Hymne à l’amour

Я люблю Париж с юности. Я бываю там каждые два-три месяца. Моя жизнь давно и неразрывно связана с ним.

Работа, семья, друзья, встречи, выставки, мастерские, прогулки, разговоры…

Я равнодушна к большому спорту и , как и большинство моих друзей парижан, постаравшихся уехать , предпочла держаться этим летом от французской столицы, превратившейся в одну большую олимпийскую деревню, подальше.

Но вчерашняя трансляция и церемония тронула и меня до глубины души.

Открытие олимпийских игр это не просто шоу. Это декларация.

Декларация ценностей.

Liberté. Égalité. Fraternité.

Всё это было вчера.

А ещё beauté, diversité, inclusion, humeur…

Стар и млад.

Черные и белые.

Люди всевозможных личных выборов и ориентаций.

Мусульмане, христиане, евреи, атеисты, агностики.

Столетний старейший олимпийский чемпион на коляске передающий олимпийский факел современным нынешним многократным чемпионам.

Взлетающий в ночь пылающий шар-монгольфьер.

Проливной дождь.

Леди Гага.

Трансгендерный римейк «Тайной Вечери»

Идущий наравне со всеми в управляемом ИИ ходячем корсете парализованный.

Пылающий и мокнущий одновременно рояль.

Несущийся железный всадник.

И, конечно Hymne à l’amour

От Édit Piaf до Céline Dion.

Это всё о ценностях.

И никакие пакости, диверсии, перерезанные провода энергии самой жизни не смогут заставить сойти с рельс поезда современности. Пусть корчится в яростных попытках империя зла— прошлому не победить будущее. Только цена за это платится в настоящем.

И именно этот выбор стоит перед цивилизацией: вопрос цены прямо сейчас. Выбора солидарности перед лицом будущего.

…Плывущие по Сене корабли современных людей вдоль собственной переосмысленной истории.

Я далека от идеализации Франции и хорошо знаю масштаб внутренних проблем.

Но, повторюсь, это —декларация ценностей , протокол о намерениях, обозначенный вектор собственного будущего . И как же это отличается от марша толстоевских производства автора распятых мальчиков 2014. (Когда-нибудь я расскажу еще раз подробнее , как нынешние «борцы с режимом» обнимались с ним и заезжали «поздравить Костю с премьерой» фильма о том же Бродском, например, в 2016. У меня хорошая память на имена, ситуации и лица. Кинематографическая)

И когда вдоль Сены стали вырастать из пьедесталов женские фигуры: исследовательницы, писательницы, художницы, активистки и политики, философы и первооткрывательницы на комментарии «продолжила бороться с французским колониализмом», звучащем прямо сейчас в центре бывшей французской империи, я чуть не расплакалась.

I have a dream.

And it will come true.

Цена огромна.

И на ум некстати (или, наоборот, очень кстати) приходят строчки из так преждевременно погибшего (а возможно, убитого КГБ) моего любимого Галича.

Под утро, когда устанут

Влюбленность, и грусть, и зависть,

И гости опохмелятся

И выпьют воды со льдом,

Скажет хозяйка: — Хотите

Послушать старую запись? —

И мой глуховатый голос

Войдет в незнакомый дом.

(…)

И гость какой-нибудь скажет:

— От шуточек этих зябко,

И автор напрасно думает,

Что сам ему черт не брат!

— Ну, что вы, Иван Петрович, —

Ответит ему хозяйка, —

Боятся автору нечего,

Он умер лет сто назад…

Когда-нибудь все ржущие рожи, гогот, хейт при любом разговоре о российском колониализме, о вросшем в литературный канон и культуру имперстве, проевших российское сознание и язык мизогинии, ксенофобии, гомофобии и шовинизме всех сортов канут в Лету. Как и их нынешние апологеты. Растворятся в небытии вместе с империей дутые иерархии и искаженные ценности междусобойчиков.

А вдоль какой-то реки будут вставать совсем иные имена и фигуры. Именно они окажутся в ретроспективе главными.

Всё будет. Импери умрет. Будут новые страны и ценности.

Но как бы хотелось дожить и увидеть своими глазами.

Катя Марголис