Между прочим, М.Ю. Лермонтов в "Панораме Москвы", окинув общим взглядом открывающуюся с высоты Ивана Великого панораму города и сказав о нем несколько фраз, затем так же останавливает взгляд на отдельных постройках - храме Василия Блаженного, Сухаревой башне, памятнике Минину и Пожарскому и, характеризуя их, дает общий художественный образ Москвы. Свободное разнообразие, естественная индивидуализация - основы этого образа, а его детали - отдельные памятники. Потому-то, заметим, каждый из них не может быть заменен ничем, и утрата каждого наносит урон и градостроительному, и духовному образу города.
Итак, на чем же держался (да держится, если честно признаться, и сейчас) духовный, нравственный и художественный образ Москвы? Прежде всего Кремль, панорама которого воспринимается единым памятником. Кремль был воплощением живой народной исторической памяти. "Ты жив, и каждый камень твой // Заветное преданье поколений", - сказал о нем М.Ю. Лермонтов. В советское время, когда Кремль оказался закрыт и отнят у народа, его восприятие изменилось, но не настолько, чтобы совершенно уничтожилось старое. В 1918 году Марина Цветаева написала:
...О, самозванцев жалкие усилья!
Как сон, как снег, как смерть - святыни - всем.
Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья!
И потому - запрета нет на Кремль!
Из кремлевских достопримечательностей выделились в отдельные рисунки Спасская башня - заветный, святой вход в Кремль, Иван Великий, Царь-пушка и Царь-колокол.
Вне Кремля - Покровский собор, поставленный Иваном Грозным в ознаменование победы под Казанью, но получивший известность и новое название собора Василия Блаженного по имени похороненного в нем, чтимого в Москве юродивого, смело обличавшего перед Иваном Грозным его злодеяния. (Интересно, что главный государственный Успенский собор, в котором венчались на царство цари, встречается среди этих рисунков довольно редко.)
На всех листах неизменно присутствует Сухарева башня. На одном из таких листов середины XIX века - своеобразном путеводителе по московским достопримечательностям - "Пантюшка и Сидорка осматривают Москву" изображается, как Пантюшка, сам. видно, недавний московский житель, водит по городу приехавшего из деревни земляка и сопровождает показ объяснениями и присловьями. Остановившись перед Сухаревой башней, он восклицает: "Хороша и эта тетеря, не ниже Ивана Великого сляпана, того гляди, что небо заденет!"
Часто изображали храм Успения Божией Матери на Покровке, может быть, лучшее произведение русского барокко конца XVII века; в старинной надписи, находившейся в церкви и сообщавшей о времени ее постройки, было написано: "Се дело рук человеческих, делал именем Петрушка Потапов". Известно, что Потапов был крепостной. Этой церковью восхищались Баженов и Карамзин: Достоевский, как вспоминает его жена, "бывая в Москве, непременно ехал на нее взглянуть". Кстати сказать, в 1922 году зодчий, строивший эту церковь, получил признание у Моссовета: Большой Успенский переулок, на углу которого и Покровки стоял храм Успения и по имени которого назывался, был переименован в Потаповский. Правда, даже несмотря на это, церковь в середине 1930-х годов была снесена, сейчас на этом месте чахлый скверик с несколькими деревцами.
Из скульптурных московских памятников на лубочных листах присутствовали памятник Минину и Пожарскому на Красной площади и поставленный по всенародной подписке памятник А.С. Пушкину на Страстной.
Москва славилась дворцами (сколько восторженных отзывов о них в записках иностранцев), но в число заветных достопримечательностей попал лишь один - Пашков дом на Моховой улице, дворец, построенный В. И. Баженовым, ныне старое здание Ленинской библиотеки, - да и то лишь тогда, когда он перестал быть частным домом, а стал Румянцевским музеем, то есть общественным учреждением.