|
Мне очень понравился глубокий анализ Александра Суворова из определений Ф.М. Достоевского о протестантизме и в частности католицизма:
Достоевский и католицизм
Показательно отношение самого Достоевского к Европе. Страшной и святой вещью называет Европу Иван Карамазов; страшной - потому что она несет в себе яд самоотрицания отцветшей культуры, ее высших ценностей и самого всечеловеческого идеала: Христа. Нигилизм здесь - саморазрушение, диалектическое самоотрицание культурно-исторического типа. Но Европа и святая - прежде всего своим минувшим идеализмом, рыцарством, своим Дон-Кихотом, наконец. Гамлет - вот финальный, эсхатологи ческий идеал Европы, он брезжит самоубийством и чреват смертью для всякого, кто столкнулся с ним. Дон-Кихот - абсурдный герой Нового времени, персонаж ностальгической комедии духа. Вот что писал о нем Достоевский в "Дневнике писателя": "Такие книги посылаются человечеству по одной в несколько сот лет... Эту самую грустную из книг не забудет взять человек на последний суд Божий. Он укажет на сообщенную в ней глубочайшую и роковую тайну человека и человечества. Укажет на то, что величайшая красота человека, величайшая чистота, целомудрие, простодушие, незлобивость, мужество и, наконец, величайший ум - все это нередко обращается ни во что, проходит без пользы для человечества единственно потому, что всем этим благороднейшим и богатейшим дарам недоставало одного только последнего дара: гения, чтобы управить всем богатством этих даров и всем могуществом их, - направить все это могущество на правдивый, а не на фантастический и сумасшедший путь деятельности во благо человечества".
Но Европа - остров, где и по сей день губернаторствует Санчо Панса, гений утилитарной сферы. Дон-Кихот - сверхзадача Европы, ее неосуществлен ный идеал. А поскольку идеал не осуществился, он остается за будущим, за Россией. Именно так видится Достоевскому. Он чтит в лице Европы благословенное прошлое прежде всего, Европу как кладбище дорогих имен, что звучит опять-таки из уст Ивана Карамазова, который, как и Версилов, русский европеец с акцентом на последнее слово. Достоевский ставит поиск идеала положительно прекрасно го человека как высшее назначение русской литературы вообще: "Нужен антипод Раскольникову, нигилистам, буржуазным героям Запада, нужен "антигерой XIX века"". Положитель но, этого героя как никогда жаждала в ту пору русская действительность, охваченная юношеским нигилизмом, занесенным из Европы и попавшим на благодатную почву: "У наших же у русских бедненьких беззащитных мальчиков и девочек есть еще свой, вечно пребывающий основной пункт, на котором долго будет еще зиждиться социализм, а именно энтузиазм к добру и чистота их сердец" (Собр. писем. Т. IV. с. 280). Идеал человечества на все времена несомненен для писателя, "На свете есть только одно положительно прекрасное лицо - Христос", - пишет он в том же письме. Но вечность должна все вновь и вновь с каждой эпохой подтверждать себя на земле, возрождаясь в каждой культуре, поэтому поиск идеала должен идти непрестанно. Кому идеал русской литературы должен преемствовать? Достоевский отвечает: "Упомяну только, что из прекрасных лиц в литературе христианской всего законченней стоит Дон-Кихот. Но он прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон <...> Является сострадание к осмеянному - а стало быть, является и симпатия в читателе, это возбуждение сострадания и есть тайна юмора. <...> Роман называется "Идиот"" (Собр. писем. Т. II. С. 71_72).
Как писал упоминаемый Достоевским в своих дневниковых записях французский историк XIX века Огюстен Тьерри в книге "История третьего сословия", римские императоры предоставляли епископам неограниченную власть над городами, поэтому после падения империи власть духовная повсеместно перерождалась во власть феодальную. Этим изначальным слиянием мирской и духовной власти в значительной мере обусловлен тот отпечаток, который католицизм наложил на все сферы западной культуры, да и сама специфика истории римской католической церкви. Церковь и мир здесь взаимно повредили друг друга: сначала мирское, вещное начало неоправданно внедрилось в духовную область церкви, а затем уже сама церковь продолжала нести искаженную духовную традицию в мир на протяжении веков. "Римское католичество, давно уже продавшее Христа за земные владения, заставившее отвернуть ся от себя человечество и бывшее, т. о., главнейшей причиной материализма и атеизма Европы, это католичество естественно породило в Европе и социализм. Ибо социализм имеет задачей разрешение судеб человечества уже не по Христу, а вне бога и вне Христа и должен был зародиться в Европе естественно вместо упадшего христианского в ней идеала по мере утраты его самой церковью католичества", - пишет Достоевский в "Дневнике писателя" за 1880 год.
Католицизм, по глубокому убеждению Достоевского, более всего способствовал снижению, опошлению первозданного христианского идеала, что повлекло последовательно раскол церквей на Западную и Восточную, Реформацию, а затем и революцию на общей волне нигилизма, когда, утратив священное предание Святой апостольской Церкви Христа, десакрализо ванные народы Европы подверглись массовизации и породили из себя соответственную общественную организацию: либеральную демократию, как раз то, что Достоевский именует социализм , который суть безблагодатная, лишенная харизмы власть, отчужденная от Неба, а значит, власть изначально богоборческая и незаконная, обрекающая народы, последующие ей, на верную гибель.
В самом идеале христианства, в религиозном идеале вообще заключена неограниченная власть над человеком, который сотворен по образу и подобию Божию. "Душа человеческая по природе своей христианка", - говорил Тертуллиан. Образ этот, означающий саму человеческую природу, сущность, предваряющая само земное бытие и рефлексивный разум, откликает ся из глубины человеческого существа на призыв, подкрепляемый именем святыни. Идеал тем самым подобен ключу к святая святых человека, его эдемической сущности. В этом исток религиозного чувства, которое по природе своей есть воспоминание об утраченном Рае. Здесь также исток того, что Великий инквизитор называет высшей властью на земле, - власти над человеческой совестью. Христианство выработало за века величайшую в истории человечества антропологическую концепцию, дав человеку откровение о нем самом и о его месте в мироздании .
Католицизм поступился идеалом ради мирской власти, отсюда крестовые походы и религиозные войны, святокупские индульгенции, инквизиция и иезуитство, ставшие именами нарицательными, отсюда раскол Реформации и массовый атеизм. Отсюда, наконец, уклонения в самой вере, измена апостольской традиции, искажения священных догматов и, как итог, профанация святыни, пресловутая библейская мерзость запустения. Римская церковь - душа Запада, и ее внутренняя раздвоенность не могла не сказаться на самом существе западной цивилизации, что прежде всего выразилось в сфере духовной, в сфере чистой мысли. "Сначала схоластическая философия вне веры, затем реформация в вере и, наконец, философия вне веры", - заключает Киреевский. Схоластическая философия имеет своей целью абсолютное наукообразие и тем самым ставит за идеал своего выражения плотский, материальный факт явления действительности. Но вместе с тем схоластика есть главный метод католического богословия, и начиная с Фомы Аквинского и Альберта Великого она уже чревата философским позитивизмом Огюста Конта, отрицанием свободы духа ради незыблемос ти материального факта. Так профанация идеала обозначается в сфере философской мысли задолго до того, как вылиться в стихии действительной истории как утилитарно-мещанский, буржуазный склад западной цивилизации, определившийся уже в Новое время.
Достоевский не приемлет католицизм не только как падшую, не выдержавшую третьего искушения Христа конфессию: в этом случае она достойна по крайней мере сожаления. он не приемлет символического, глубинного смысла католицизма, который он несет в себя для народов: этой подлинной всеобщности, всепроникающей догматической тотальности, мысли о которой высказывают в своих сочинениях утописты. Эта кафоличность католицизма - ранняя провозвестни ца тоталитаризма, выношенного в лоне римской церкви: вспомним пресловутое папа-коммунист в романе "Бесы". Между кафоличностью и интернацио налом прямая связь, суть ее в претензии на мировое господство и на господство в каждой душе, что в общем-то невозможно при наличии актуальной национальной идеи и чувства почвы. Выполняя в основном консервативно-традиционную роль, эти понятия при необходимости могут стать источником высокого героического пафоса. Также они являются несравненным источником творческих сил для художника. Достоевский отмечал именно эту особенность: "Всякий чуть-чуть значительный и действительный талант всегда кончал тем, что обращался к национальному чувству, становился народным <...> Этот закон поворота к национальности можно проследить не в одних поэтах и литературных деятелях, но и во всех других деятельностях <...> Если же действитель ного таланта нет, то он не только останется в выветрившемся слое, но еще экспатриируется, перейдет в католичество и проч." (Собр. писем. т. III. с. 385_387).
Народность парадоксально сочетает в себе консерватизм почвы с высшей творческой активностью в человеке. Но столь же парадоксально разнятся при всем внешнем сходстве всечеловечность как характерная черта русского народа и кафоличность католицизма в ее последующем переходе в интернационал . По Достоевско му, истинный интернационализм как раз и состоит в русской всечеловеч ности. "Космополит. Так я вижу, что нет космополита, кроме русского, стало быть, это существенная черта русского, вот и его особенность" (ЛН. Т. 83. С. 538); "Только общечеловеч ность может жить полной жизнью, но общечеловечность не иначе достигается, как упором в свою националь ность каждого народа. Идея почвы национальностей есть точка опоры, Антей" (ЛН. Т. 83. С. 538).
Достоевский до самого конца оставался убежден, что Россия, ее народ окажется невосприимчивым к нигилистическим идеям саморазрушения, исторического самоотрицания западной культуры, писатель был уверен в том, что здравые почвенные силы народа еще сильны святоотеческой верой и что революционное движение - это лишь поветрие в умах университетской молодежи. "Атеизм есть болезнь аристократическая, болезнь высшего образования, стало быть, должна быть противна народу", - писал он Михайловскому. Социализм для Запада имеет совсем иное значение, чем он имеет для России, это совсем не то поприще для юношеского максимализма, для реализации романтических идеалов и благородного энтузиазма человеческой натуры, каким он мог быть на русской почве. Социализм на Западе лишен того мечтательного романтического флера и представляет собой исторически насущную потребность, органически вызревшую в душе западного человека. По сути, европейский социализм в той форме либеральной демократии, как он сейчас существует, - это исторически обусловленное отчаяние миллионов и миллионов нигилистов, возведенное в государственную систему. Вот как звучит, например, Второй Манифест Гуманизма, один из документов, определяющих в настоящее время идеологию Запада: "...вера в Бога... неосновательна. Традиционные моральные ценности не могут удовлетворить насущных нужд современного человека <...> Мы боремся за хорошую жизнь здесь и сейчас". Таковы основания современного атеистического гуманизма .
http://www.moskvam.ru/2001/11/suvorov.htm
δεσπότης
|