весь текст почему то не помещается. Вот продолжение:
Церковь едина, ибо она есть Тело Христово, и разделить ее онтологически невозможно. Церковь едина, так же, как едины Христос и Бог Отец. Хотя эта концепция единства кому-нибудь может показаться несущественной, тем, кто испытал ее опытно в жизни, войдя в ее реальность, она таковой не кажется. И хотя это может показаться кое-кому слишком жестким и неприемлемым, такова церковная реальность и она "требует от каждого большого самопожертвования, смирения и любви" (там же С. 47).
Наша вера в единство Церкви имеет две стороны. Это и историческое единство, и единство, существующее в настоящем времени. Это значит, в частности, что когда, например, ушли из жизни апостолы, они не оторвались от церковного единства. Они по-прежнему являются частью церкви в не меньшей степени, чем когда входили в нее во плоти. Когда мы совершаем евхаристию в любой поместной Церкви, мы совершаем ее не одни, а вместе со всей Церковью, пребывающей как на земле, так и на небе. Святые на небесах даже ближе к нам, чем те люди, которых мы можем видеть или до которых мы можем дотронуться. Таким образом, в Православной Церкви нас учат не только те люди во плоти, которых Бог поставил чтобы нас учить, но и все церковные учители, пребывающие на небе и на земле - святой Иоанн Златоуст является учителем в нашей теперешней жизни в не меньшей степени, чем наш ныне живущий епископ, а фактически даже в большей. Это влияет на наш подход к Священному Писанию таким образом, что мы не толкуем его, полагаясь только на свои силы (2 Петр. 1:20), но делаем это вместе со всей Церковью. Такой подход был сформулирован в классическом определении святого Викентия Леринского:
"Если написанное Слово Божие свято, всесовершенно и всегда вполне вразумительно при сравнении одних мест с другими, то какая же надобность присоединять к нему еще авторитет церковного его разумения? Священное Писание, по самой его возвышенности, не все понимают в одном и том же смысле, но один толкует его речения так, другой иначе; так что почти сколько голов, столько же, по-видимому, можно извлечь из него и смыслов. А потому-то и совершенно необходимо, при таком множестве бесчисленно-разнообразных изворотов заблуждения, направлять нить толкования пророческих и апостольских писаний по норме церковно-вселенского их понимания. В самой же вселенской Церкви всеми мерами надобно держаться того, во что верили повсюду, во что верили всегда, во что верили все; потому что то только в действительности и в собственном смысле есть вселенское, как показывает и самое значение этого слова, что, сколько возможно, вообще все обнимает. А этому правилу мы будем, наконец, верны при том единственном условии, если будем следовать всеобщности, древности, согласию. Следовать всеобщности значит признавать истинной только ту веру, которую исповедует вся церковь на всем земном шаре; следовать древности значит ни в каком случае не отступаться от того учения, которого несомненно держались наши святые отцы и предки; следовать, наконец, согласию значит в самой древности принимать те только вероопределения и изъяснения, которых держались все или, по крайней мере, почти все пастыри и учители" (Святой Викентий Леринский. Памятные записки. Казань, 1863).
При таком подходе к Священному писанию в задачу отдельного человека не входит стремление к оригинальности, но, скорее, обязанность знать и понимать церковное предание. Мы не должны выходить за границы, установленные отцами церкви и должны быть верными преданию, полученному нами. Для этого необходимо много учиться и размышлять, но еще важнее - если мы хотим подлинно понять Священное Писание - погрузиться в мистическую жизнь Церкви. Вот почему, когда блаженный Августин пишет о том, как надо толковать Священное Писание (Христианская наука. Книги I-IV), то, недолго останавливаясь на тех знаниях, которые необходимо иметь при изучении Писания, он много места уделяет тому, каким должен быть человек, приступающий к толкованию Священного Писания (Блаженный Августин. Христианская наука. Киев, 1835):
Это тот:
o кто любит Бога всем сердцем своим и лишен гордыни;
o кто желает уразуметь Божественную волю, движимый верой и почтением, а не гордостью или жадностью;
o кто имеет чистое сердце, по возможности умирая миру сему; кто не боится и не старается кому-либо угодить;
o кто не ищет ничего иного, кроме знания Бога и единения со Христом;
o кто алчет и жаждет праведности;
o кто неустанно участвует в делах милосердия и любви.
При таких высоких требованиях мы тем более должны смиренно преклониться под водительство отцов, которые явили эти добродетели в своей жизни, и не обманываться на свой счет, полагая, что мы можем лучше истолковать святое Божье Слово, чем они. А что же можно сказать о работе, проделанной протестантскими учеными-библеистами? В той степени, в какой она помогает нам понять историю и значение неясных мест, она может быть использована наряду с Преданием.
Святой Григорий Назианзин так это формулировал, говоря о языческой литературе:
"Даже между пресмыкающимися гадами есть такие, что мы примешиваем их в целебные составы. Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению, во глубину погибели." (Святой Григорий Богослов. Творения. ч. 4. М.1889. С. 51. Слово 43).
Таким образом, коль скоро мы воздерживаемся от поклонения ложным богам индивидуализма, модернизма и академического тщеславия и коль скоро мы рассматриваем историко-лингвистический анализ как рабочий инструмент, позволяющий пролить свет на неясные места в Писании, это будет способствовать нашему более глубокому пониманию Предания. Но когда протестантская наука выходит за пределы канонических текстов и проецирует чуждые идеи на Священное Писание, когда не согласуется с верой Церкви, какой та была всегда и везде, - тогда она заблуждается. Если протестанты посчитают такую точку зрения невежественной или наивной, пусть они сначала подумают над невежеством и наивностью тех ученых, которые хотят перекроить (а чаще всего просто игнорировать) двухтысячелетнее христианское учение.
Дает ли степень доктора философии возможность более глубокого проникновения в Божественные тайны, чем совместно накопленная мудрость миллионов отцов и матерей, верно служивших Богу и людям, перенесших страшные пытки и мучения, издевательства и пленения за свою веру? Обучаются ли христианству в тиши кабинетов или неся свой крест, на котором тебя же распнут?
Невежество свойственно тем, кто не удосужившись изучить Предание, считает, что им виднее, что только сейчас пришел некто, кто правильно понял истинный смысл Писания.

Заключение.
Священное Писание, вероятно, является вершиной церковного Предания, но высота, на которую возводят нас Писания, познается лишь благодаря той высокой горе, которую эта вершина увенчивает.
Оторванная от контекста всего Предания, твердая скала Священного Писания превращается просто в глиняную массу, которой может быть придана любая форма в зависимости от желания того, кто за это берется. Нельзя говорить о почитании Священного Писания, если его неправильно используют или искажают, даже если это делается во имя возвышения его же авторитета. Мы обязаны читать Библию, это святое Слово Божие! Но для того чтобы понять, что оно хочет нам сказать, давайте смиренно сядем у ног святых, которые показали себя "делателями Слова, а не только слушателями" (Иак. 1:22) и доказали собственной жизнью, что они достойные толкователи Писания.
Если же у нас возникают вопросы касательно писаний апостолов, то обратимся к тем, кто знал апостолов лично - к таким, как святые Игнатий Антиохийский и Поликарп Смирнский. Давайте спросим у Церкви и не будем впадать в самообольщение и самообман.

Миссионерский Листок # 106
Свято-Троицкая Православная Миссия
Copyright ╘ 2003, Holy Trinity Orthodox Mission
466 Foothill Blvd, Box 397, La Canada, Ca 91011, USА
Редактор: Епископ Александр (Милеант)
(sola_scriptura_r.doc, 05-15-2003)
Источник: http://www.fatheralexander.org/booklets/russian/sola_scriptura_r.htm
Каково мнение участников?