страница 257
- Товарищ Сталин, генеральный прокурор домогается моей любви. На протяжении нескольких лет он занимается шантажом.
- Вышинский, смотри мне в глаза! Давыдова лжёт? Что ты молчишь? Ты же не попугай, который от внезапного испуга лишился дара речи?
- И.В., я люблю В.А. и готов на коленях просить у неё прощения.
- Проси, кто тебе мешает!
Чванливый прокурор опустился на колени.
В.А., слёзно молю...
- Запомни, что я тебе скажу! - Сталин говорил медленно. - Если ещё раз нам с тобой придётся беседовать на эту тему, без разговоров отправлю на Лубянку. А теперь пошёл вон!
Сталин предложил с ним встретить Новый год.
- Верочка, обещаю, что никого не будет, я устал от людей, от их болтовни.
Когда приехала, он спросил:
- Как ты думаешь, есть Бог на свете?
- Над этим вопросом глубоко не задумывалась, но мне кажется, что какая-то неведомая сила нами руководит, иначе не было бы на земле живых существ. Мы считаем, что Бог есть!...
В полночь мы долго ходили по зимнему саду. Каждый из нас думал о своём.
Когда возвращались, Сталин задумчиво произнёс:
- Верочка, я уверен, что Вышинский больше к тебе не полезет с гнусными предложениями. Он своё получил по заслугам!
- И.В., родной, вы - настоящий рыцарь! Эти качества я больше всего ценю в мужчинах.
- Комплименты нам не нужны! Балерина Ольга Васильевна Лепешинская прислала письмо, что её притесняют в театре.
- Вы должны знать, И.В., что эта девочка не из робкого десятка, о ней можно не беспокоиться.
Сталин понимающе улыбнулся.
- Езжайте домой, мне что-то нездоровится.
- В последнее время я стала в тягость?
- Нет, дорогая, я просто устал.
Дома корзины с цветами от Маленкова, Ежова, Поскрёбышева, Молотова, Будённого, Микояна и даже Вышинского.
страница 258
На письменном столе пачка телеграмм. Среди них - правительственная от Берия.
В 2 часа ночи поехала к Мейерхольдам. В гостях у них были С.М.Эйзенштейн и его литературный сотрудник Саша Гладков.
Невесёлый Мастер выпил несколько рюмок водки. Он тупо смотрел в окно. Сердцем чувствовала, что В.Э. рад моему приходу. Я передала ему наш разговор с Маленковым.
- В.А., вы хороший товарищ, - сказа Мастер. - Я признателен вам за участие в моей судьбе. Хорошо продумайте создавшуюся ситуацию и поймите: Мейерхольд не имеет права идти на компромисс со своей совестью. Я никогда не продавал свою честь!
К нам подошла заплаканная, издёрганная Зинаида Райх:
Всеволод, родной, умоляю тебя, сдайся! Власть сильнее нас! Уверена, что Серёжа Эйзенштейн и Саша Гладков, любимые твои ученики, согласятся со мной.
- Зиночка, - сказал Мастер, - я не в состоянии отказаться от своих принципов, не в состоянии похоронить свою совесть. Плаха - это ещё не самое страшное, страшней отступничество.
1938
Революция, как грозовой вихрь, как снеж-
ный буран, всегда несёт новое и неожидан-
ное, она жестоко обманывает многих, она
легко калечит в своём водовороте, она часто
выносит на сушу невредимыми недостойных,
но это её частности, это не меняет ни общего
направления потока, ни того грязного и оглу-
шительного гула, который издаёт поток. Гул
этот всё равно всегда о вечном.
Александр Блок.
В полночь позвонил Ежов:
- Праведный мир веселится, а вы сидите дома? Можно приехать? Гарантирую, хандра моментально улетучится!
Пришлось надеть выходное парчовое платье, которое сшила в Финляндии. Ежов приехал с телохранителем, мужчиной огромного роста, поверенным в интимных делах - Олегом Густовым. Позвонил неугомонный
страница 259
Вышинский. Трубку вырвал карлик-нарком, он зло проговорил:
- Старый индюк, перестань трепаться! Клянусь здоровьем твоей любимой дочери, что если ещё раз дашь о себе знать, сам проломлю тебе череп и скажу, что так и было. Ты спрашиваешь, кто осмеливается так разговаривать с его величеством главным попугаем? Отвечаю: Николай Иванович Ежов! Устраивает? А теперь катись к чёртовой матери и ломись в другой огород.