БОЛЬ.Стихи и проза о войне.
У каждого из нас, панове, был свой EXODUS, но общим у всех было одно: ПРЕДЧУСТВИЕ, которое к нашему ужасу теперь в полной мере реализовалось. Выразить это в рамках принятого среди приличных людей словаря не представляется возможным, но, увы, время у нас такое, а, как сказал поэт: времена не выбирают.
EXODUS
(Антиутопия)
Это было на море, где ажурная пена.
Где встречается редко городской экипаж.
Мы с тобой уходили в воде по колено.
Чтобы нас не шарахнул погранцовский “калаш”.
Лоханулся отряд пограничников строгий.
Не успели, засранцы, пришить нам статью.
Мы от Софьи, от Власьевны, сделали ноги.
Что ей, дуре, поделать с еврейским IQ?
Утомлённое солнце спускалося в воду.
Облака безучастно стекали в закат.
Мы свои уносили жидовские морды.
А у нас за плечами хрипел Ленинград.
Раздербанились, на хрен, Владимирский с Невским.
Пять Углов доходили, Исаакий угас.
Кони Клодта в Фонтанку обрушились с треском.
Это всё потому, что там не было нас.
И теперь уже долго наверно не будет.
Бедный Питер-потомкам печальный пример.
Это всё потому, что вы выбрали Путина.
А в стране, где есть Путин, как-то нам не кошер.
Ты смотрелась, божусь, как Прекрасная Дама.
Я, как вол, был нагружен, ты шла налегке.
Ты была так прекрасна, как бутылка “Агдама”,
Что уютно плескалась в моём рюкзаке.
Нас манили и звали бескрайние дали.
Журавли нам, заразы, махали крылом.
Я спешил, спотыкаясь, на разрыв гениталий.
Матерясь, как сапожник, упившийся в лом.
Пограничники нас не заметили, бляди.
Голосили дурниной нам вслед соловьи.
Пачки долларов ты уносила под платьем.
(Где бывали частенько и руки мои).
Мы попёрлись к пиндосам, как урка на кассу.
Прямо в ихнего дьявола жёлтую пасть.
И живут там, конешно, одни пидарасы.
Только в смысле хорошем (в отличье от вас).
Нету повести, други, печальней на свете.
Хотя, вроде бы, в оной счастливый конец.
Только, вот, почему же нас в Питере нету?
Потому, что наш Питер уже не жилец.
Гаснут свечи, уходят актёры со сцены.
Город юности нашей выходит в тираж.
И над морем седым, где ажурная пена,
Никогда не проедет городской экипаж.
Виктор Бронштейн