Разрушения и очаги пожарищ были повсюду.
Но больше всего их было в центре города.
огромная, тысячетонная бомба, разорвавшаяся на пересечении проспектов , в радиусе километра стерла с лица земли все,
что еще недавно называлось городом.
Закопченные стены полностью выгоревших домов-красавцев, пустые глазницы окон в уцелевших домах,
расщепленные или сломанные стволы деревьев в скверах и парках,
многочисленные бомбовые воронки, завалы и мусор на проезжей части дорог, едкий дым от тлеющего мусора, туманом нависавший над всем этим хаосом.
Но это было еще не все. Это было только частью того ужаса, который принесла городу война.
Он был бы не полным,
если бы не люди.
Точнее сказать, не сами люди,
а их трупы и фрагменты того, что еще недавно называлось людьми.
Трупы были повсюду, где только могла ступить нога человека.
Смердящий запах разлагающейся человеческой плоти несся отовсюду.
Из развалин домов, сложившихся в мгновение ока, словно карточные домики.
Из подвалов и погребов, еще недавно служивших его обитателям укрытием от летающей над городом смерти.
Из подворотен, узких и кривых закоулков, коих в городе было предостаточно.
Жители города, из тех, что остались в нем все это время, несмотря на массированные бомбардировки и артобстрелы, выползали в минуты затишья из своих схронов,
и обнаружив у дома очередной труп человека, старались предать его земле.
Делали они это не потому, что проявляли к неизвестному им человеку чувство сострадания. К трупам людей в этом городе все уже привыкли и они - трупы, были чем-то привычным на фоне полуразрушенного города.
Погибших, или просто умерших от перенесенного стресса людей, хоронили где попало и как попало.
Как правило, естественными могилами для них были бомбовые воронки и оставленные дудаевскими боевиками окопы. Очередной такой труп просто-напросто сваливался в импровизированную могилу и присыпался сверху землей или строительным мусором. Погибших родственников хоронили более "цивильно" - под деревом в саду, в ближайшем сквере, или просто у двора дома. Могилы делались не глубокими, а на могильном холмике, в лучшем случае устанавливался простенький крест, сколоченный из не струганных досок, или небольшая табличка, с указанием имени и фамилии покойника.
Едва войска оттеснили за пределы города, на первый план выползла не менее страшная химера,
грозившая пожрать оставшихся в живых людей, волею случая выживших в этой "мясорубке".
Эпидемия!
Каркающие вороны, стаями слетавшиеся на запах мертвечины, на своих грязных, когтистых лапах и мощных клювах, способны были разнести по всей округе целый букет зловредных бактерий и микробов, вызывающих у людей серьезные заболевания и приводящие к смерти. И это зимой, когда относительно низкая температура задерживала процесс разложения трупов. А что будет, если капризная кавказская погода преподнесет сюрприз, в виде резкой оттепели и продукты гниения попадут в почву и в воду?
Ужас!
Дабы этого не произошло, было принято вполне разумное решение - собрать по всему городу все, что раньше относилось к роду млекопитающих, и закопать это поглубже в землю.
Исходя из имеющихся первичных данных о возможном количестве погибших, было принято решение захоронить их на центральном городском кладбище,

Чтобы процесс захоронения гниющих людских останков был несколько ускорен, на кладбище пригнали пару БАТов и с их помощью выкопали длинный и глубокий ров. Очевидцы утверждают, что глубина того рва была таковой, что БАТа не было видно, когда он подчищал остатки земли на дне той самой "братской могилы".
Сколько всего народу легло в тот ров, точно не знает никто.
В народе поговаривают о нескольких десятках тысяч человек.
Но вряд ли когда-нибудь, кому-либо в голову придет идея о проверке точности этих цифр.
В тот страшный ров сваливали все подряд: и целые трупы, и фрагменты тел, и просто бесформенные куски гниющего мяса, отдаленно похожие на человеческую плоть.
Слой за слоем, человек за человеком, всё, что легло в ту яму, обильно пересыпалось хлорной известью, с тем, чтобы нейтрализовать дальнейшее развитие болезнетворных бактерий.
С наступлением весны, как только растаял довольно редкий в этих местах снег, городское кладбище стало местом "паломничества" всех выживших в войне бродячих собак.
Изголодавшиеся и одичавшие за военную зиму, они собирались в небольшие стаи, и рыскали по городу в поисках пищи.
Сначала они подрали в городе всех кошек, а по ходу дела, и своих сородичей, которые по причине полнейшей дистрофии, или имевшихся ранений, не могли постоять за себя перед более сильными и злобными собратьями.
Потом они стали делать набеги на места проживания людей.
Там тоже было чем поживиться. Кое у кого еще имелись скудные запасы продовольствия, а у отдельных, наиболее зажиточных граждан, сохранились небольшие подсобные хозяйства, в виде нескольких курочек и прочей живности.
Бывало, что попадались одинокие старики и старухи, с трудом волочившие ноги.
Если за стариков некому было постоять, их судьба была предрешена. Голодным собакам было все равно кого жрать.
Чаще всего нападения на людей заканчивали для собак весьма плачевно, поскольку люди, одичавшие за зиму не меньше собак, убивали всякого, кто пытался посягнуть на их жизнь и их жилища.
Вот и стало городское кладбище местом постоянной "прописки" разнокалиберной своры собак, устроившей из него собачий ресторан.
Собак не отпугивало даже то обстоятельство, что они могли запросто отравиться трупным ядом разлагающихся трупов, или смертельной дозой хлорки. Днем и ночью, в одиночку и группами, они рыли лапами землю, все глубже проникая в могильник.
И как только из земли появлялась человеческая плоть, они начинали рвать её на части, стараясь отхватить кусок пожирнее.
Тут же, при дележе добычи, разыгрывались свои, собачьи трагедии.
В борьбе за более лакомый кусок человечины,
между собаками завязывались смертельные схватки, итог которых для более слабой псины всегда был плачевен, поскольку она сама становилась пищей для своих же сородичей.
Иногда на кладбище появлялись люди. Хорошо, если они имели в руках палки, которыми защищались от одичавших собак. Хуже, если они были вооружены. Эти особенно не церемонились, расстреливая "людоедов" прямо на месте пиршества.
Но уходили люди, и собаки вновь собирались на кладбище, с тем, чтобы продолжить прерванную "трапезу"...
....................................
Но в это время из-за угла здания выбежала небольшая дворняга, в зубах которой было зажато "Что-то", темно-коричневого цвета.
Завидев стоявших у двери людей, собака остановилась, словно вкопанная, видимо соображая, как ей поступить дальше.
Мы тоже следили за дальнейшей реакцией собаки, одновременно пытаясь разглядеть, что же притащила в зубах эта бездомная, облезлая дворняга.
Не спуская с нас взгляда, собака нагнула голову и, выпустила из своей пасти добычу.
И только после этого я понял, что это было.
На земле лежала кисть человеческой руки.
Два пальца собака видимо успела сгрызть и кисть теперь, была больше похожа на огромную куриную лапу, или мозолистую лапу страуса.
Искоса поглядывая на людей, собака не спеша, обошла лежащую на земле кисть и, подойдя к ней с противоположной стороны, также не спеша,
стала отгрызать очередной палец.
- Ну, сволочь - людоедская! Еще одна уродина могилу на кладбище раскопала.
вскинул ПБС и, почти не целясь, выстрелил в собаку.
Выстрела практически не было слышно.
Просто клацнул затвор, да фукнуло из глушителя.
И только отчаянный визг раненого пса, закрутившегося на одном месте, свидетельствовало о том, что боец не промахнулся.
Но, что это?
Собака хватает ту самую кисть человеческой руки,
что только что так усердно грызла и, прихрамывая на трех лапах,
бежит прочь, оставляя на земле кровавый след.
Правая задняя лапа собаки, безжизненно повисшая на жилах и неестественно вывернутая, волочится по земле вслед за убегающей собакой.
Стало быть, не убил псину, а только ранил её. Зачем он так сделал?
Этот вопрос я и озвучил
Тот ответил не сразу.
Наблюдая как собака все дальше и дальше убегает от здания школы, он не спеша достал из кармана "разгрузки" пачку сигарет, также не спеша прикурил сигарету и только после этого, окинув меня оценивающим взглядом изрек:
- Ну, подумайте сами, товарищ подполковник.
Если бы я, сейчас, прямо здесь завалил этого барбоса, то, что произошло бы дальше?
Собака вместе с протухшей рукой осталась бы лежать у школы, "облагораживая" всю округу своим зловонием и всем,
живущим в школе, это было бы крайне неприятно. Вам лично товарищ подполковник, это было бы приятно?
Я замотал головой, давая понять, что лично мне, это было бы очень даже неприятно.
- То-то же, - продолжил свои рассуждения лейтенант.
- А как вы думаете, сказал бы мне за это спасибо мой командир?
Я думаю, что он заставил бы меня после смены тащить всю эту тухлятину куда-нибудь подальше от школы.
А мне это надо?
Вот именно, не надо.
А так, и собаки нет, и тухлую руку она с собой утащила.
Два - ноль, в нашу пользу. Если псина выживет - её счастье. Если нет - ну, стало быть, такая её собачья судьба.
Я задумался над словами лейтенанта. А ведь он действительно прав.
Ничего не скажешь - железная логика.
(с)
===================================