ПОСТИГНЕШЬ ХАОС И СМОЖЕШЬ РАЗБОГАТЕТЬ

Несколько лет Сорос наблюдал за развитием Европейского экономического сообщества и пришел к выводу, что фитиль уже подожжен и вот-вот грянет грандиозный финансовый взрыв.
Сорос — выдающийся финансовый теоретик, свои теории любил проверять в лаборатории из акций, облигаций и курсов валют. И это замечательная лаборатория! Там не бывает недомолвок. Ничего подобного! Курс акции растет, остается неизменным или падает. Четвертого не дано. И любую теорию, касающуюся рынка акций, можно проверять на практике хоть каждый день.
Многие инвесторы считали мир финансов рациональным, будучи уверены, что курсу акций присуща внутренняя логика. Нужно только постичь эту логику, и вы разбогатеете!
Сорос так не думал. Он считал мир финансов нестабильным, и даже хаотичным. Он думал так: нужно постичь хаос, и вы разбогатеете! Попытка понять финансовые рынки, словно их изменения являются частью некоей гигантской математической формулы, никогда не приведет к успеху. Сорос убежден, что не математика правит финансовыми рынками.
Ими правит психология. Точнее, стадное чувство. Стоит понять, когда и как толпа ринется за той или иной акцией, валютой или сырьем, и удача сама найдет инвестора. Такова вкратце теория Джорджа Сороса.
Сегодня Сорос проверит свою теорию на европейских финансах в целом. Он готовился к этому не один год, оттягивал, выжидая решающей минуты, когда послышится топот бегущего стада.
И когда Сорос услышал его, он изготовился к прыжку на давно ожидаемую добычу. Если он считает, что верно оценивает финансовую ситуацию, к черту осторожность! На этот раз он был более чем уверен в своей правоте.
На этот раз он готов к ставке неслыханного в инвестиционном бизнесе размера. Если он проиграет — ну, что же, потеряет какие-то деньги. Но это неважно. Он и раньше терпел убытки. Вспомнить хотя бы биржевой крах в октябре 1987 года. Он неверно оценил тенденции на рынке акций, и пришлось заняться сведением убытков к минимуму. Он лишился тогда 300 миллионов долларов.
Но чаще он выигрывал — для избранной группки своих клиентов —и делал это так умело и долго, что к июню 1981 года уже удостоился от журнала «Инститьюшнл инвестор» титула Величайшего в мире управляющего капиталом.
Только один год со времени основания Соросом ведущего инвестиционного фонда «Квантум» закончился с отрицательным балансом. То был именно 1981 год. И все же никто не преуспевал так долго на финансовых рынках, как Джордж Сорос. Ни Уоррен Баффет, ни Питер Линч. Никто. Его послужной список самый лучший на Уолл-стрит.
К концу рабочего дня мысли Сороса по-прежнему поглощены Лондоном. Там сейчас половина одиннадцатого вечера. Именно в Лондоне происходят решающие события, а не в Нью-Йорке.
Лицо Сороса излучает удовлетворение. Он мысленно вернулся в 9 ноября 1989 года, исторический день падения Берлинской стены. Все осознавали значение этого дня для новейшей истории. Некоторые верили или просто надеялись, что после падения Берлинской стены новая, единая Германия окрепнет и будет процветать.
Сорос, как нередко бывало, думал совершенно иначе. Плыть против течения — таков его главный секрет. Он понимал, что единая Германия столкнется с огромными трудностями, ведь объединение обойдется в огромную сумму. Он понимал и то, что Германию поглотят собственные экономические проблемы, а неурядицы других западноевропейских стран отойдут для нее на задний план.
Замыкание Германии на себя приведет к неисчислимым последствиям для экономики, а значит, и валюты остальных стран ЕЭС. Так считал Сорос. Он наблюдал и выжидал.
В 1990 году он следил за роковым шагом Великобритании — вступлением в западноевропейскую валютную систему, ЕВС. Сорос считал участие в ней Великобритании большой ошибкой. Английская экономика была недостаточно сильна, а вступление в ЕВС привязывало англичан к экономическому лидеру Западной Европы — новой, объединенной Германии.
Эта привязка, каковы бы ни были ее последствия, закрепляла крайнюю зависимость Великобритании от немцев. Будучи экономически сильнейшим государством в регионе, Германия могла решать, что хорошо и что плохо для экономики других стран Западной Европы. По мысли Сороса, эта зависимость от Германии могла оказаться для англичан роковой.
Британия не сможет проводить самостоятельную валютную политику, даже когда захочет это сделать. Ей придется согласовывать каждый свой шаг с доминирующей немецкой финансовой политикой.
Как и предсказывал Сорос, в 1992 году в Западной Европе разразился финансовый кризис. Экономика многих стран попала в тяжелое положение. Великобритания пожелала понизить свою учетную ставку.
Однако немцы не желали понижать свою по внутриполитическим причинам: они панически боялись повторения в Германии инфляции. Они не забыли ужасы 20-х годов, когда инфляционный яд довел немецкую экономику до полнейшего развала.
Если Германия не понизит свои учетные ставки, остальные члены ЕВС не смогут понизить свои. Для этого им придется пойти на риск ослабления национальных валют, а девальвированные валюты станут легкой добычей спекулянтов.
Великобритания погружалась в трясину все глубже. Экономическое положение постоянно ухудшалось. Завышенный курс фунта стерлингов испытывал нарастающее давление. Великобритания желала поправить ситуацию, но для этого необходимо девальвировать национальную валюту, стимулируя таким образом экспорт. Однако, согласно правилам ЕВС, англичане вынуждены поддерживать курс фунта на уровне 2.95 марок.
На протяжении всего лета 1992 года британские политические лидеры уверяли, что бурю можно пережить и без девальвации фунта. Страна не выйдет из состава ЕВС. Они как-то выведут страну из трясины.
«Чепуха!» — думал Джордж Сорос. Он лучше разбирался в обстановке. Он понимал всю катастрофичность экономического положения Великобритании. Англичане не смогут остаться в ЕВС. Им придется сойти с корабля.
Кризис разразился в середине сентября 1992 года. Просочились слухи, будто итальянцы собираются девальвировать лиру. В Нью-Йорке торговцы начали спешно продавать лиры.
В воскресенье 13 сентября 1992 года лира была девальвирована — но только на 7%, ее курс остался в пределах, определенных правилами ЕВС.
Инвесторы отлично заработали, поставив на то, что центральные банки западноевропейских стран будут верны принятым ранее обязательствам удерживать курсы своих валют в установленных ЕВС пределах. Казалось нелепым ставить на изменения курса свыше согласованных правилами ЕВС.
Но если итальянцы пошли на девальвацию лиры, чего обещали не делать, не означает ли это, что король-то голый? И обещания других правительств ничего не стоят? Может быть, последует вторая волна девальвации... Так не пора ли начать продажу британского фунта?
Внезапно, как по команде, инвесторы и фирмы во всех уголках земного шара разуверились в готовности западноевропейских правительств позволить ЕВС определять обменные курсы валют. Теперь они всячески пытались избавиться от слабых валют, включая фунт стерлингов.
По мере приближения 15 сентября росло убеждение Джорджа Сороса в том, что Англии придется вывести фунт из ЕВС.
Стенли Дракенмиллер полагал, что настала пора делать ставки против фунта. Он доказывал Соросу, что пора действовать. Сорос предоставил ему полную свободу рук, и даже требовал от своего главного торговца довести сумму ставки до размеров, о которых тот и не помышлял. И вот Дракенмиллер, действуя от имени Сороса, продает фунтов на десять миллиардов долларов.
В семь часов утра в квартире Сороса раздался звонок. Дракенмиллер сообщил последние новости. Сорос услышал слова доверенного помошника: все прошло великолепно. Пока Джордж Сорос мирно спал, он получил прибыль на сумму 958 млн. долларов. А если приплюсовать к ним доходы Сороса от других операций, связанных с кризисом ЕВС, они в целом приблизились к двум миллиардам.
Англичане назвали день 15 сентября, когда им пришлось вывести фунт стерлингов из ЕВС, «черной средой». Сорос назвал его «белой средой».
Именно эта ставка, одноразовое вложение 10 млрд, долларов в расчете на девальвацию Великобританией фунта, принесла Джорджу Соросу всемирную славу. И остается его величайшей удачей в инвестиционном бизнесе.
Именно благодаря этой ставке Сорос, «величайший в мире инвестор», превратился в живую легенду мира финансов.
После сентября 1992 года вокруг Джорджа Сороса множатся мифы.
Главным из них стал миф, будто он способен управлять рынком: одно его слово о каком-нибудь товаре вроде золота или валюте вроде немецкой марки могло вызвать крутой поворот в торговле ними. Цены могли расти и падать в зависимости от его слов.
Он казался непогрешимым, достойным подражания.
Журналист, снявший о Соросе документальный фильм в декабре 1992 года, через два месяца после его удара по британскому фунту стерлингов, был поражен кажущейся способностью Сороса повелевать рынками: «Скажем, вы инвестируете в золото, и поскольку это делаете вы, все думают, что и им следует инвестировать, поэтому цены на золото повышаются. Вы пишете статью, в которой ставите под сомнение курс немецкой марки, — и ее курс начинает понижаться. Вы инвестируете в недвижимость в Лондоне — и на следующий день тенденция к снижению цен на нее как будто изменилась на противоположную. Целесообразно ли одному человеку обладать таким влиянием? »
Явно польщенный комплиментом. Сорос попытался предугадать будущее. «Сейчас приписываемое мне влияние преувеличивают. Я более чем уверен в этом. Но все вернется на круги своя, потому что люди поймут, — Сорос изобразил широкую улыбку, — что я отнюдь не являюсь непогрешимым, и Вы отлично знаете, что если сейчас я пребываю на гребне волны, точно так же эта волна интереса ко мне рано или поздно спадет».
Как ни крути, Сорос ошибся. Его влияние не преувеличивали. И волна интереса к нему не спадает: Журналист из «Ньюсуик» спросил, как он чувствует себя в роли гуру. Сорос ответил, что его она забавляет.
Забавляет!
Некоторые люди напрочь утратили бы способность забавляться.
К 1994 году имя Сороса окружили такие кривотолки, что на них обратил внимание официальный Вашингтон. Если Джордж Сорос и впрямь повелевает рынками и если усилия одного человека могут определять судьбу целых состояний, не стал ли он опасным? Не стоит ли призвать Сороса к порядку?
Это стало одной из главных тем, связанных с человеком, который к середине 90-х годов взошел на такие вершины в финансовом мире, куда мало кто и пытался проникнуть.
Будучи величайшим в мире инвестором, он накопил больше денег, чем большинство людей увидят, проживи они хоть сотню жизней. Но этот факт лишь отчасти объясняет окруживший его мистический ореол.
Джордж Сорос не просто человек, заработавший несколько миллиардов долларов. Не просто Человек, сокрушивший Банк Англии, как назвал его журнал «Экономист». Не просто Человек, повелевающий рынками, как окрестил его «Бизнес уик».
Деньги, как выяснилось, некогда играли второстепенную роль в жизни Сороса. Он отнюдь не собирался стать инвестором мирового класса и сколотить несметное состояние. Нет, он стремился стать философом и всегда чувствовал себя уютнее в царстве разума, а не финансов.
И все-таки он обнаружил в себе дар делать деньги, и большие деньги. Они приходили к нему удивительно легко. Возможно, поэтому он считает, что деньги его развратили. Он хотел добиться в жизни чего-то большего, чем просто накапливать богатство.
Сорос не считал финансовую спекуляцию без¬нравственной или обыкновенной игрой. Он не оправдывался за свои поступки; просто богатство как таковое его не возбуждает. Сорос зарабатывал деньги, чтобы вкладывать их в других людей — и чтобы этот вклад запомнился надолго.
Он изображает себя скорее философом, а не финансистом. Ему нравилось называть себя несостоявшимся философом, так как это напоминало ему о том, что он пытался делать в юности, но потом забросил.
Он мечтал внести свой вклад в сокровищницу человеческих знаний, знаний об устройстве этого мира и о том, как действуют в нем человеческие существа. Их поиски Сорос начал еще в студенческие годы. Они привели его в мир философии, и он какое-то время хотел стать профессором философии. Он изучал экономику, но всегда казался в этом мире скорее гостем.
Прослушав курс лекций по экономике, Сорос счел себя одураченным. Он решил, что экономистам не хватает практических знаний о том, как же устроен этот мир. Эти мечтатели говорили только о неких идеальных ситуациях и глубоко ошибались, считая мир вместилищем рациональности. Уже тогда Джордж Сорос прекрасно знал, что мир намного хаотичнее, чем внушали ему экономисты.
Приступив к формулированию собственных теорий — теорий знания, теорий истории, а позже финансовых теорий, — Сорос все более утверждался во мнении, что мир во многом непредсказуем и по сути своей иррационален. Короче говоря, этот мир очень трудно описать.
Он пытался изложить эти теории в виде книги, но сделать их понятными и удобоваримыми оказалось Соросу не под силу. Иногда он сам не понимал, что же он написал. Раздосадованный сложностями покорения академических вершин, Сорос принялся за поиски более доступных миров.
В известном смысле, такое решение далось легко. Ему нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Почему бы не показать всем этим экономистишкам, что он понимает мироздание лучше их, заработав как можно больше денег? Сорос считал, что деньги помогут ему выразить свои взгляды. Короче говоря, если он заработает кучу денег, это поможет ему стать, в конце концов, философом.
Мир, в который он вступил, мир высоких финансов, сулил щедрые плоды. Однако и риск был устрашающе велик. Тут не было места слабонервным.
Возможно, робким выпадет несколько удачных лет. Но потом их сломает нервная нагрузка, чувство ответственности за чужие деньги. Цена высока, и средством платежа служит потеря сна, досуга, друзей и семейной жизни, потому что рубить узлы на финансовых рынках — адская работенка. Поэтому слабонервным лучше подыскивать другое себе поприще.
Сорос, напротив, слабонервным не был. Он обладал поразительным хладнокровием. Просто не проявлял никаких эмоций. Если его инвестиции окупались, он испытывал удовлетворение. Если нет, не бежал бросаться с крыши ближайшего небоскреба. Он был сдержан и спокоен;редко хохотал и столь же редко впадал в уныние.
Сорос был, по его излюбленному выражению, критиком; часто он в шутку называл себя наиболее высокооплачиваемым критиком в мире. Эта фраза несла в себе оттенок отстраненности, парения над схваткой. «Я — критик процессов. Я не предприниматель, создающий новое дело. Я — инвестор, оцениваю уже готовое. Моя задача на финансовых рынках — это задача критика, и мои критические суждения выражаются в моих решениях покупать или продавать».
Хотя Сорос занимался инвестициями с 1956 года, сначала в Лондоне, а потом в Нью-Йорке, по-настоящему его карьера началась в 1969 году. Именно тогда он создал свой инвестиционный фонд под названием «Квантум». И деятельно руководил им — за исключением нескольких лет в начале 80-х годов — на протяжении последующей четверти века. В конце 80-х его амбиции заметно поумерились, и он большую часть времени посвящал благотворительности. Однако он всегда поддерживал постоянную связь с управляющими своих инвестиционных фондов.
«Квантум» был одним из первых офшорных фондов, куда могли свободно вступить инвесторы-неамериканцы. Большинство других офшорных фондов могло иметь, согласно законодательству США, не более 99 инвесторов и, как правило минимальный инвестиционный капитал не менее одного миллиона долларов. "Квантум" является также хедж-фондом — загадочным инвестиционным партнерством богачей, готовых на любой риск, чтобы разбогатеть еще больше. Фонд Сороса играл на понижение, используя сложные финансовые инструменты, и занимал огромные суммы денег — такая стратегия была просто непосильна для мелких инвесторов.
Когда хедж-фонды только создавались, небольшая часть менеджеров избрала стратегию сбалансированной покупки акций, фонды хеджировались, то есть были застрахованы в том смысле, что менеджеры распределяли портфель акций: для игры на повышение, если рыночный курс возрастет, акции скупали, а для игры на понижение, в расчете на падение рыночного курса, акции продавали.Сорос и многие другие короли хедж-фондов отвергли подобный подход и вышли за пределы рынка акций США, играя на изменении курсов по всему миру, и не только акций, но и учетных ставок, различных валют и т. д.