Шинель или первое задержание.

Все мы выросли из Гоголевской "Шинели".
Белинский (а кто же ещё?)

Первый раз я был задержан в Новосибирске в 1978году.
Я переживал тогда непростой период, я порвал с инженерством. Отработав один год по распределению из трёх положенных, я тунеядствовал два месяца. Когда закончились деньги, устроился подсобным рабочим во Дворец Культуры.
С одной стороны я получил желанную свободу, но такой ли свободы я хотел? Моя свобода выражалась в возможности послать кого угодно куда подальше, с применением ненормативной лексики. -А что вы хотели? Рабочая косточка.
С другой стороны, на меня тоже орали. Один раз, слесаря (у меня была с ними общая раздевалка) зло надо мной подшутили. Положили мне в сумку тяжёлую чугунную болванку. Эти же слесаря дали мне кличку - "Дзержинский"- и всё из-за шинели, в которой я хипповал.
Шинель мне досталось от моего институтского приятеля. Приятель уверял, что шинель белогвардейская. Может быть, так оно и было на самом деле. Мне хотелось верить, что она белогвардейская. Шинель выглядела необычно из-за щеголеватого фасона и светлого оттенка сукна. Она мне нравилась ещё тем, что была без погон. Я любил сАмодисциплину. То есть я предпочитал вести суровый, солдатский образ жизни, не будучи солдатом. Я не любил выполнять ничьих команд, кроме собственных.
В этой шинели, а может быть из-за этой шинели, я и был задержан. Меня задержали на остановке трамвая около ДК им. Чкалова в двенадцатом часу вечера.
Я услышал скрип резко затормозившей милицейской машины. То, что машина была милицейской, я понял окончательно, когда из неё вышел немолодой уже несколько грузноватый милиционер и, подойдя ко мне, спросил:
-Ты кто?
Кем же я был на тот момент? Я окончил институт, получил распределение в Новосибирск, проработал один год молодым специалистом... Сейчас я уж точно не был молодым специалистом. Моё настоящее, не говоря уже о будущем, было очень неопределённо.
-Ты кто я спрашиваю?- повторил свой вопрос милиционер строже и одновременно как-то развязнее.
-Как, кто? Человек.
-Так! произнёс он решительно, обращаясь ещё к кому-то в машине.- «Будем грузить!»
Сопротивления я не оказывал, я вообще как-то обмяк.
Советский строй в уродливой форме копировал христианство. Нам всем внушался комплекс первородного греха. Действительно, кто-то родился на оккупированной территории, у кого-то родственники за границей. Иными словами советский человек был виновен по факту рождения.
В отделении милиции я насупился, как насупливаются маленькие дети, перед тем как расплакаться. И действительно, скоро я начал шмыгать носом, а затем всхлипывать. Серьёзных причин плакать у меня вроде бы не было. Ношение шинели без погон? Вряд ли существовала такая статья. Глумление? Но ведь шинель была не советского образца. Неужели у них хватит ума обвинить меня в белогвардейщине?
Понятливые милицейские офицеры сразу разобрались в ситуации.
-Хиппуешь?- весело спросил один из них.
От этого вопроса я зашёлся в голос. Страх неизвестности сковывал меня, а сейчас, когда моя невиновность была установлена, я дал волю чувствам.
-За что? За что мне такая жизнь? Я не хочу работать инженером! Я не хочу идти нога в ногу! Я не хочу всю жизнь матюгаться подсобным рабочим. Я ещё не знаю, чего я хочу, только не трогайте меня! Не надо меня задерживать, грузить, паковать!
Милиционер, задержавший меня, был заметно растерян. Из всех, встреченных мною впоследствии милиционеров, этот оказался самым человечным. Спросив мой адрес, он подвёз меня прямо к подъезду.
Примерно через неделю на той же остановке, приблизительно в то же время. я услышал знакомый скрип тормозов. Вышедший из машины милиционер фантастически походил на того первого, да это и был он.
Мой старый знакомый, галантно распахнув дверь, пригласил в салон автомобиля. Не спросив адреса, он довёз снова к самому подъезду. По дороге он подбадривал меня: "Ничего, сынок! Всё будет хорошо!"
Когда я зашёл в свою комнату, со мной случилась истерика. Я опять начал рыдать, но это были уже другие слёзы.