(это не стихи)

ПОПЫТКА ПЫТКИ

Снег выдувают зимние рожки,

а значит, во дворе игра в снежки

затеяна, и каждый снегу рад —

тобой убитые Серёжа, Глеб и Влад.

Тобой убитые идут с тобой в метро

и держатся за краешек пальто,

как будто опасаясь потерять

того, который смог по ним стрелять.

Они в твой быт врываются извне,

когда о частном говоришь жене,

когда лежишь, повёрнутый к стене,

и слушаешь, как дождь горит в огне.

Когда идёшь за дочкою в детсад,

где ёрзают Серёжа, Глеб и Влад

на лавочке меж дочкой и тобой

и ждут, когда их поведут домой,

чтоб вместе в коридоре куртки снять,

пройти насквозь — опять, опять, опять —

так отрешённо холодно, как лишь

способны те, кого не оживишь.

Они молчат, когда ты режешь хлеб,

безропотно, Серёжа, Влад и Глеб,

свидетели заботливых отцов,

создателей калек, сирот и вдов,

и, в тесной кухне выстроившись в ряд,

следят за трапезой, а сами не едят.

А после ужина, усевшись на полу,

играют с вами в старую игру

ассоциаций: снег-сугроб-нефрит,

игра в снежки — убит, убит, убит.

Ты каждой ночью слышишь их шаги,

когда идут, прозрачны и легки,

и тычут, одеяло теребя,

в живого монстра в спальне у тебя.

Ты будешь жить среди таких, как ты,

по центру многолюдной пустоты,

одним из тех, которым детский смех

по перепонкам бьёт, одним из тех —

руками закрывающих лицо

в попытке глубже спрятать мертвецов.

И будет жизнь дудеть в свою дуду,

и будешь ты ворочаться в аду,

пока не задохнёшься, а они —

бессмертны, сколько их ни хорони.

Марина Гарбер