Ученые долго утверждали, что неизвестная письменность на неизвестном языке не может быть дешифрована. Однако, будучи высказано в такой неконкретной форме, это утверждение является сомнительным и уязвимым. Многое зависит от значения слова ╚неизвестный╩, особенно в термине ╚неизвестный язык╩. С семантической точки зрения есть несколько степеней ╚неизвестного╩. Это утверждение может просто означать тавтологически, что ╚неизвестный╩ язык не может быть известным. ╚Неизвестный╩ язык, однако, может быть родствен известному (происходящему из общего корня) языку, либо ╚неизвестный╩ язык нерасшифрованного текста может оказаться более или менее знакомым, когда он станет доступным для прочтения. В последнем случае, как еще раз было доказано расшифровкой Вентрисом и Чэдви-ком ╚линейного Б╩, которое было всего лишь древней формой ахейского греческого, успех в конце концов неминуемо придет. Если количество символов ограниченно, как в алфавите, шансы намного увеличиваются. Другой способ ≈ разгадка секретных кодов криптографами. И действительно, частично используя эти способы, трое ученых, немец и два француза, пришли к разгадке.
В отличие от Артура Эванса, который всю жизнь утаивал критские глиняные таблички надеясь расшифровать их все самостоятельно, Шарль Виролло тщательно переписал все алфавитные тексты из Рас-Шамры и на благо коллег опубликовал их в апреле 1930 г. в востоковедном журнале ╚Сирия╩, издателем которого был Рене Дюссо. Виролло в известном смысле был поставлен в невыгодное положение тем, что можно назвать в духе Пиквика слишком большим знанием. Он был в Белой Гавани и в Рас-Шамре, непосредственно изучил археологические памятники и, возможно, был чрезмерно поражен микенско-минойскими чертами, столь заметными в первых находках в некрополе Минет-эль-Бейды. Разумным предположением было связать появление странной письменности с агрессивными гостями, вторгшимися в среду обитания коренного населения Сирии, которое, согласно всем свидетельствам, до этого времени вполне обходилось традиционной клиновидной слоговой азбукой. Кроме того, Виролло, возможно, не примирился с тем, что главное прибрежное поселение в северной части Сирии может быть приписано финикийцам или ханаанеянам. Возможно также, что на него повлияла с энтузиазмом поддерживаемая в то время теория о том, что наш алфавит в конечном счете был Эгейского (квазигреческого), а не азиатского финикийского происхождения.
Тем не менее именно Виролло предложил первый ключ, который его коллеги, профессор, Ганс Бауэр из университета в Галле и отец Поль (позднее Эдуард) Дорм, успешно применили. Первой ниточкой был алфавитный характер письменности. Затем Виролло заметил в тексте вертикальные линии, которые, весьма вероятно, служили словоразделителями. Очевидно, этот язык состоял из довольно коротких слов, редко превышающих три-четыре буквы. Эта особенность исключала вероятность того, что язык был греческий или ╚микенский╩. К этим общим соображениям Виролло добавил одну, более конкретную деталь.