Умирает жена у старого одессита.

— Абрам, ты женишься после моей смерти?

— Нет, Сарочка, что ты, не женюсь!

— Но почему? Ты же таки ещё мужчина хоть куда!

— Потому что таки лучше тебя мне не найти…. А такую же я не хочу.

Роза Самуиловна ругается с мужем:

— Сёма, ну за какие мои недостатки ты говоришь?! Посмотри — таки всего ж достаточно!

В школе:

— Изя, назови повелительное наклонение глагола «молчать».

— Ша!

Маленький Изя прибегает к маме:

— Мама, надо мной все смеются!

— Ой, ну шо за ребёнок? А ты шо, хочешь, штоб над тобой таки все плакали?!

Одесская квартира. Два часа ночи. Софочка встречает своего мужа:

— Моня, гад этакий! Таки явился, А я уже все морги обзвонила!

— Софочка, и не надейся…

— Вы знаете, Моня, сегодня мне приснилась ваша жена Сарочка.

— И что же она вам сказала?

— Ни слова!

— Тогда это таки была не она!

Абрам показывает соседу свой новый дом:

— Здесь столовая. Одновременно за стол могут сесть, не приведи Господи, двадцать человек.

— Ребе, что делать, если приснилось, что обедаешь в шикарном ресторане?

— Надо сразу быстро все съесть и проснуться, пока тебе не принесли счет!

—

Шел Сема по улице. Нашел деньги. Пересчитал. Не хватает!

- Фима, сколько стоит сахар?

- А вам купить или продать?

- Моня, ты водку пьёшь?

- Если это вопрос, то нет. Если предложение, то да.

-Вы слышали, у Рабиновича трагедия! Он выиграл 50 миллионов, и его лишили социальной надбавки!!

— Ой, если бы я был царь, так я бы жил лучше, чем царь! Я бы был себе царь и еще немножко шил на дому.

Соня Марковна, вы таки слышали, шо если покушать перед тем как идти на Привоз, то вы уже сыта и не купите лишних продуктов?

— Да вы шо, брехня! Вот мой Сёма перед походом за водкой выкушал

чекушку шоб сэкономить. Так если раньше он шёл с пузырем домой, то после

того его принесли только через два дня без гроша в кармане.

Циля говорит Моне:

— Моня, не ругайтесь при мне матом, а то я себе всё это так живо представляю!

— Абрам Исаакович, и сколько это, страшно сказать, будет мне стоить?

— Для вас, Семён Израилевич, — это бесплатно!

— М-м-м, звучит дороговато…

Одесса. Поликлиника. Доктор:

— Ну, что я Вам скажу, мадам Циперович? У Вас такие анализы, что я

бы порекомендовал вам поехать куда-нибудь на грязевые курорты.

— И что, это поможет?

— Ну, помочь, может, и не поможет, но к земле привыкать надо…

В одесском трамвае:

— Мужчина, шо вы об меня всё время трётесь, вы шо-то хочите?

— Что вы! Как вы могли такое подумать?!

— Ну так отойдите и не мешайте, может, другие хотят.

— Фима, а вы знаете, шо серп и молот — тайный знак обрезания?

— Да вы шо? Ну серп — понятно, а молот-то на предмет чего?

— Таки для наркоза…

На романтическом свидании:

— Сарочка, может, нам по рюмашке коньячка пропустить?

— Сёма, ты таки можешь и пропустить, а я однозначно выпью!

Не зря

говорят, что Одесса - это не просто город, это улыбка Бога. Даже, ну

таки да!, мошенники имеют свой шарм и фасон. Историю одного из них я

хочу вам рассказать.

Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает,

где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда

идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с

удовольствием, как пьяный романтик на костер.

– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.

– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая

половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои

жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в

очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по

другому делу.

– Я весь – одно большое ухо.

– Володя, у вас есть автомобиль?

– Есть.

– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда

вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему

высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам

одну шикарную вэщь.

Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.

– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть

солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине

будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на

полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные

женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.

На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.

– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого

поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных

гривен.

– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения.

Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма

верчу я в руках ненужную мне «вэщь». Дядя Алик берет паузу и задумчиво

смотрит сквозь очки в окно.

– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего

не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и

попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.

– Зачем?

– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти

швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего

сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами

из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то

подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак.

Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.

– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек,

душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но

мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался

сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а

главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надо дружить. Так

вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.

– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.

– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была

большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для

посмеяться.

В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была

знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай

божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики.

Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на

лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на

все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не

крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите

за моей мыслью?

– Обижаете.

– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю,

показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий.

Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых

зуба.

Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю

тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.

– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою

однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле

«Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и

умирает с горя.

Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить

ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает

рассчитаться очень интересным способом не с той стороны.

Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в

курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только

слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный

дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением,

тем более за такие деньги.

– И вы проявили излишнее любопытство…

– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что

вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в

посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них

болтается, себе в рот.

Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на

флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два

пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно

вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу

блуждает довольная улыбка.

– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно

делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают

какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и

без штанов побежал спасать имущество.

– И что? Отбили ласточку?

– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно,

что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты

немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я

рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове.

Володя, там остался такой шрам, такой шрам… Я никогда не брею голову

– не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему

здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона:

«Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит,

но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это

обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта

топливная проститутка таки спасла мне жизнь.

– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?

– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою

«Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и

на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А

я в больницу попал на три месяца.

– Хорошо, что так обошлось.

– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето

простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят

восьмого…

– А с Колей-то что?

– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней

части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.

– Забавно.

– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в

лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла

забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то

делал детей.

На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества.

Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля

поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как

скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.

– Так при чем тут часы?

– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.

– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.

– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал

это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти

швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это

не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…

– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.

– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован

только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих

парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и

пойти с обеими в кафе «Мороженое».

– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.

А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China».

Ну, что сказать? Мастер.