Между тем представления институток о том, что прилично, а что нет, были специфическими. Верхом неприличия, к примеру, считалось раздеться в присутствии врача. Известен случай, когда упавшая с лестницы воспитанница пролежала несколько дней в почти бессознательном состоянии -- подруги не решались отдать ее в руки доктора. Лишь после того, как девушка перестала подавать признаки жизни, ее отнесли в институтскую больницу.
Следствием почти полной изоляции от внешнего мира в сочетании с мечтами о взрослой жизни были заочные романы (Смольный напоминал тюрьму еще и этим). Поскольку фильмов с Аленом Делоном или Джорджем Клуни тогда не было, роль сказочных принцев исполняли учителя. На институтском сленге влюбленных в педагогов девушек называли адоратисами. Адоратисы соревновались в красноречии, рассказывая подругам о своем глубоком чувстве, а самые отчаянные обливали духами шляпы и верхнюю одежду возлюбленных и даже тайком отрезали кусочки от их шуб, чтобы носить на груди, как ладанку.
Преподаватели, конечно, все это замечали, но делали вид, будто ничего не происходит. Исключения, конечно, были. Например, назначенный в Смольный инспектором К. Д. Ушинский, обнаружив, что его верхнюю одежду кто-то опрыскал парфюмом, устроил скандал. Ворвавшись в класс, он разразился гневным монологом: "Ведь вы же здесь специально изучаете нравственность, а не знаете, что портить чужую одежду духами или другою дрянью неделикатно!.. Не каждый выносит эти пошлости! Наконец, почем вы знаете, может быть, я настолько беден, что не имею возможности купить другую шляпу!"