Москва, скажу тебе, это не всякий городок! Рождена Москва в богатырские времена, всю нашу страну она своими людьми-богатырями осторожила и сохранила. От татар отбила, панов выгнала, французов заморозила и сожгла. И от чумы, есть такой рассказ, Москва Русь спасала. Это все в прежние, далекие года. Так неужто Москва своему народу теперь помощи не даст? Царь-то хоть и в Питере был, а вот увидишь, что это Москва его сместила. Это потом все узнается.
Я московский, сорок сороков, кобыла без подков, Хитровка, Петровка, пустая бадья. Московский я! Чем держусь, ни прежде не ведал, ни теперь не узнал. Думаю, только Москвой и держусь. Москва крепка, Москва сила, Москва сердцу мила.
Вот мечусь я, а метала не вижу. А что в Москву меня метнет, этого не минуть. Москва клей, на нее что ни лей, все прилепится. Московского человека на Москву первый попутный ветер нанесет, на это вся моя тоска-надежда.
У Москвы закоулочки-переулочки, тупички-старички, церковушки-старушки, на макушке ушки, соборы да воры, жулья, как в ельне муравья! И спиртным шибает, ажно до самых Новодевичьих. А вот удивляюсь я при сем при этом, что не из Москвы воля, а из Питера. Такая наша Москва прокуратница.
А что Москва? может, людей-то в ней тыщи, а человека с огнем не сыщешь. Москва, она тоже канарейка. Если б ей один головастый человек зерна не подсыпал, не было бы твоей Москвы, с голоду бы померла. Что тело без души, что город без настоящего человека. А ты - Москва.
Москва - голова, Москва - умница, Москва - привередница. Ей что царь, что пристав, все едино, ее не обманешь. Она нас, своих детей, ждет и на дело посылает.
В Москве людей, что на дубе желудей. И как дубки, те люди крепкие, негниючие. Ты не смотри, что я тебе по пуп, зато ум во мне не глуп, московский.
До чего ж эти московские себя уважать велят! То ли смелы, то ли умны, то ли удачливы. То ли Москва по-особому своим деткам мать".
Как бы в дополнение к записям Софьи Федорченко попалось мне еще одно солдатское, времен Первой мировой войны, высказывание о Москве.
В московском журнале "Русская иллюстрация", начавшем выходить в феврале 1915 года, в первом номере напечатан очерк Н. Огнева (в будущем писателя, ставшего широко известным уже в советские годы повестью "Дневник Кости Рябцева") "Стихи из солдатской котомки" - о раненом солдате, с которым автор беседовал в одном из московских госпиталей.
Молодой литератор пришел побеседовать с раненым солдатом о войне, о боях. Солдат - крестьянин из саратовской деревни Григорий Павлович Воинов - рассказал ему об атаке на австрийском фронте под Люблином, как шли они брать какую-то высотку, и австрийцы их обстреляли из пулеметов. Его самого ранило в левую руку навылет, а вот ротного писаря, который шел рядом, убило...
Но затем разговор принял совсем другое направление: солдат достал из своей котомки тетрадку, в которой оказались его собственные стихи. Н. Огнева стихи заинтересовали: были они не очень умелы, и с правописанием не все в порядке, но зато искренни.