Пыляев слышал от стариков, что в прежние времена в некоторых церквах звонари могли вызванивать мелодии известных песнопений - "Господи, помилуй", "Святый Боже" и другие.
Также рассказывают, что на Пасху, когда разрешалось звонить любому желающему, находились умельцы, вызванивающие на маленьких колоколах мотивы "Барыни" и "Комаринского"...
Во Франции, Бельгии, Германии музыканты-колоколисты со средних веков наряду с традиционным церковным звоном исполняли собственные композиции. Поэтому совершенно закономерно, что и в России должны были когда-нибудь обратить внимание на колокол как на музыкальный инструмент. Как музыкальный инструмент колокол иногда использовался в операх, например в "Жизни за царя" М.И. Глинки, в "Борисе Годунове" М.П. Мусоргского, "Псковитянке" Н.А. Римского-Корсакова, в увертюре П.И. Чайковского "1812-й год". Колокольный звон привлекал С.В. Рахманинова, в 1913 году написавшего поэму "Колокола" для оркестра, хора и солистов. Но ни специальной музыки для колоколов, ни музыкантов-колоколистов не было. Вполне закономерно было бы предположить, если такой музыкант появится в России, то он должен появиться в Москве - главном русском колокольном городе.
Так оно и случилось.
После того как в 1977 году была напечатана документальная повесть А.И. Цветаевой "Сказ о звонаре московском", имя ее героя, Константина Константиновича Сараджева, приобрело широкую известность.
Константин Константинович Сараджев родился в 1900 году в Москве. Отец - профессор Московской консерватории, скрипач, дирижер, мать - пианистка. Детство и отрочество К.К. Сараджева прошло на Остоженке. С раннего детства он прислушивался к звону колоколов окрестных церквей, благо вокруг их было много. Особенно привлекали его внимание колокола Замоскворечья - церкви Преподобного Марона у Крымского моста, знаменитый колокол Симонова монастыря...
Сараджев обладал особым, абсолютным слухом. Музыканты с абсолютным слухом в звуке колокола различают три основных тона, он же слышал более восемнадцати, а в октаве он, по его словам, четко различал 1701 тон.
Хотя К.К. Сараджев жил в музыкальной семье, музыке систематически он не учился и всем музыкальным инструментам предпочитал колокола. Он свел знакомство с московскими звонарями, в четырнадцать лет ему удалось самому позвонить на колокольне, и с тех пор все его мысли были только о колокольном звоне, о колоколах. Но наиболее интенсивная его деятельность по изучению и пропаганде колокольного звона падает на 1920-е годы. В это время Сараджев не только звонит, открывая и осмысливая музыкальные возможности колоколов, но и работает над теоретическим трудом "Музыка - Колокол". Он обследовал 374 колокольни Москвы и Подмосковья, составил каталог с музыкальной нотной характеристикой звучания каждого колокола.
А.И. Цветаева впервые слушала звон Сараджева на одной из наиболее любимых им колоколен - колокольне церкви Марона Преподобного на Бабьем городке в Бабьегородском переулке, близ Большой Якиманки. Большой церковный двор медленно наполнялся народом, часть людей шла в храм, другая проходила в дальний конец двора, к колокольне, первые - прихожане, пришедшие на службу, вторые - специально пришли слушать Сараджева.
"Среди толпы собравшихся, - пишет Цветаева, - я заметила группу людей, чем-то от других отличавшихся: они держались вместе, оживленно разговаривали, было даже похоже на спор. В их внешности было что-то особенное, некая холеность, стать; меховые шапки казались из лучшего меха. У двоих волосы длинные, почти до плеч...