Н.п.

Шлосс.

Мы с Вами давно о литературе не трындели. Как Вам этот шедевр? И этот талантливейший перец живёт в Мухине!

Когда билгейц меня хотел чипировать,
хотя я спрятал голову в фольге,
я, не желая никого фраппировать,
его не бил под вышкою пять-ге.

Когда меня масоны с сионистами
усердно охмуряли за столом,
я терпеливо слушал и насвистывал
спасительный шестнадцатый псалом.

Когда меня поймали рептилоиды,
то их главарь растерянно моргнул:
"Марать ли ласты из-за полкило еды?"
(на большее мой мозг не потянул).

Но вот когда до родины-страдалицы,
чтоб отравить ее простую жизнь,
полезли отовсюду алендалесы,
джонфостеры и прочий реваншизьм,

когда ее, хранившуюся в целости,
решили раздербанить по частям,
привить нам неестественные ценности
а также антипатию к властям,

чтоб укрепить застойные тенденции,
снять в голивуде лунную туфту,
ловить на колбасу интеллигенцию
и рокенрол навязывать... Уж тут

я не смолчал, и эхо многократное
еще гремит. Но пишут пацаны,
что расчехлил перо неаккуратно я,
и просят срочно в стирку сдать штаны.


---------------------------


ЭТЮД ДЛЯ ГАРМОНИ

Давным-давно приятель-флагеллант
мне снова растолковывал и снова,
что всякий поэтический талант
имеет гормональную основу,
что этот сокровенный жар в груди
они изображают лишь для вида,
а тропов и инверсий позади
скрывается голимое либидо.

Он усмехался: данного сырья
творцы переработали так много,
что в посвященьях между А и Я
сам чорт в отделе кадров сломит ногу,

хоть с возрастом значительная часть
уж не острит перо, а точит лясы:
ведь эта унизительная страсть
смешна для пожилого ловеласа.

Поэтому на жизненном пути,
покорно предначертанном судьбою,
примерно после сорока пяти
кастальский ключ иссякнет сам собою...

... в монастыре чужом твердя устав
артели "Догоревшая лучина",
я был уверен, что приятель прав,
когда двадцать четвертое случилось,

когда в краю, куда, как ни крутись,
мы больше не воротимся, похоже,
коленно-локтевой патриотизм
попёр как на дрожжах из мест отхожих.

!!!!!

В последнем риторическом пикé
любой намек трактуется двояко,
а вой снаряда даже вдалеке
имеет свойство афродизиака -
и можно славить власть, а можно клясть,
меняя лишь аранжировку свиста,
но эта унизительная страсть
нелепа для былого пацифиста,
пока не наступил конец времен
и, обернувшись мiровым эфиром,
поэт и помыкавший им гормон
умолкли упокоенные с миром.


Игорь ПЕТРОВ.
Мюнхен