиевна! И здесь она, как в каждой своей вроде бы малозначительной роли, задаёт многозначительные вопросы. Конечно же, драгоценная, жалеть сирого убогого человека, вместе с его "малюсенькими несчастиями" надо. Но нельзя жалеть великих - даже с их великими бедами. Именно поэтому каждый, несмотря на многотрудность вашей жизни и жизни Ахматовой, не жалеть - завидовать должен. Вы выбрали свой крест. И старались донести его до конца. И донесли... "Через тернии - к звёздам".
Может быть, поэтому в каждой фразе, написанной или произнесённой великой Раневской, хочется увидеть глубинный смысл: Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала, как комар".
Что это? Самоуничижение или трезвая оценка своей роли в искусстве, ведь комар перед пиром победы (своеобразным спектаклем выпивания крови) звучит для жертвы громче иерихонской трубы.
Но вернёмся к воспоминаниям. Вроде бы сумбурно, не по датам или чувствам, переживаниям. Безотносительно ко времени.
*****
Ахматова мне говорила: "Вы великая актриса".
А Фаина Георгиевна тут же ей добавляла:
- Ну да, я великая артистка, и поэтому ничего не играю, меня надо сдать в музей. Я не великая артистка, а великая жопа".