Ненависть к предателям - древнейший человеческий архетип, показанный в одной из новелл Проспера Мериме. в которой за предательство отец убил собственного сына, хотя сын предал не отца, а совсем другого человека. Но убив сына, отец хотел смыть пятно позора со своего ржода. Позора предательства. Я думаю, что имя Галкина в ближайшем будущим станет таким же нарицательным как имя Мазевпы.

. Мальчик тревожно поглядывал то на мать, то на отца, который, опираясь на ружье, смотрел на сына с выражением сдержанного гнева. – Хорошо начинаешь! – сказал наконец Маттео голосом спокойным, но страшным для тех, кто знал этого человека. – Отец! – вскричал мальчик; глаза его наполнились слезами, он сделал шаг вперед, как бы собираясь упасть перед ним на колени. Но Маттео закричал: – Прочь! И мальчик, рыдая, остановился неподвижно в нескольких шагах от отца. Подошла Джузеппа. Ей бросилась в глаза цепочка от часов, конец которой торчал из-под рубашки Фортунато. –

-Кто дал тебе эти часы? – спросила она строго. –

-Дядя сержант.

Фальконе выхватил часы и, с силой швырнув о камень, разбил их вдребезги.

– Жена! – сказал он. – Мой ли это ребенок?
Смуглые щеки Джузеппы стали краснее кирпича

. – Опомнись, Маттео! Подумай, кому ты это говоришь!

– Значит, этот ребенок первый в нашем роду стал предателем. Рыдания и всхлипывания Фортунато усилились, а Фальконе по-прежнему не сводил с него своих рысьих глаз. Наконец он стукнул прикладом о землю и, вскинув ружье на плечо, пошел по дороге в маки, приказав Фортунато следовать за ним. Мальчик повиновался. Джузеппа бросилась к Маттео и схватила его за руку.

– Ведь это твой сын! – вскрикнула она дрожащим голосом, впиваясь черными глазами в глаза мужа и словно пытаясь прочесть то, что творилось в его душе.
– Оставь меня, – сказал Маттео. – Я его отец!

Джузеппе поцеловала сына и, плача, вернулась в дом. Она бросилась на колени перед образом Богоматери и стала горячо молиться. Между тем Фальконе, пройдя шагов двести по тропинке, спустился в небольшой овраг. Попробовав землю прикладом, он убедился, что земля рыхлая и что копать ее будет легко. Место показалось ему пригодным для исполнения его замысла

. – Фортунато! Стань у того большого камня. Исполнив его приказание, Фортунато упал на колени

. – Молись!
- Отец! Отец! Не убивай меня!

- Молись! – повторил Маттео грозно. Запинаясь и плача, мальчик прочитал «Отче наш» и «Верую». Отец в конце каждой молитвы твердо произносил «аминь». – Больше ты не знаешь молитв?

– Отец! Я знаю еще «Богородицу» и литанию, которой научила меня тетя. – Она очень длинная… Ну все равно, читай. Литанию мальчик договорил совсем беззвучно.
– Ты кончил?
-Отец, пощади! Прости меня! Я никогда больше не буду! Я попрошу дядю капрала, чтобы Джаннетто помиловали! Он лепетал еще что-то; Маттео вскинул ружье и, прицелившись, сказал:

– Да простит тебя Бог! Фортунато сделал отчаянное усилие, чтобы встать и припасть к ногам отца, но не успел. Маттео выстрелил, и мальчик упал мертвый. Даже не взглянув на труп, Маттео пошел по тропинке к дому за лопатой, чтобы закопать сына. Не успел он пройти и нескольких шагов, как увидел Джузеппу: она бежала, встревоженная выстрелом.

– Что ты сделал?! – воскликнула она.
-Свершил правосудие.

– Где он?
- В овраге. Я сейчас похороню его. Он умер христианином. Я закажу по нем панихиду.

Если бы был жив отец Галкина - морской офицер, он возможно поступил бы со своим сыном также. Если конечно ему дорога была честь его семьи и честь морского офицера.

Я, относящийся благосклонно к Галкину прежде, ищу оправдания его предательству. Ищу, но не нахожу