Михаил и Илья, притащив водку, теперь не знали, чем заняться: всё остальное по сравнению с этим казалось им пустяками, и они маялись, словно через себя пропуская каждую минуту. Они поговорили о том, что Татьяны почему-то всё нет и нет, хотя можно было уж десять раз приехать, Илья спросил у Михаила, когда ему на работу, и Михаил ответил, что он на эти дни отпросился, - слова выходили пресные, без особой надобности и не складывались в разговор. Братья понимали, что сейчас всё главное для них состоит в том, чтобы ждать, но и ждать тоже можно по-разному, и они исподволь уже начали тревожиться, так ли ждут, как надо, не теряют ли даром время. Напоминание об умирающей матери не отпускало, но сильно и не мучило их: то, что надо было сделать, они сделали - один дал известие, другой приехал, и вот водку вместе принесли - всё остальное зависело от самой матери или от кого-то там ещё, но не от них - не копать же в самом деле могилу неготовому человеку! Всегда у них была работа, а тут вдруг её не стало, потому что перед бедой, которая заступила за порог, справлять постороннюю работу считалось нехорошо, а от самой беды никакого дела больше не шло.
- Скажи всё же, а, - начал опять разговор Михаил. - Ведь знали, что вечно жить не будет, что близко уж. Вроде привыкнуть должны, а не по себе.
- А как иначе, - подтвердил Илья. - Мать.
- Мать... это правильно. Отца у нас нет, а теперь мать переедет, и всё, и одни. Не маленькие, а одни. Скажем, от нашей матери давно уж никакого толку, а считалось, первая её очередь, потом наша. Вроде загораживала нас, можно было не бояться. А теперь живи и думай.
- А зачем об этом думать? Думай не думай...
- Оно и незачем, а всё равно. Вроде как на голое место вышел, и тебя видать. - Михаил крутнул кудрявой головой, промолчал. - Опять же о своих ребятах если сказать. При живой бабке они всё будто маленькие, и сам ты молодой, а теперь вот, умри она, ребяты сразу начнут тебя вперёд подталкивать. Они же, холеры, растут, их не остановишь.
Михаил не успел закончить - выскочила Надя, быстро, не своим голосом позвала:
- Мужики, идите скорей. Скорее.
- Что там такое?
- Мать...
Пока они подоспели, старуха уже опять впала в беспамятство, но перед тем она вдруг выговорила какое-то слово, какое - не расслышали, а когда Люся и Варвара подбежали, она ещё смотрела перед собой, но глаза уже смыкались. Что-то происходило в ней, хоть она больше и не двигалась, что-то внутри заработало - видно было, что старуха вот-вот стронется с остановившегося её места, даже в лице наметились изменения: оно стало глубже, смелей и оттуда, из глубины, вздрагивало оставшимися в нём силами, как бы подмигивая закрытыми глазами.