Записки Экспедишника
Наследники Павки Корчагина.
Как-то мы вышли на берег таёжного озерка, а на другой стороне увидели зимовье. Нам так надоело жить бездомными, ночуя под открытым небом или в наспех построенных шалашах, что дружно решили устроить привал под крышей.
Обходя озеро, наткнулись на ручей и сходу пересекли его вброд, начерпав полные сапоги воды. У зимовья развели большой костёр, разулись, подвесили сапоги и портянки сушиться, а сами внутри чай пьём, с удовольствием слушая, как комары беснуются снаружи, не в силах к нам проникнуть.
Вдруг окно осветилось заревом, выглянули- горят сапоги. Выскочили, раскидали обувь, но увы- одна пара восстановлению не подлежала. Это были мои сапоги, к несчастью. Босиком по тайге человек уже много лет ходить не может, изнежился.
Сначала загрустили мы, конечно. Потом я нашёл под нарами обрезки резины и калоши резиновые- тоже обрезки от сапог 46 размера. Видно, в зимовье жил охотник- великан. А у меня сорок второй размер обуви.
Пошарив "по сусекам", наткнулся на моток тонкой проволоки- нержавейки. И взялся сапожничать. Пришивал куски резины к калошам, периодически прокалывая нечаянно пальцы. Соорудил себе обувку, и мы тронулись дальше своим маршрутом.
Ноги моментально стали мокрые, а это при долгой ходьбе последнее дело. вдобавок, через пару дней начали нарывать руки в местах проколов- из десяти пальцев восемь стали походить на толстые безобразные сардельки. Спасибо ребятам- основную работу взяли на себя, вплоть до того, что помогали мне одеваться, раздеваться. Бессонные ночи из-за боли в нарывах и постоянно мокрые ноги ослабили мою реакцию. Парни пилили двуручной пилой дерево, а я присел без сил на пенёк. Они крикнули предупреждающе мне, но я успел лишь повернуться в их сторону, как получил удар по лицу вершинкой листвяка. Поднимаюсь- передо мной всё кружится, под глазом синяк расплывается, рвота. Все признаки сотрясения мозга. Короче, не везло в те дни, как деду Щукарю когда-то.
На другой день идём по лесу гуськом- я плёлся позади ребят, изредка сверяя маршрут по компасу и корректируя переднего рабочего. Вдруг слышим человеческие голоса. Сначала решил, что у меня галлюционация, но потом разглядели на бугорке над нами людей. Это были геологи, которые копали шурфы и канавы. Мы подошли к ним, поздоровались, разговорились. Те так жалостливо смотрели на меня, как на убогого. Слова их доносились, как сквозь вату. Позднее мои парни мне рассказали, что геологи их спросили, за что они меня так бесжалостно побили?
Увидев то безобразие, что было на моих ногах, ребята сказали, чтобы я пришёл к ним в лагерь, объяснив мне его местоположение, дадут мне сапоги.
Поздно вечером легли спать под марлевыми пологами, дождя не намечалось. Как и все последние дни мне не спалось из-за жуткой выматывающей боли в пальцах. Ночь стояла светлая- "белая". Под щёку попала сосновая веточка с жёсткими иглами. Взял и проколол иголкой один нарыв, потом другой и так- все пальцы. Выдавливал гной и сукровицу, пока хватало терпения, передохну и по-новой сам себя истязаю. Мазохисты от зависти бы позеленели. Ну, а лучшее обеззараживающее средство в таких случаях, если нет никакого йода под рукой- это урина, то естьобыкновенная моча. К утру мои пальцы стали почти здоровыми, опухоль спала, температура тоже исчезла.
Рабочий Толик мне дал свои сапоги, а ему на время моего отсутствия намотали брезент на ноги (на фотографии хорошо видны эти обмотки и мои пальцы нарастапырку), и я отправился к геологам километров за 6 от нас. Там мне подарили кирзовые сапоги и накидали в рюкзак немного продуктов, качая головой:
- Ну, вы, парни, работаете... Мы думали, что времена Павки Корчагина давно закончились....
Anhang
База партии находилась в посёлке Хатанга, на Таймыре. Позже неожиданно Хатангу назвали почему-то городом. Весна, бригады собираются вылетать в тундру к законсервированным (а, если честно, просто брошенным прошлой осенью вездеходам). Народ бездельничает, в основном, и, значит, начинает пьянствовать. Деньги выпрашиваются со всякими хитростями у начальства и тратятся исключительно на покупку спирта. Про то, чтобы на сдачу взять какую-нибудь еду, закуску, и речи быть не может. Но есть-то хочется, всё равно. А тут охотоведы отстреляли с вертолёта несколько волков, шкуры сняли, а туши выбросили за посёлком в расчёте, что до тепла их склюют чайки-вороны и сгрызут песцы-ласки. Мужики узнали про волков и отправились туда похмельной толпой. Их возвращение напоминало шествие воинов племени тумба-юмба, бредущих с охоты. Они нашли какую-то жердь, связали лапы волка, взвалили на плечи и пронесли добычу через всю Хатангу. (Ещё долго потом про нашу экспедицию там говорили:
- А-а-а, это те, что волков жрали...)
На базе нарубили волчатины и поставили варить в котелках-кастрюлях. Народ наголодался, питаясь исключительно спиртом, так что ели, не морщась. А в тот сезон в одной бригаде устроился рабочим какой-то московский журналист. Алкоголь не употреблял, всё записывал, что слышал, с ужасными ошибками. Надеюсь, его опус не был опубликован, так как многие сюжеты он почерпнул из уст любивших его разыграть рабочих. Я примерно запомнил одну строчку из его будущего произведения:
" На Таймыре живут, в основном, три коренные народности: долгане, нганасане и толобайцы"
Слово толоб в переводе означает бревно. То есть, так аборигенов обзывали бледнолицые.
Но была у него страсть- любил поесть на халяву. Учуяв запах свежесваренного мяса, прибежал довольный, накладывает в миску, приговаривая:
- О, оленинка. Это я люблю...
Мужики посмеиваются, а один из них- Саня, уже в годах, матёрый бичара, стоит, прислонившись к косяку, смотрит пьяно на москвича и медленно так, чуть ли не по слогам, произносит почти по Киплингу:
- Да-а, пятнадцать лет он водил свою стаю...
Потом помолчал, глядя на притихшего журналиста, и закончил фразу:
- И наконец попал в котёл...
По-видимому, парень был брезгливый- оленину любил, а волчатина не прижилась у него в желудке. Бросил чашку с мясом и рванул наружу. С улицы долго доносилось недвусмысленное рычание журналиста...
Столб Дмитрия Шпаро.
В 1980 году перед выездом с мыса Челюскина мы полетели на вертолёте МИ-8 разбросать бочки с бензином и соляркой по маршруту нашего движения вдоль побережья Карского моря. Заодно хотели найти пару брёвен, пригодных в качестве самовытаскивателей для вездеходов. Эти брёвна для вездеходов были настоящими палочками-выручлочками. В болоте или в глубоком снегу бревно подсовывали под морду утонувшего по бензобаки вездехода. Надевали кольца цепей с обеих сторон бревна, а крючья цепляли за уши траков гусеницы. Вездеход наползал на бревно, приподнимался над болотом или снегом и проезжал вперёд, пока бревно не оказывалось сзади. Отцепляли крючья, снимали цепи и переносили бревно снова вперёд. Такие манипуляции продолжались до тех пор, пока вездеход не выезжал на более менее твёрдую поверхность, где мог сам ехать.
За много лет море выбросило на берег различный мусор, в том числе и леса немеряно. К сожалению, в это время года все эти залежи находились ещё под снегом, так что мы взяли с собой на борт и ломы,лопаты.
Садились, выкатывали бочки из вертолёта, стараясь поставить их одну на другую, чтобы летом легче было найти в тундре такую пирамидку-гурии. Правда, когда летом подъезжали, то все бочки лежали как попало: снег расстаял, и пирамиды развалились.
Летали невысоко, на бреющем. Вдруг, пилот что-то крикнул. Прильнув к иллюминатору, заметили внизу вертикально установленное бревно. Жестом показал лётчикaм, что садимся.
Выбегаем из вертушки, оцениваем сразу, что это то, что нам надо.
Пока я удивлялся, что бревно стоит необычно ровно, рабочие приготовили пилу- двуручку, собираясь начать пилить. Вдруг, замечаю какие-то буквы на стволе:
-Стоп, мужики, здесь что-то написано!
Дословно текст не припомню, примерно так:
- экспедиция "Комсомольская Правда" 1973 г.
Скомандовал отбой, рабочие зароптали- такое классное бревно, не надо искать, копать в снегу, но пилить не стали, и мы полетели дальше.
Позже, когда стала легко доступной всякая информация в Интернете и не надо было часами рыться в библиотеке, прочитал, что экспедиция под руководством Дмитрия Шпаро в 1973 году на этом месте, в устье реки Толевая, нашла склад продуктов, заложенный отважным путешественником Эдуардом Толлем в 1900 году.
Они откопали, взяли часть продуктов для исследования, остальные заложили обратно и установили свежий столб над складом.
Прочитав, как ребята долбили мерзлоту, укрепляли столб с памятной надписью, я ощутил радость, что не дал спилить такой памятник.
Может, и сейчас ещё сохранился этот столб Дмитрия Шпаро и Эдуарда Толля..
Собралась зимой в Усть-Куте на базе экспедиции довольно пёстрая компания- водители вездеходов, водители арендованных грузовых машин и бензовозов, ИТР- геодезисты. Занимались заброской по автозимнику продуктов, снаряжения, горючки на север на базу партии. Меня поставили экспедитором (см. рассказ "Евстафьевна"), как я не сопротивлялся. Ребята грузили, перегружали всё на машины, уезжали на север, возвращались за следующим грузом, а я носился по всяким базам, затариваясь по накладным. Вечерами мужики пьянствовали, в карты играли, развлекались, короче. Я корпел над бумагами, что, впрочем, не помогло мне избежать крупной недостачи по окончанию моей зав.складовской деятельности.
Особенно усердствовали в борьбе с "Зелёным змием" два вездеходчика- Дрозд и Снегурочка. Дрозд- Володя Дроздов- здоровенный мужик, настоящий русский богатырь (когда в тайге он отпускал русую бороду по грудь, то вылитый Добрыня Никитич). Снегурочка заслужил своё прозвище по пьянке: однажды неожиданно выскочил из-за стола и стал кружиться в танце, выкрикивая:
- Я Снегурочка, я Снегурочка...
Хотя, раньше он служил в армии, был майором, застрелил из пистолета прапорщика (несчастный случай), отсидел срок и устроился в экспедицию водителем вездехода.
Сидят эти два кадра за столом, на котором творится полное безобразие: бычки в томате- окурки в банкe с килькой в томатном соусе, объедки, разлитый чай и прочие неаппетитные на вид вещи. Спорят, как обычно, о технике, ругаются до тех пор, пока Дрозд Снегурочку последним аргументом- кулаком в нос- не свалил на пол, где тот и уснул, мирно похрапывая.
Дрозду стало скучно без оппонента, но никого не нашёл себе в компанию: народ, в основном, уже спал. Тогда он начал было петь песню очень громко- опять же неинтересно, когда никто не реагирует на его вокал. В конце концов Дрозд лёг аккуратно щекой в тарелку с недоеденной кашей и засопел. Тихо на базе, только я калькулятором пощёлкиваю да бумагой шелестю.
Вдруг на крыльце раздался стук: там был привязан кобель по кличке Мальчик. Он решил почесаться, а цепь в такт почёсыванию застучала по деревянному настилу. Дрозд резко вскинул голову:
- Да-да, войдите... Кто там?
Мальчик, услышав голос, затих. Дрозд, подождав пару минут, поворчал и снова положил усталую голову в удобную тарелку.
Мальчика опять стали донимать блохи, чешется, цепь стучит по крыльцу. Дрозд грозно смотрит на дверь:
- Войдите, ... Вашу мать!!! Совсем охренели, что ли?
Мальчик затих. Так продолжалось с четверть часа. Я забросил бумаги и давился смехом, наблюдая этот спектакль, пока Дрозд, наконец, разъярённо не пнул входную дверь и не вышел на улицу. Слышу, как он разговаривает с собакой:
- Мальчик, где этот гад, который спать не даёт? Стучит, падла, уже полчаса и не заходит... Поймаю- убью!
Пёс радостно виляет хвостом, постукивая цепью, а Дрозд внушает кобелю:
- Если он ещё раз придёт, ты его кусай, Мальчик, и гони, а я спать пошёл... Ну, если что- зови...
Наутро ни Дрозд ни Снегурочка ничего этого не помнили, а Мальчика первой же машиной отправили на север, и больше никто не стучал по ночам на крыльце.
Братья-ханты.
Чтобы начать полевые работы на сейсмоплощади, нужно было подписать гору согласований в различных организациях и у владельцев родовых угодий- хантов. Этим заниматься приходилось мне. Отработав одно месторождение, в середине зимы мы перебазировались на другое, и я спешно начал объезжать всевозможные фирмы. Слава Богу, новая площадь небольшая, на ней хозяевами угодий были два брата Хоровы. Один-Сергей, лет 45 возрастом, после долгих уговоров и обещаний, подписал, а брата его никак найти не могли . Ему было 65 лет, жил в тайге с женой. А где, конкретно- никто не знал.
Уже работаем, но на душе нехорошо- по закону не имеем права начинать. Обратился к Серёге, тот, поломавшись, запросил за услугу бензин и масло дополнительно и согласился нас сопроводить к брату.
Рано утром я с коллегой Витей Роговым выехали на снегоходе, встретились с Сергеем, и он поехал первым, показывая дорогу. Солнечный морозный денёк, я сижу позади Вити, помечаю на карте маршрут. У ханта новый короткий "Буран" летит, как птица, а мы с Витей тонем время от времени в глубоком снегу, мне приходится соскакивать, раскачивать снегоход, потом снова запрыгивать. Один раз не успел, а Виктор, думая, что я сел, укатил вперёд. Метров 100 я тащился по пояс в снегу, пока Витёк не почувствовал моё отсутствие.
Наконец, километров через 50 подъехали к избушке на берегу озера. Даже собак у деда не было. На шум вышла женщина неопределённого возраста в рваных ватных штанах с незастёгнутой ширинкой, в шали и замызганной телогрейке. Сергей нам говорил, что она моложе его брата на 20 лет, но я особой разницы в возрасте у супругов не заметил. Поздоровались, заходим в зимовье и тут же пробкой вылетели наружу.
Витя сделал озабоченное лицо, сказал, что ему срочно нужно проверить снегоход, а Сергей сразу сказал, что внутрь не пойдёт.
И пришлось мне, глубоко вдохнув в себя воздух, нырнуть в избу. Небольшое зимовье, из мебели столик, пара лавок и железная печка. На полу грудой навалены оленьи шкуры, матрацы, какая-то одежда. Тут же повсюду валяется рыба- свежая, протухшая, кости рыбьи, какие-то объедки. Стол завален грязными чашками-кружками. И вонь, невыносимая вонь от давно немытых тел, от гниющей рыбы, шкур...
Рано или поздно, но дышать-то надо. Сжав зубы, чтобы завтрак не вышел наружу, сказал деду, который сидел в груде этой одежды на полу, что надо подписать договор.
Супруги ответили, что видят не очень хорошо, и я должен прочитать текст. Силой воли и мускулами сдавливая свой протестующий желудок, прочитал скороговоркой содержимое, протянул авторучку деду:
- Подписывайте!
Сам кошусь на дверь, рассчитывая, за какие доли секунды я вылечу на свежий воздух.
Но дед, подумав, попросил жену ещё раз прочитать. Пока искали очки, пока читали, я медленно задыхался. Потом ещё объяснял суть, сколько денег и бензина им полагается и куда всё переведут и привезут.
После этого они очень долго выводили корявыми буквами свои подсписи. Когда я был уже на старте с бумагами в руках, дед удивлённо спросил:
- А чаю с нами попить?
Один взгляд на кружку, которая не мылась со времён приобретения, и я уже на улице ловлю судорожными глотками чистый воздух...
Отъехав километров пять, остановились, достал бутылку водки, которую всегда возил на всякий случай под сиденьем "Бурана". Разлили по кружкам, выпили, но запах прокисшей рыбы, казалось, пропитал меня насквозь. Вымыл руки снегом, растёр лицо, появилось какое-то ощущение свежести. Допили водку, на морозце даже не почувствовали мы её с Витей, а хант Серёга, выпив, вдруг, начал творить чудеса.
Громко заявил, что он каратист с чёрным поясом. Стал прыгать вокруг нас по снегу, кувыркаться в нём, пытаясь вскинуть ногу над головой, выкрикивая азартно:
- Ки-я-а...
Мы с Витей ошарашенно смотрели на его ужимки и попытки сделать сальто. Ладно бы, мальчишка двенадцатилетний такое выделывал, но тут солидный мужик, отец семейства... Весь извалявшийся в снегу, подбежал к нашему cнегоходу", завёл и стал кругами ездить вокруг нас, выкрикивая:
- Давай меняться "Буранами", а? Мой-то новый, а...?
Я стоял с пустой бутылкой в одной руке и двумя кружками в другой, в шоке следя за клоуном, а Витя пытался догнать взбесившегося ханта. Наконец, тот засадил технику в сугробе, и мы с Витей мигом оседлали своего коня.
Проехав ещё немного и устав от его постоянных обгонов, подрезов и попыток таранов, сопровождавшихся криками Брюс Ли, остановились. Я по карте посмотрел, что можно уехать другими профилями, попрощались с Сергеем и рванули от него подальше, облегчённо дыша.
Два придурочных брата-ханта за один день- это было чересчур даже для нас, привычных к их поведению и запахам...
Anhang
Поздним зимним вечером на территорию лагеря нашей сейсмопартии заезжает снегоход "Буран" с прицепленными нартами. Я вышел из вагончика, приглядываясь при свете пары тусклых фонарей к гостям. Навстречу мне семенил, отряхивая малицу от снега, знакомый хант Афанасий:
- Здравствуй, Саня, чай пойдём скорее пить к тебе.
Вздохнул я украдкой и повёл его к себе, но сперва спросил про напарника, пойдёт тот тоже или нет?
- А-а-а, пусть ждёт на улице, это сын мой- совсем дурак, глупый, молодой, всю охоту испортил.
Молодому дураку было лет тридцать. Он сконфуженно улыбнулся и развёл руками, оставшись у "Бурана".
Чай ханты любили пить и пили помногу, обходя вагончик за вагончиком. Всё бы ничего, но их одежда из шкур настолько провонялась, что впору было выскакивать на улицу, оставляя гостя внутри. Смесь ароматов из бензина, масла, рыбы, пота и мочи: в тепле всё это начинало благоухать просто жутко.
Налил Афанасию кружку чая, пододвинул печенье, спрашиваю, чем же так провинился его сын?
Тот даже перестал чаёвничать, снова рассердившись:
- Нет, ну надо же таким дураком быть!!! Поехали мы с ним на берлогу, место с осени приметил, лёг мишка там точно. Уже подъезжаем, спрашиваю- водку взял? А он отвечает: - А для чего? Мы же на охоту поехали.
- Ну, не дурак ли, а?
- Афанасий, вы же на зверя поехали, зачем же водка-то?
Хант посмотрел на меня с изумлением, словно я спросил, нужны ли патроны для ружья на охоте.
- Э-эй, как не понимаешь, какая без водки охота?
Допил чай, то и дело качая головой и поглядывая на меня, словно проверяя, не пошутил ли я. Потом распрощался, и они уехали с сыном.
Через несколько дней вечером приехал я с работы на базу на вездеходе и сразу заметил на территории знакомый "Буран" с нартами. Рядом приткнулся ещё один снегоход. Подхожу, навстречу мне идёт сын Афанасия, здоровается.
- А где батя твой?
- Да вон в нартах лежит, снова на медведя ездили.
У меня дрогнуло сердце, подумалось о беде. Подбежал туда, окликнул:
- Афанасий?
Из вороха тряпок поднялась голова ханта, и раздался его слабый голос:
- Саня, здoрOво, чай есть?
- Ты как, что случилось, не ранен? Где медведь?
- Какой медведь, Саня? Спит он, наверное... Сын- совсем дурак, водки с собой на охоту ящик взял. Пьём уже третий день, брат совсем больной, как сюда доехали- не знаю даже...
Тут я заметил, что рядом с Афанасием лежит на нартах его младший брат, пьяно всхрапывая, не ощущая морозца и падающих с неба снежинок.
Hа этот раз завёл всех троих к сeбе, чтобы отогрелись перед дорогой, да протрезвели немного.
Сидя с кружкой в руке возле железной печурки, Афанасий продолжал пьяно ругать великовозрастного сына:
- Я разве тебе говорил водки ящик брать? Я сказал- водку не забудь! Значит, три-четыре бутылки. А ты- ящик!!! Kакaя тут охота может быть? Oпять всё испортил! Ну, дурак так дурак!
В ночь они, всё-таки, тронулись в путь. До дома в их посёлке было километров 50. На другой день наши ребята нашли на той дороге канистру, спинку сиденья от "Бурана", кусок кошмы, всё это порастеряли наши медвежатники. Позже мы им вернули все их растеряшки.
А медведя Афанасий с сыном через пару недель застрелил на той берлоге. Видно, сын в третий раз взял с собой правильное количество водки.
После тундры в тайгу.
Отработав два сезона в тундре, попал в тайгу в районе Ниж.Тунгуски. Работу выполнял с двумя рабочими пешком, всё на себе. Необходимое изредка доставляли вертолётом. Дня три с нами походил мой старший товарищ, показал, как ориентироваться в лесу и множество всяких секретов и правил жизни в тайге. Потом его забрали, а мы начали автономное "плавание" в джунглях. И вот, спустя пару недель, вечером мы устроили стоянку. Палатку с собой не носили из-за лишней тяжести, спали под открытым небом, а в непогоду строили шалаши. Короче, совсем дикие люди...
Нарубили лапника, разложили вещи, приготовил радиостанцию для утренней связи, антенну натянули, и решили мы по воду сходить, т.к. место ночёвки было на водоразделе, а ручей внизу, метрах в 300. Взяли пару котелков, винтовку-трёхлинейку, собака моя- колли по кличке Лэсси с нами увязалась. Не доходя до ручья, наткнулись на бочажинку с холодной чистой водой, напились вволю, умылись, набрали воды, сели покурить. Незаметно стемнело. Пошли назад, и тут я понял, что мы забыли затёски ставить на деревьях, чтобы к лагерю выйти. Ни компаса, ни карты я с собой не взял.
Начали рыскать по лесу, искать свой лагерь, но место плоское, равнина, всё одинаковое, да ещё и темно- глаз выколи. Пытались собаку уговорить отвести нас к биваку, но та смотрела удивлённо и лишь хвостом помахивала, не понимая, чего мы бродим ночью в лесу вместо того, чтобы нормально поспать, перед этим накормив её. В конце концов, завалились мы под выворотнем, как последние бомжи, надеясь утром опознаться и найти место своё.
Утро разбудило нас унылым серым дождиком. Он монотонно лил в одном режиме, ясно, что это было надолго. Побродив ещё часа 4 по лесу, залезли в какой-то страшный завал, видно, ураган когда-то прошёл. Желудки уже недвусмысленно бурлили, напоминая о пропущенных ужине, завтраке и обеде. Посовещавшись, решили по первому попавшемуся ручью идти до его устья, а когда выйдем на реку, то по ней вниз по течению двинем. И так- сначала лощинкой, потом ручейком, потом ручьём побольше к вечеру мы вышли на реку Непа. Километрах в 100 внизу по течению стояло село с таким же названием, а в нём база нашей партии.
Снова поспав на берегу до рассвета, благо, лето стояло, ночи короткие были, двинули гуськом дальше. Выходим на огромную площадку- в этом месте местные мужики весной плоты вязали и по реке сплавляли. У нас топора нет, только ножи. Сначала насобирали досок, связали их проволокой, кусками верёвок. На воду спускаем, сначала собаку толкаем, а та ни в какую. Плюнули- мол, беги по берегу. Двое аккуратно залезли на плот, а я, оттолкнув его от берега, запрыгнул третьим. В тот же миг мы очутились в воде. Плот, не выдержав тяжести, затонул.
Вспомнив Робинзона Крузо с его неудачным первым опытом строительства лодки, решили действовать обдуманнее. Насобирали коротких брёвен, связали их проволокой, сверху настелили обломки досок. Не успели плот на воду спустить, а собака уже стояла на нём. Видно, животные лучше нас чувствуют надёжность плавсредства.
Немного проплыв, заметили зимовье на берегу. Пристали к берегу и наперегонки бросились внутрь, а потом на лабаз. Наша добыча составила: грамм 100 подсолнечного масла в бутылке, щепотка соли, пакетик вермишели. И ещё две удочки у стены избушки. Рабочему Толику сказали варить вермишель, а мы с Генкой, накопав червей, взялись рыбачить. Нептун, поняв, какие мы были голодные, пожалел и послал нам рыбу, умудрились даже налима поймать. Тут приходит растроенный Толя и сообщает, что он испортил вермишель. Он, помня, что её надо промывать, почему-то сделал это сразу, а потом залил холодной водой. Получилось такое неэстетичное блюдо- сырой склизкий комок теста. Повздыхав, поделили тесто на кусочки и отварили что-то типа клецек, добавив растительного масла. А рыбу испекли на рожнях- это на севере на таких палочках, воткнутых наискосок у костра, так пекут.
В том же зимовье набрали огромную кипу журналов Огонёк за несколько лет.
И поплыли. Посреди плота стоял чурбачoк, на нём я восседал. По бокам лежали Генка и Толик. Все трое с умным видом читали журналы столетней давности. Собака с кислой мордой следила за медленно проплывающим берегом, река текла очень тихо. Плота нашего хватило километров на 40. Мы вдруг заметили, что сидим почти в воде. Брёвна намокли, отяжелели и погрузились. Когда мы догребли до берега, наш плот был полузатопленным. Поверх плавали недочитанные журналы.
Oстаток пути до базы шли мы пешком по берегу. Я опередил мужиков метров на сто, слышу- кричат возбуждённо. Оглядываюсь и вижу зайца, который замер столбиком между мной и парнями. Передёрнув затвор, дослал патрон в ствол и вскинул винтовку к плечу. К счастью, не успел нажать на курок, заметив, как мои мужики, вдруг, заметались, пригнулись и какими-то странными зигзагами забегали по берегу. А заяц продолжал неподвижно сидеть, пока ему не надоело. Потом прыг-скок и скрылся в кустах. А ребята с вытаращенными глазами неслись ко мне:
- Ты же мог нас подстрелить!!!
Ближе к деревне, попалось богатое зимовье на берегу реки. Да простит нас его хозяин, но наш набег был подобен саранче. Вчетвером за один присест съели мы у него недельный запас продуктов, наверное. Видно, он рыбачил где-то недалеко, т.к. стояла бочка с солёной рыбой, на столе лежали зажаренные уточки, конфеты, хлеб свежий. Представляю, как он был поражён, когда вернулся.
Вот так и рождаются легенды о снежных людях, которых никто не видит, но они приходят, всё съедают и исчезают бесследно...
Anhang
Очень секретный агент спецназа.
Устроился я в Геофизику, привезли на базу сейсмопартии в лес куда-то за Нижневартовск. Пару дней ничего не делал, обживался, новые приборы изучал, книжки читал, какие нашёл. Однажды сижу в вагончике, открывается дверь, и заходит мужчина возрастом лет за 50. Представился- Сергей Сергеевич, 53 года (старше меня был на тот момент на 13 лет), коллега, тоже всю жизнь в геодезии. Руки дрожат, щёки покрыты щетиной трёхдневной, белой, как мох. Глаза красные, видно, что человек с глубокого похмелья. Очень серьёзный- за всё время, что я с ним общался позднее, улыбающимся его почти не видел.
Спрашивает, с надеждой глядя на меня:
- А у тебя выпить ничего нет?
Услышав отрицательный ответ, повесил голову и замолчал.
Посидев ещё молча и вздыхая, Сергеич, наконец, произнёс:
- Вот ты, Саня, наверное, думаешь, что я всю жизнь так по полям мотаюсь, из тайги не выбираясь?
- Ну, не знаю, Сергей Сергеевич, домой, в Москву-то между сезонами вы выезжаете?
- Хочу тебе открыть секрет: кроме этой работы я служу в Российской разведке, и, когда требуется, за мной прилетает вертолёт и вывозит в секретное место. Собирают нашу группу специальных агентов отовсюду и забрасывают в разные страны. А после выполнения задания возвращают обратно на работу .
Сижу и не знаю, что сказать- уж больно трудно поверить, но человек передо мной сидит серьёзный, уважаемый.
А он продолжает:
- В Индию в джунгли забросили нас четверых на самовыживаемость, с боем прорывались.. В Пакистане были, в Афгане. Автоматы, гранаты, рюкзак с припасами. Помнишь Американскую военную операцию "Буря в пустыне"? Там ещё их самолёт- невидимку сбили... Думаешь, кто первый туда попал и приборы секретные снял? Наша группа!!! Операцию назвали "Испаньола".
Тут у меня что-то в мозгах щёлкнуло: вчера только прочитал книжонку с таким названием.
Но продолжаю верить и с восхищением говорю:
- Сергей Сергеевич, да про Ваши подвиги книгу нужно написать!
- Нельзя!!! Можно только после моей смерти, а пока всё засекречено ещё. Государственная тайна, подписку давали.
Потом он мне ещё рассказывал про боевых товарищей, одного из которых зарезал какой- то хулиган на улице, когда разведчик выгуливал свою собаку. И опять в памяти всплыла заметка в газете, которая валялась на базе, про подобный случай.
Посидев ещё, он уточнил, что водки точно нет, и печальный ушёл спать в свой балок.
Вечером приехали молодые ребята- коллеги с работы, и я начал рассказывать про двойную жизнь старого спецназовца Сергеича. Парни засмеялись:
- И тебе про свою секретную работу наплёл? Это у него с перепоя перемыкает в мозгах и всё прочитанное воспринимает, будто с ним когда-то произошло. Потом рассказывает и сам верит.
На фото Сергеич с глубокого бодуна сидит голый по пояс.
Anhang
Сердитый хант Серёга
Выполняла наша партия геофизические работы на одной крупной площади. Очень много хантов было в этих местах хозяевами родовых угодий. В конце концов, все подписали договоры, кроме братьев Кечемовых - их было шесть человек и все с разными характерами. Соберу братьев, объясню условия, спрашиваю:
- Поняли? Подписывайте!
А они мнутся, глаза в пол опустят:
- Да, мы-то согласны, только без Серёги не можем подписать...
Сергей- один из средних братьев, мужик лет 40, отсутствовал. Обращаюсь к Афанасию-старшему:
- Сами подпишите, а брат появится позже.
- Не-е, мы боимся, Серёга приедет, узнает, морды нам бить будет...
Афанасию за 50 лет, восемь детей имеет, но боится младшего брата ужасно. Сергей- единственный, кто побывал в тюрьме- подозрение на убийство. Обнаружили его пьяным, спал на полу в доме родной тёти, которая была зарезана. Ничего не помнит, но клянётся, что не мог убить. Продержали полтора года в тюрьме, сильно били, он и озлобился. Отпустили, когда настоящего убийцу случайно поймали. Один плюс- с тех пор Сергей бросил пить.
Наконец, появился Сергей, разговаривать с ним было невозможно. Оскалится, с ненавистью смотрит:
- Вы, русские, у нас все земли угробили и дальше лезете. Давай миллион, тогда подпишу!
Помотал он мне нервы, а я ему. Наконец, договорились. Подписал он бумаги и исчез на месяц.
Как-то днём прилёг я в балке на койку, отдыхаю. Рация в углу бурчит- бригады между собой переговаривается, я и прикемарил. Вдруг, грубый толчок в бок. Глаза открываю- хант стоит со злющими глазами. Сон? Но сон запаха не имеет, а тут воняло смесью бензина, автола и грязной малицы. Надо мной навис Сергей Кечемов с ружьём в руках:
- Тебя застрелить или зарезать, выбирай!!!
- С чего это вдруг, Серёга?
- Ты мне сказал, деньги переведут, бензин дадут. Где это всё? Обманул?
- Ну-ка, пошли, позвоним в Тюмень, узнаем, в чём дело.
Пришёл я под конвоем в балок, где у нас спутниковый телефон был, набрал Тюмень, связался с Департаментом, объясняю ситуацию. Оттуда отвечают, что в настоящий момент небольшие проблемы, пусть ханты подождут. Сергей стоял за спиной, слушал и, вдруг, неожиданно тонким голоском визгливо заорал:
- Сука! Деньги давай! Приеду- всех убью!
В трубке тишина, потом недоумевающе спрашивают:
- Кто это там у тебя?
- Это я, Серёга!!! А ты кто?
Тот начинает представляться, но Сергей уже выбежал из балка, разъярённый.
Догнал его, затащил к себе в вагончик, чайник поставил и еле успокоил. Расстались уже по-хорошему, даже потом подружились. Но он сказал на прощание, что отомстит.
В конце сезона с профиля, вдруг, исчезают ценные геофизические приборы, кабель порезан ножом. Вариантов нет- Серёга партизанит. Носится на снегоходе по тайге и пакостит. Заявили в милицию поселковую, следствие началось. Вызывают потом нас с тех.руком и сообщают, что оборудование Сергей вернул, а за порчу имущества заплатит штраф, только дело бы не надо заводить, погубим мужика совсем.
Последний раз встретил я его на празднике Серой Вороны, сфотографировались и простились не врагами.
На фото Сергей в центре с народным хантыйским музыкальным инструментом в руке, который сам изготовил.
Anhang
Просто, хочется тем пережитым когда-то поделиться с людьми, в которых тоже живёт дух романтики и авантюризма.
Хороших выходных!
Уже второй месяц мы маялись с гусеницами вездехода. Сломался натяжной винт балансира ленивца. Без этого винта ни ослабить, ни натянуть гусянку. Деталь небольшая, a взять в глухой тайге негде. На все наши радиограммы ответ один- нет в наличии, обходитесь пока своими силами. Силы у нас были, подкрепляемые такими словами, что лес к земле гнулся. Вездеход был старенький, разувался часто, и услышав в очередной раз хруст траков с левой стороны, где и находился неработающий натяжной, все тяжело вздыхали и привычно брали в руки ломы, кувалды и вырубали огромную вагу.
Нужно было внаглую ослабить гусеницу и, держа её в слегка провисшем состоянии, быстренько выбить железный палец. Потом уложить ровно гусеницу на катки, заменив, если надо, трак. Снова упирались ломами, вагой, вытаращив от напряжения глаза, следили, как один из нас старался соединить траки. Очень часто это не удавалось с первого раза. Приходилось добавлять трак, доезжать до более менее ровного места и повторять снова и снова силовые упражнения.
Однажды ехали по старому геофизическому профилю, пропиленному лет 15 назад. Водитель решил остановиться, проверить, не вылезли ли пальцы в гусеницах- лучше перебдеть, чем недобдеть. Пока ребята молоточками и кувалдами тюкали по железу, я лениво рассматривал карту, распахнув дверь кабины.
Потом выглянул наружу: сбоку профиля из-под мха торчала какая-то зелёная железяка. Крикнул водиле:
- Серёга, глянь-ка, что там за хрень такая?
Тот нагнулся, поднимает и, обернувшись ко мне, с ошарашенным видом произносит:
- Не может быть! Натяжной...
Все скучились вокруг Сергея, старались прикоснуться к железке, не веря своим глазам.
Совершенно новый, никогда неиспользованный натяжной винт для ГАЗ-71, слегка покрытый ржавчиной в местах, где слезла зелёная краска. Как так могло совпасть, что его выбросили или потеряли много лет назад на этом месте, а мы остановились именно здесь, а не пару метров дальше или ближе? Тут же ввернули его, зашплинтовали и поехали, счастливые, дальше.
Через несколько дней с базы партии меня спросили на связи:
- А ты что больше не жалуешься и натяжной не клянчишь?
- Так всё равно у вас нет.
- Ну, нет... Только непривычно как-то, что не попрошайничаешь больше.
Рассказал всё, не поверили. Но, с другой стороны, где бы мы его взяли в безлюдной тайге...
А мои мужики вечером у костра заявили:
- Это нам Бог послал натяжной винт за все наши мучения.
Рецидивист Мишка.
База сейсмопартии стояла на берегу реки Обь километрах в 20 от села Локосово. На краю деревни была расположена колония- зона строгого режима. Постепенно наладились контакты с её руководством, менялись зап.частями, помогали друг другу. В колонии была пекарня, в которой по договору нам выпекали свежий хлеб. Естественно, к концу сезона многие из нас всякими путями раздобыли сувениры зэковские- нарды, шкатулки, шахматы...
Кто-то из геодезистов, приехав в очередной раз за хлебом, подобрал в зоне сиамского кота и привёз на базу. Жили ребята впятером в старом вагончике на санях, и кот прописался у них шестым. Парней одолели мыши- внаглую бегали по балку, грызли продукты. Так что кота все встретили с надеждой- охотник прибыл.
Но котяра, которого назвали Мишкой, к мышам был равнодушен абсолютно. Зачем ему мыши, если есть колбаса. Да ещё, поганец, объест край у палки и за другую принимается. Нет, чтобы до конца одну есть. Ну, а грызуны продолжают начатое. Мало того- его ни за какие коврижки невозможно было выгнать на улицу в снег, чтобы он справил свои дела. Так что скоро балок был загажен засранцем капитально. Спасало ребят то, что все курили в вагоне, и дым как-то заглушал кошачьи ароматы.
Они на весь день уезжали работать в тайгу , и, возвращаясь, находили кошачьи какашки повсюду- на полу, на кроватях, на сумках. Аппетит у Мишки был отменный, ну, соответственно, и гадил помногу.
Поорут, попсихуют, но кот подойдёт, ласково потрётся об ноги, прыгнет на колени и замурлычет громко. Сердца и оттаивают у мужиков. Помоют полы, почистят сумки, постирают постельное бельё- а, пусть живёт!
Терпение закончилось после Нового года.
Всем, у кого есть дети, фирма сделала подарки- пакеты со сладостями. Кто-то отправил посылки, кто-то слопал сам с чаем, но, в основном, ребята припрятали, надеясь, что весной привезут конфеты домой, порадуют детишек гостинцами.
Однажды один из них полез в свою сумку и ахнул: подарки были погрызены мышами. Одновременно другой коллега обнаружил, что его кожаная куртка тоже в дырах. Кто виноват? Конечно, в первую очередь, кот Мишка. И поднялся хай в балке. Грозили всякими карами, придумывали разные способы наказать его.
Один предлагал увезти подальше в лес и выбросить в снегу, другой- просто казнить негодяя.
Вступился за несчастного животного геодезист Витя Рогов:
- Мужики, ну что вы хотите от бедного котейки? Миша всю жизнь провёл за решёткой. Родители? Наверняка, отец- вор, а мать- проститутка. Как с такой наследственностью мог вырасти интеллигентный котик? Мы должны заняться его перевоспитанием, а не выбрасывать в жестокий мир, где он станет ещё более падшим преступником .
Парни пошумели, пошумели, но Миша опять помурлыкал, потёрся о каждого, и снова, как всегда, по вечерам, зашёл спор- с кем спит сегодня Мишка.
Когда закончился полевой сезон, Мишу отвезли снова в зону, отдали зэкам. И пошёл кот на второй срок... Возможно, пожизненный...
- Серёга, глянь-ка, что там за хрень такая?
Тот нагнулся, поднимает и, обернувшись ко мне, с ошарашенным видом произносит:
- Не может быть! Натяжной...
Бывает же такое
, очень интересный случай.Под щёку попала сосновая веточка с жёсткими иглами. Взял и проколол иголкой один нарыв, потом другой и так- все пальцы. Выдавливал гной и сукровицу, пока хватало терпения, передохну и по-новой сам себя истязаю. Мазохисты от зависти бы позеленели. Ну, а лучшее обеззараживающее средство в таких случаях, если нет никакого йода под рукой- это урина, то естьобыкновенная моча. К утру мои пальцы стали почти здоровыми, опухоль спала, температура тоже исчезла.
Тоже как-то доводилось прокалывать один палец с нарывом, не очень приятное дело но зато тоже как и тебе помогло.
Рып-па не ит-тёт...
Отозвали меня в мае из отпуска. Начальник сейсмопартии лёг на операцию, нужно было кому-то в Сургуте с бумагами возиться. На базе экспедиции из всей нашей партии я был один, пока не приехал коллега: геодезист Витя Рогов- казачок из станицы Вешенская. Он оставался в тайге после сезона базу партии охранять, сменили через месяц, и теперь Витя собирался уезжать в отпуск в родные места. Предварительно загуляв на несколько дней в компании с полузнакомыми и совсем незнакомыми (до первого стакана) людьми.
Одним не самым прекрасным утром открывается дверь в кабинет, и заглядывает знакомый хант- Иван Кечумов. Мы у него на угодьях зимой сейсморазведку проводили, профили рубили.
Заходит и жалуется:
- Саша, надо что-то делать: рыба в реку из озера не идёт, по ручью не может спуститься.
А произносит он эти слова с хантыйским акцентом, несмотря на то, что много лет проработал в администрации города Сургут на важной должности по делам народов Севера.
- Рып-па не ит-тёт...
Ну, почти финско-эстонский акцент получается.
Оказывается, через ручей мы соорудили зимой переправу, а потом забыли разрушить. Брёвна, сучья так плотно спрессовались, что проходила лишь вода и то с трудом.
Как раз в соседнюю партию на другой день вылетала на МИ-8 комиссия по инвентаризации. Я напросился по пути нас забросить к ручью, а вечером подобрать. Навестил пьяного Витю и сообщил, что завтра летим. Похоже, он не совсем понял, но с готовностью покивал. Я собрал немного еды в рюкзак, топоры, бензопилу с запасом бензина и масла. Утром толкаю Рогова, нас довозят до аэропорта, взлетаем. Витя непонимающе смотрит в иллюминатор:
- Ну, ни хрена себе я в отпуске отдыхаю... Завтра же у меня поезд домой.
А..ич, ты что наделал? А если мы застрянем там надолго?
И смотрит на меня с пьяным укором в грустных глазах.
Спрыгнули мы на болотинке, вертушка улетела, пилоты пообещали в 7 вечера забрать нас.
Подходим к ручью. Картина непривлекательная, конечно. Груда брёвен с заиленными ветками загромоздили русло вплоть до самого дна. Начали разбирать инструменты, и в это время из воды, натурально, высунул морду здоровенный язь и посмотрел на нас, типа: братцы, пошевеливайтесь, на свободу хочу...
Пилили и рубили так, что только брызги летели. Ручей был шириной метра три-четыре, так что через несколько часов всё было чисто. Обрезки брёвен складировали на берегу и уселись отдохнуть.
Что тут началось!
Мимо нас проплывали подводные эскадры щук всяких размеров. Среди них язи и окуни со всякой мелочёвкой. Не выдержав, мы с Витей схватили топоры и начали лупить по воде, стараясь попасть по рыбине. Но ручей был довольно глубокий- метра два точно. Мокрые от брызг, ходили мы растроенно по берегу, иногда швыряя в проплывающих рыбин чурками. Хоть бы маленький крючочек с леской или капроновой ниткой... Наконец, Витя плюнул на рыбалку, разделся до трусов и улёгся на брёвнах, нежась под жарким весенним солнцем. Я пошёл собирать оставшуюся с осени клюкву. Пасусь на болотинке и вдруг под ногами проскользнула небольшая гадюка. Вернулся к Рогову, сообщаю ему об этом, и он, ворча, что нет никакого покоя ему ни от меня, ни от хантов с их рып-пой, ни от гадюк , оделся. До прилёта вертолёта он просидел на самом верху брёвен, вглядываясь в траву.
Ми-8 прилетел вовремя, забрал нас, а наутро Витю мы довезли до вокзала- он был слегка мрачен с похмелья и время от времени укорял меня за вчерашний день, проведённый впустую и насухую в преддверии его отпуска...
Подобрали мы весной в таёжной деревеньке неказистого бездомного чёрного щенка- копался в отбросах и охотно прибежал к нам на зов. Оказалась сучка, назвали Тайга. Беспородная собака, никакая не лайка, но в тайге с собакой веселее- и предупредит, если зверь подойдёт и на душе легче становится, когда прижмётся и замрёт под твоей рукой, помахивая хвостом. Всё лето она с нами моталась по лесу, a осенью в ней заговорила кровь охотницы- стала облаивать зверьков, но, в основном, бурундуков и изредка белок. Мы так и решили, что собака эта- пустобрех, ну, да ничего страшного, главное- душа живая и верная.
Зиму провела она на базе партии, а на следующий сезон забрали мы её с собой и осенью не могли нарадоваться: Тайга оказалась очень замечательной соболятницей. Причём лаяла она всегда с различными интонациями: на соболя её голос звучал по-другому, нежели на белку. Ну, а, если зверь подвернется, то наша собака буквально визжала, преследуя его. Правда, ни разу не остановила сохатого.
Летом повстречали мы бригаду коллеги, у которого был бестолковый пёс Мальчик. У того ума хватало лишь на то, чтобы сладко поесть и мягко поспать, но, увидев нашу Тайгу, недолго думая, тут же огулял её без всяких ухаживаний и комплиментов. Наша Тайга, мне кажется, даже и понять не успела, в чём дело, как потеряла невинность.
Осенью, в разгар охоты, собака исчезла. Мы бросили работу и ходили по лесу, распутывая её следы на снегу. Нашёл Тайгу водитель Миша Орлов, который и считался её хозяином. Он возвращался к палатке, держа какой-то узел в руках, а рядом бежала, подпрыгивая, Тайга, пытаясь заглянуть в этот свёрток.
Миша нашёл её под выворотнем: под собакой попискивали несколько щенят. Сложно судить о поступке Мишкином, но он оставил в живых лишь одного щенка (потом, кстати жалел, что остальных погубил). Назвали щенка Дамкой. Цветом пошла она в отца-серая, но охотничьи способности переняла от матери. Уже на будущий год Дамка самостоятельно находила соболей.
Однажды мы рыбачили на берегу таёжной речки. Пойманную рыбу выбрасывали на берег, на траву, рассчитывая собрать после того, как сильный клёв поутихнет. В сторонке дымил небольшой костёр. Дамка сидела поблизости, наблюдая за процессом рыбалки и провожая взгядом каждую пойманную рыбку. Немного погодя слышу окрик одного из рабочих. Оборачиваюсь, а он мне на Дамку рукой показывает, смеясь. Та, брезгливо подняв верхнюю губу, взяла зубами рыбу, поднесла её к костру и бросила в огонь. Спустя пару минут осторожно выгребла её оттуда, не боясь обжечься, отнесла в сторонку и легла на землю. Рыбку зажала лапами и с наслаждением съела обжаренную пищу. Где она этому научилась, как поняла, что так будет вкуснее?
Как-то под осень шли с нивелированием по старому профилю. Вдруг впереди взлетел огромный глухарь и, вместо того, чтобы улететь в сторону- в лес, низко спланировал над нашими головами. Сначала первый реечник долбанул его рейкой, посыпались перья, глухаря заболтало в воздухе, и он, ничего не соображая, налетел на второго рабочего, где получил следующий удар рейкой. Контуженная птица, теряя высоту, низко-низко полетела над болотом, а Дамка кинулась ей вслед. С работой дошли до ручья, на берегу которого стояло большое зимовье и решили остаться там на ночь. Дамки не было до самой темноты, переживали уже, кричали безрезультатно. А как стемнело, услышали, что собака пьёт воду из ручья, громко хлюпая языком. Вышли, посветили фонариком и увидели вместо стройной молодой Дамки натурально поросёнка с раздутым животом и мордой в крови и перьях. Стали её стыдить:
- Так вот ты какая, Дамка! Мы тебя кормим, а ты глухаря скрысятничала, в одиночку трескаешь?
Но той было не до нас: дошла до стены зимовья и мешком грохнулась на землю, вытянув лапы и устало закрыв глаза. Утром мы её не обнаружили, собрались и отправились с работой дальше. Уже к вечеру, медленно семеня, Дамка догнала нас. Снова с раздутым пузом и измазанной сальной мордой. Похоже, доела глухаря, потому что следующий день она провела уже в коллективe, а вечером уселась возле своей чашки, требовательно смотря нам в глаза:
- Ну: и где мой обычный ужин?
В середине лета моей бригаде дали, наконец, вездеход с водителем Иннокентием- шуплым смуглым мужичком лет 40 с постоянно бегающими глазками. До этого он работал вездеходчиком в бригаде строителей триангуляционных знаков- деревянных сигналов. Бригада была там большая, человек 10. Не сравнить с моей бандой из трёх рабочих. Кеша привык находиться всегда с людьми, а тут приходилось ему оставаться в тайге одному и даже с ночевой, если мы уходили куда-то подальше от лесной дороги, геофизического профиля. Он всё время напрашивался, чтобы ломиться через тайгу на вездеходе и быть рядом с нами. Я с недоумением выслушивал, объяснял ему, что так погубим быстро технику. И никак не мог понять, почему Кеша так не хочет с нами расставаться.
Выяснилось позже: Иннокентий страшно боялся медведей, ему казалось, что стоит остаться одному, как звери тут же соберутся со всей тайги, чтобы полакомиться его мясом. Впрочем, мяса там почти не наблюдалось, в основном, прокуренные кости. Курил он много- пачки две-три сигарет в день. В обязанности Кеши входило приготовить обед, если мы рядом работали, и ужин, поставить палатку. Когда мы приходили в лагерь, то он, радостно улыбаясь, выбирался в облаке табачного дыма из кабины вездехода. Кеша, приготовив пищу (которую варил даже не на костре, а на паяльной лампе, чтобы побыстрее закончить и уйти с открытого места, где его медведи могут схватить), забирался в кабину, курил и ждал нас, дыша не воздухом таёжным, а сплошным дымом.
Вот, у людей и зверей лёгкие для этого служат, у рыб- жабры, а у Кеши какой-то фильтр, наверное, стоял. Иначе, как объяснить, что человек часами дышал дымом сигаретным и не задыхался от нехватки кислорода. За пару месяцев, что он с нами отработал, Иннокентий почернел и высох- практически, забальзамировался, как мумия. Но, всё равно, как только мы отходили в сторону, лез в кабину и захлопывал плотно дверь, уверенный, что тут-то его медведю ни за что не достать...
Zurück
Liste