Что такое память? Живая ткань, капилляры культуры, не просто ощущение, а совершенно физическое свойство общества. Общество с кровотоками живой памяти — обращено, парадоксальным, но закономерным образом, не в прошлое,а в будущее. Общество же с обрубленной, регулируемой и запрещённой памятью по определению не может не быть ущербно. Это ещё один признак синдрома агрессивно-виктимного сиротства, синдрома расстройства привязанности— невозможность выстроить свою личность и субъектность вне преемственности. Вне памяти. Это биология. Наука о жизни.

Об этом финал романа «Доктора Живаго»: Танька-бельёвщица — самый страшный своей реалистичностью прообраз homo sovieticus. Прабабушка нынешних тех, кто «при чем тут я».

Короткая память, неумение держать фокус внимания, неумение удерживать главное , невозможность выстроить последовательности (от логических до временных)— всё это тоже часть глубинного агрессивного сиротства как национальной идентичности, сопровождающие синдром расстройства привязанности симптомы — страшные в своей разрушительности.

Расстрелянное возрождение Украины.

Вчера шумели сосны. Вчера читали имена. Расстрелянные в Сандрамохе. Пока кто-то спустя десятилетия произносит твое имя— человек умер не весь. От всего человека остаётся память. Это очень мало и никогда не заменит живого человека. Это очень много— даже если это просто звучащее над расстрельными ямами спустя десятилетия имя.

За это право боролся Дмитриев, которого гноят в тех же лагерях потомки тех, кому эта память есть прямое обличение их самих сегодня. За то и гноят. Потому и “Мемориал”, казалось бы не самая заметная организация на российском горизонте ощущалась властями как опаснейший враг.

3 ноября 1937 года решением особой тройки НКВД по Ленинградской области в Сандармохе было убито 1116 человек, с формулировкой «Осужденные за к.-р. националистическую, шпионскую и террористическую деятельность на Украине, оставшиеся на прежних позициях, продолжающие контр-революционную шпионскую террористическую деятельность, создавшие . организацию „Всеукраинский центральный блок“», были расстреляны к тому времени уже отбывающие срок в «СЛОНе»: Антон, Богдан и Остап Крушельницкие, Лесь Курбас, Николай Кулиш, Матвей Яворский, Владимир Чеховский, Валерьян Подмогильный, Павел Филипович, Валериан Полищук, Клим Полищук, Григорий Эпик, Мирослав Ирчан, Марк Вороной, Михаил Козорис, Олекса Слисаренко, Михаил Яловой и другие — всего свыше ста представителей, цвет украинской интеллигенции

И сегодня “Расстрелянное Возрождение” украинской культуры звучит новым ужасом .

Те же расстрельные ямы расстрелянных и замученных украинцев — расстрелянных точно так же, как тогда теми же самыми потомками тех же самых танек/ванек —те тела, которые были людьми, что сейчас раскапываются под Изюмом, под Херсоном, на всех деоккупированных территориях. Раскапываются чтобы вернуть правду и память о тех, кого уже никогда и никак не вернуть и обнажить последнюю правду о том, что так старательно хотят зарыть от себя хорошие “антитвоенные” ру: отныне это общая неотменяемая ответственность.

Буквально вчера известный писатель в известном посте напишет: “ВОПРОС МОИМ РОССИЙСКИМ ЧИТАТЕЛЯМ

(На сей раз это не опрос, когда нужно выбрать один из предложенных вариантов, а именно вопрос).

Перед своим новым, астрономическим приговором Алексей Навальный обратился к соотечественникам с просьбой «что-то делать»: говорить с соседями, вешать листовки, писать в соцсетях, рисовать граффити, ходить на митинги.

Мы с вами знаем, что на этот призыв в России мало кто откликнется.

При этом знаем мы и то, что большинству россиян происходящее категорически не нравится: и война, и диктатура, и международная изоляция, и тотальная ложь, и бесчисленные запреты, и агрессивная пропаганда.”

На мой вопрос: "При этом знаем мы и то, что большинству россиян происходящее категорически не нравится: и война, и диктатура, и международная изоляция, и тотальная ложь, и бесчисленные запреты, и агрессивная пропаганда." -- это из чего следует и чем подтверждено?

Он, конечно, не ответит.

Одни россияне убивают. Другие россияне, которые против этих россиян и, вроде бы, против убийств, промотируют, развивают, обсуждают, защищают свою культуру.

Ведут яростные споры о кэнселлинге и коллективной вине.

(Теперь у них появился еще один мощный апологет в лице тов. Алишера Усманова https://https://www.forbes.ru/milliardery/494098-druz-a-tak-seba-ne-vedut-usmanov-prokommentiroval-sankcii-i-konflikt-na-ukraine?fbclid=IwAR05LF5ELuu17X_6uWXoOUSg2CJGerhqbLO5kpj4qfuXtpxrS1z2CU8vbIYСравните: у Шульман коллективная ответственность — это” расстрел всей белорусской деревни из-за партизан” и “Холокост.” У Усманова ровно то же: “ "где коллективная ответственность, там нет справедливости”.. Очередная иллюстрация минимальных отличий хороших.ру от плохих и общей платформы безответственности и имперства.)

Что ж, могут себе это позволить.

Писать, обсуждать, осуждать.

Украинцы же умирают.

Умирают лучшие.

Поэты, писатели, художники, режиссеры, скрипачи.

И тут же рядом в реальном времени по-русски:

"В целом можно сказать, что сейчас в Европе происходит ренессанс русской культуры, — говорит Марат Гельман. — Массовая эмиграция создала уникальный момент для развития искусства, поместив деятелей культуры в состояние поиска. Наши художники сейчас не встроены в европейский рынок и никому на нем в нынешней ситуации особо не нужны. Поэтому они вынуждены заниматься экспериментами, двигаться вперед. У русского искусства сейчас, возможно, самые большие перспективы со времен перестройки или даже послевоенного периода."(Новая газета Европа от 2 августа 2023 https://novayagazeta.eu/articles/2023/08/02/art-grazhdanskogo-nepovinoveniia)

А чтотакова? Он же за Украину и искренне себя не слышит и ничего плохого не имеет в виду.

Просто слово “ренессанс” не отзывается Гельману никакими украинскими ассоциациями — и в этом невежестве, незнании даже сейчас— в этом символ глубочайшего ужаса колониализма. Культурные деятели империи спокойно могут позволить себе не знать об убитых от их имени.

Но иногда простота хуже воровства. Иногда она звучит эхом убийства.

Прошло чуть больше месяца с убийства в Краматорске украинской писательницы Виктории Амелиной.

Я не могу перестать думать о ней. Уже писала вот тут: https://www.facebook.com/katia.margolis/posts/pfbid02QgQTv...

Aмелина всегда писала прозу. Её стихи стали появляться лишь в прошлом году. В одном из интервью на вопрос, откуда вдруг стихи, она отвечает, что пишет обломками слов. Тем, что осталось от её речи после вторжения, после всего, чему ей довелось стать свидетельницей. Так получилось, что эти обломки больше всего напоминают стихи.

В одном из своих текстов, опубликованных в Eurozine за год до своей смерти, она пишет ровно об этом. О втором расстрелянном ренессансе, который происходит здесь и сейчас. Она еще не знает, что буквально через несколько недель станет его частью.

“While the Ukrainian people have for the past month been defending their country from an atomic superpower, the western cultural community has been discussing whether to break ties with Russia. One might ask who is the more exhausted. Western intellectuals are looking for good Russians to ‘save’ from bad Russia – perhaps because ‘saving’ Ukrainian artists is much more difficult.

Although Wikipedia says I’m an ‘award-winning Ukrainian novelist’, I now spend my days volunteering in a humanitarian aid warehouse in Lviv. However, I cannot help but note the irony of these ‘rescue operations’.

For instance, after dancing for the murderous Russian elite for years, Russian ballerina Olga Smirnova suddenly denounced the war and left Russia to dance with the Dutch National Ballet instead.

Unlike her, Ukrainian ballet star Artem Datsyshyn died after Russians bombed Kyiv. You won’t see him on stage.

After producing fake news defending Russian aggression for years, the Russian propagandist Marina Ovsyannikova suddenly appeared on screen for a few seconds with a poster saying ‘No war’ and got millions of supporters.

Ukrainian journalist Oleksandra Kuvshinova died when Russian fire struck her vehicle on the outskirts of Kyiv, where she was risking her life to report the truth to the world. You won’t see Oleksandra on screen.

After writing books full of imperial sentiment that whitewashed Russian history and inspired yet another mass murder of Ukrainians, Russian authors would like to be seen as belonging to ‘Another Russia’ and garner the world’s support. But are authors like Boris Akunin ready to stop promoting the Russia-centric view of eastern European history and to acknowledge that Crimea indisputably belongs to Ukraine and its native Crimean Tatar people, who are part of the Ukrainian political nation?

In contrast, the film director and former political prisoner Oleg Sentsov, himself from Crimea, and the novelists Artem Chekh and Artem Chapaye, are currently risking their lives serving in the Ukrainian Armed Forces. The poet Serhiy Zhadan remains in besieged Kharkiv to support his fellow citizens. Many more Ukrainian writers have undertaken the long, dangerous journey to the western of the country after spending weeks in cellars and bomb shelters with their children. They have all witnessed something they cannot yet describe or even remember clearly; they are still too disoriented by the apocalyptic scenes full of the dead bodies of their neighbours.

And yet, we repeatedly get invitations to participate in Russian–Ukrainian discussions about peace. Not only must we witness the mass murder and destruction of our Ukrainian heritage, but also, on the side, the debate about whether the world should cut cultural ties with Russia.

I have nothing to add to this Russia-centric discussion; I just want it to stop.

(…)

Because while the world debates whether to cancel or to welcome artists and writers who suddenly feel like leaving Russia amidst its economic collapse, it neglects the crucial question: will Russia succeed in executing Ukrainian culture once again?

Before the full-scale invasion, when the threat was already in the air, I kept thinking about Ukraine’s Executed Renaissance. In the 1930s, the Soviet-Russian regime murdered the majority of Ukrainian writers and intellectuals. The few that survived were scared and unfree. And this, of course, wasn’t the first time the Ukrainian elite had been erased or forced to assimilate to Russian imperial culture.

The purges and centuries of unimaginable pressure are why you don’t often hear about great Ukrainian literature, theatre and art. When you look at the map of Europe, you see Dante here and Shakespeare, but only a vast gap where Ukrainian culture should have been to make Europe whole and safe.

Now there is a real threat that Russians will successfully execute another generation of Ukrainian culture – this time by missiles and bombs.

For me, it would mean the majority of my friends get killed. For an average westerner, it would only mean never seeing their paintings, never hearing them read their poems, or never reading the novels that they have yet to write.

‘Manuscripts don’t burn’, says the devil in Mikhail Bulgakov’s Master and Margarita. The devil then turns to his servant, a cat, ‘Come on, Behemoth, let us have the novel.’

Russian manuscripts don’t burn; that might be true. But Ukrainians can only laugh bitterly. It’s imperial manuscripts that don’t burn; ours do."

(PS . Я не буду переводить это на русский из уважения к ее памяти, потому что знаю, что она не хотела бы звучать на языке своих убийц. Не знакомые с английским языком могут воспользоваться автоматическим переводчиком ChatGPT, например)

https://www.eurozine.com/cancel-culture-vs-execute-culture/)

Катя Марголис