Новый день выплывает навстречу с рассветом.

Не для всех.

И это часть миропорядка.

А вот убийство— не часть его.

И я по-прежнему, открывая новости не могу в первый момент пробуждения осознать, что слова «смерть в российском плену» это реальность

Не гибель (как пишут очень прогрессивные либеральные российские оппозиционеры и деятели культуры), а убийство.

27 летней украинской журналистки Виктории Рощиной. Ровеснице моих дочерей. Она была похищена с оккупированных территорий за то, что писала о них и вывезена в РФ…

Вчера пришло известие о том, что она не вернется…

Ненавижу кто врет и убивает, кто убивает и врет, но тех, кто обрамляет это вранье в рамочку красивых эвфемизмов, безличных оборотов и пассивных конструкций не выношу не меньше. Это тоже вербальное соучастие, вместо принятия ответственности.

Ненавижу ложь.

Ненавижу комфортную полуправду , рядящуюся в одежды гуманизма.

Вчера довелось прочесть у очень прогрессивной антипутинской оппозиционной политика Юли Галяминой. Она пишет из России:

«Яшин вновь поднял вопрос о коллективной вине и ответственности. Наименее экзальтированный ответ на этот вопрос опирается на теорию Карла Ясперса о нескольких видах ответственности. В ней коллективной может быть только ответственность политическая, которая наступает вне зависимости от того, хочешь ты того или нет и делал ли ты что-либо для предотвращения ужасных последствий или нет. Потому что ты есть часть некой общности и, значит, разделяешь политические последствия тех или иных событий, действий и бездействий, что бы ты ни делал сам.

Однако ответ Яшина на вопрос был недостаточно четким и слишком эмоциональным, чтобы быть ответом о политической ответственности. И потому он был прочтен как заявление о коллективной моральной вине россиян. И, кажется, именно ее Яшин и имел в виду.

Именно вокруг моральной вины россиян и велись яростные общественные споры. Велись, несмотря на то, что Карл Ясперс, например, считал, что моральная вина по определению может быть только индивидуальной. И соответственно, высказывание о моральной вине — может быть только высказыванием о себе (или о других конкретных людях).

Однако дебаты эти уже давно закончились. Уже года два как. Публичные спикеры и общество определились и укрепились в своих позициях. Но вот только Илья Яшин в силу независящих от него причин окончание этих споров пропустил.

Но ведь в зависимости от ответа на этот вопрос антивоенная позиция расщепилась на два полярных комплекса идей, на два новых дискурса. Вопрос о коллективной вине россиян поделил оппозицию на тех, кто выступает за продолжение войны до победы Украины, и тех, кто выступает за немедленное перемирие и переговоры. Первые в основном говорят из-за пределов России, вторые – в основном среди тех, кто отказываются уезжать. Роднит эти две группы негативное отношение к Владимиру Путину и его политике, особенно той, что началась в феврале 2022 года.

Яшин тоже был среди тех, кто отказывался покидать Россию. И тоже принадлежал ко второй группе оппозиционных политиков: тех, кто считают россиян не виновниками, а жертвами авторитарного режима, тех, чей фокус внимания больше направлен на интересы простых российских граждан, а не украинского государства, тех, кто осуждает войну и требует немедленного мира.

Однако вывезенный насильно за пределы родины Яшин столкнулся именно с тем, из-за чего, во многом, и не хотел уезжать: с дискурсивным давлением со стороны носителей первого, проукраинского дискурса. Против такого дискурсивного давления довольно сложно сопротивляться. И Яшину это, к сожалению, не удается. Постепенно его голос сливается с голосами большинства оппозиции в эмиграции.

Он все еще говорит об интересах россиян (и за это получает от представителей проукраинской оппозиции), но уже отказался от идеи перемирия и переговоров и, как видим, изменил свою позицию в вопросе коллективной вины. Так что, возможно, скоро он станет заявлять о необходимости возвращения старой географической карты любой ценой. И его голос сольется с десятками других голосов. А ведь он так хотел оставаться голосом россиян. Но найти общий язык с россиянами из такой позиции будет труднее, чем кому-либо еще.»

Конец цитаты.

И не только ее.

Мы с Юлей знакомы больше трех десятков лет — учились на одном факультете: общий круг друзей , общая юность…. И я не представляю, в какой отравленной фашизмом законсервированной банке нужно находиться, чтоб написать то, что она написала пол видом «объективной» аналитики нынешних антивоенных дискурсов (не говоря уж о прямых манипуляциях с тезисами Ясперса и выводами, которых он не делал).

Увы, давно замечено, что в банке с рассолом просаливается всё и все там находящееся. Юлина голова и этот нынешний ее текст печальная тому иллюстрация .

Я не знаю, с каких пор нарушение международно признанных границ, военная агрессия и геноцид могут являться частью какого бы то ни было допустимого в интересах россиян дискурса и чего тут обсуждать после Бучи, Мариуполя , братских могил Изюма , пыточных Херсона и вчерашней новости о смерти в российском плену 27-летней журналистки.

И всё мы слышим опять-таки не от путинцев на, а от самой что ни на есть «оппозиции».

На этом фоне динамика Яшина , несмотря на всё его имперство, действительно внушает хоть какие-то робкие надежды. Впрочем : не будем обольщаться.

Тот же Кара-Мурза в своем интервью даже не смог назвать героем своего соратника по протестам и убитого теперь россиянами под Харьковом пошедшего добровольцем воевать за свободу на стороне Украины Ильдара Дадина, а жевал какую-то жевачку про собственное христианство — как будто тысячи украинцев, которые сейчас защищают в том числе будущее и детей Кара-Мурзы и всего мира от российского зла это нехристи, которые прям родились с оружием в руках, как будто именно пассивность и аполитичность россиян и чистоплюйство такого рода позиции «оппозиции « не привели к вторжению РФ и к тому, что выбора у украинцев не осталось .

Яшин хотя бы признал ответственность россиян за вторжение и ведущуюся геноцидальную войну.

Пассаж же Галяминой про то, что «вывезенный насильно за пределы родины Яшин столкнулся именно с тем, из-за чего, во многом, и не хотел уезжать: с дискурсивным давлением со стороны носителей первого, проукраинского дискурса» просто смешон.

Но я не поленюсь и отвечу подробнее. Яшин выдержал арест, карцер, зону, психологическое давление и и многое другое— и предполагать , что после российского ГУЛАГа он не выдержал «дискурсивного давления проукраинского дискурса» находясь в Берлине , это просто дичь, но зато многое говорит многое о железном занавесе и искаженной картине мира в голове у написавшей такое . Я не поклонница Яшина, хотя я очень рада, что он жив и на свободе, тем не менее, дорогие.ру, поднявшие его на щит и уже встававшие в свой иконостас вам придется вернуть вашей новой иконе субъектность и прислушаться даже тогда , когда он говорит не то, что вам хочется услышать.

Нынешнюю ситуацию любого россиянина по любую сторону госграницы точнее всего описывает хайдеггеровский термин Geworfenheit – "вброшенность". Мы всегда вброшены в определенную ситуацию: родились в ней, оказались в ней случайно, были втащены в нее за шиворот другими людьми, оказались в ней в результате своих собственных решений или решений и поступков других людей. Сартр в книге "Бытие и ничто" замечает, что в рамках ситуации, в которую мы вброшены, мы имеем абсолютную свободу, но только в рамках этой ситуации. Мы решаем, что и кого игнорировать, а что и кого – нет.

Вброшенность – не выбор из меню будущих опций, а свершившийся факт.

Вы переходите улицу, и на ваших глазах водитель сбивает идущего рядом прохожего. Ваши действия? Ваше бездействие? Любое решение, включая решение не делать ничего, становится поступком. Или проступком. Участием или соучастием. Вы вброшены в ситуацию, не вами созданную, за которую, по идее, не отвечаете, но увы: младенец-подкидыш на вашем пороге – вы его не хотели, не ждали и не планировали, ребенок вам может быть некстати и просто не по карману, но решение закрыть дверь и вернуться в точку до обнаружения на пороге младенца невозможно – это преступление. Соучастие в нем. Преступное бездействие – есть и такой термин. А уж если, например, этот младенец – плод вашего насилия над его матерью, то тут иная степень вины и соответствующей ответственности.

Война – это насилие как в самой своей сущности, так и во всех своих последствиях любого порядка и калибра. Бомбы падают не избирательно, ракеты не выбирают жертв. Кванторы ответственности за них тоже всеобщи. И реакция на войну, и ответ на войну – это тоже насильственный выбор, принуждение к выбору. Миллионы россиян прямо или косвенно вовлечены в пищевые цепочки войны. Вину будет определять суд, но ответственность давно наступила. Каждого. А в сумме это и есть коллективная ответственность.

А уж разговор о «старой географической карте» — это уже откровенно кремлевский — перевод разговора на географию с биографии и судеб десятков тысяч людей, которые прямо сейчас на оккупированных РФ территориях подвергаются преследованиям, пыткам, геноциду и являются объектами охоты дронами просто потому, что они украинцы.

Светлая память

Сегодняшний рассвет должно было увидеть на сотни тысяч людей больше, если бы на свете не существовала страна РФ, держащаяся на рабстве, насилии и соучастии миллионов.

И да, не рассказывайте мне про жертв-режима. Жертвы тоже бывают агрессорами . Точнее, часто именно бывшие жертвы чаще всего ими и являются. Вопреки устоявшемуся в общественном сознании, культуре и литературе наивному клише, в реальности непроработанная травма жертвы в прошлом и ощущение себя таковой в настоящем не только не способствует солидарности, пониманию и сочувствию к новым жертвам, но, наоборот, препятствует такой эмпатии: вычерпывает и блокирует этот ресурс на будущее. Более того, виктимность, психология жертвы, травматический опыт отверженности и уязвимости и соответствующий опыт выживания могут привести и к крайним формам черствости и даже жестокости : от детских комплексов никому не нужного дворового мальчика Путина, которого поколачивали и дома, и в подворотнях до таких же агрессивно-виктимных высоких интеллектуалов и бесстрашных оппозиционеров кухонь как московских, так и берлинских.

Чума на обе ваши кухни.

Катя Марголис