страница 327
- Готов идти на социалистическое соревнование, что ты раньше меня спрыгнешь в могилу и вместо цветов вокруг памятника, если его поставят, будут расти одна крапива и чертополох.
В жаркой перепалке упрямые царедворцы забыли о моём бренном существовании.
Сталин принял нас в Кремле в своём рабочем кабинете. Маленков его проинформировал о нашей беседе. Вышинский не осмелился сесть без разрешения И.В., который сказал ему:
- Я смотрю, Андрей Януарьевич, что ты в звериной ненависти к Вере Александровне Давыдовой окончательно потерял чувство меры. Ты продолжаешь её терзать. Мы освободили тебя, сволочь, от обязанностей прокурора, ты стал моим заместителем по Совнаркому. Скажи, курвец, что ты хочешь? Мужик ты здоровый, нуждаешься в бабах, пойми, что голым террором нельзя завоевать женское сердце. Давыдову оставь в покое, иначе плохо будет, я сам пущу пулю тебе в затылок. Запомни, Вера Александровна моя женщина! На этом ставлю точку. - Из ящика письменного стола И.В., не торопясь, достал листок бумаги. - В этом документе, который я держу в руках, - фамилии вдов и дочерей расстрелянных преступников, которым ты не давал покоя. За интимную связь ты обещал им помилование вместо выселения в Сибирь и Казахстан, сносную жизнь в Москве. Ты не раз злоупотреблял служебным положением.
Бывшего блюстителя правопорядка нельзя было узнать. Он не мог найти себе места. Пот градом тёк с его породистого лица. Умело аргументируя, Сталин шёл в наступление. Я посмотрела на часы. И.В. перехватил мой настороженный взгляд.
- Не волнуйтесь, В.А., сегодня закрытый спектакль, мы предупредили дирекцию, что он начнётся с небольшим опозданием. Вышинский, в последний раз проси у В.А. прощения, иначе она обвинит тебя в злостной клевете, а мы с Маленковым и Поскрёбышевым пойдём в свидетели.
Вышинский приблизился ко мне. Глаза его были опущены, бескровные, синеватые губы тряслись, он еле слышно проговорил:
- Простите великодушно за нанесённую боль.