Здравствуй, экспедиция. Продолжение.
Вертолёт улетел, и я понял, что имел в виду Сергей при знакомстве, представляясь пьяницей. Грузил снаряжение и продукты он сам в сильном подпитии. Что он взял с собой? Легче написать, что он забыл взять: палатку большую (взял одноместную ,в которой мы еле помещались, причём ноги в спальнике торчали на улице), печку железную (хотя, при отсутствии большой палатки проблема с печкой становилась не актуальной), хлеб, ружьё (взял карабин и девять патронов. Карабин стрелял как попало, а пуля летела почему-то плашмя). Надо отдать ему должное, продуктов он набрал с запасом небольшим. Хоть и сказали, что мы тут на 3-4 дня, он взял на дней десять.
Но мы прожили там три недели...
То не было видимости из-за снега, то ветерок качал сигнал, то туманы- все эти обстоятельства не давали возможности промерить линию с соблюдениями положенных допусков. Каждую ночь мы, скрутив из бересты факелы, лезли на сигнал высотой 45 метров, махали ими, как потерпевшие кораблекрушение, чтобы ребята за 25 км от нас могли навести светодальномер по этим огням на отражатель. Ночью обычно меньше всяких помех, поэтому в это время лучше делать измерения. Начинали отсчёты, мы периодически передавали по рации данные температуры, давления. А потом получали один и тот же ответ:
- Отбой, сегодня снова ничего не получилось.
Днём таскали огромные брёвна и грелись у пионерского костра. Так как заняться путём было нечем, то съели мы наши продукты довольно быстро. Идея экономить пришла в голову слишком поздно.
А тайга вокруг кишела дичью. Когда-то в этих местах, видно, гарь прошла, понаросло осинника, березняка. Для глухарей, тетеревов корма хватало, их было так много, что по утрам просыпались мы под звуки кудахтанья:
- Кох-кох-кох...
Палатка была привязана к берёзе, на которой рассаживались компаниями косачи и просто осыпали нас бессовестно помётом.
Частенько мимо пробегали лоси, не принимая нас всерьёз.
Не выдержав, взял карабин и пошёл на охоту. Седьмым выстрелом умудрился попасть в тетёрку. Иногда я думаю, что она умерла просто от смеха, глядя на мои охотничьи потуги. И осталось у нас всего лишь два патрона. Позднее мы пробовали пристрелять этот карабин. Ствол оказался настолько изношенным, разбитым, что пули летели, куда им самим хотелось, а прицельная рамка и мушка служили лишь для украшения оружия.
Вечерами, нагревшись у костра и прокалив спальные мешки, мы бежали в палатку, забирались в спальники, поджав ноги, и пытались заснуть. Но не тут-то было. Сергей нe давал мне покоя:
- Давай, рассказывай что-нибудь.
- Что рассказывать?
- Ну, книги какие читал, фильмы. Я же после сезона до следующего пью всё время, в кино не хожу, газеты не читаю.
И я, как Шахерезада, ночи напролёт рассказывал ему, как мог, содержание книг Александра Дюма, Джека Лондона, Григория Федосеева и т.п. Но он больше любил про кино послушать.
Однажды на связи мы услышали, что в бригаде километрах в 40 от нас увидели медведя, мимо прошёл. А время такое было, что всем добропорядочным мишкам полагалось уже в берлоге лапу сосать. Сон наш стал тревожным с этих пор. Карабин лежал между нами, а ракетница в изголовье. И вот, просыпаюсь ночью от того, что кто-то палатку трогает. По коже мороз прошёл. Лежу, а в пяти сантиметрах от лица полотнище прогибается, и я прямо явственно ощущаю, что это медведь носом тычется, меня вынюхивает. Рука медленно тянется к карабину и натыкается на пальцы Сергея- он тоже услышал. Тогда я судорожно хватаю ракетницу, взвожу курок. Оба затаились, направив стволы на крышу палатки..
И тут услышали цоконье коготков по промёрзшему брезенту и мышиное тоненькое:
- Пи-пи-пи...
Сердце забилось снова, вместо мишки оказалась, к счастью, мышка.
Продукты совсем закончились, на связи много раз о ситуации нашей говорили, но в ответ- вертолёт прислать не можем, нет погоды. Но за три недели солнце не раз навещало нас, и небо синело над тайгой. Временами пролетали чужие вертолёты. После нашей эпопеи мы узнали, что начальник партии в то время, как народ дружно боролся с урчанием пустых желудков, водил по ресторанам Енисейска каких-то дам и потчевал их всякими вкусностями. От расправы его спасло лишь то, что его отправили в загран.командировку куда-то в Лаос.
Когда стало покачивать даже лёжа от голода, решили мы идти пешком в другую бригаду, которая от нас за 25 км была. Но это напрямую, а так только сороки летают. Рано утром вышли, Сергей впереди налегке, как и положено при дедовщине. А я с рюкзаком, в котором всё ценное, включая теодолит, рацию, бинокль, ракетницу. Он, естественно, постепенно оторвался от меня.
Километров через десять-пятнадцать я услышал выстрел из карабина. Конечно, сначала подумал, что Сергей нарвался на медведя, а так как второго выстрела нет, то мишка терзает сейчас несчастного коллегу. Выхватил ракетницу и бегу туда. Но тут, буквально передо мной, выскакивает из кустов лосиха и проносится мимо. Я успокоился, посмотрел на след- крови нет, значит, промахнулся. Подхожу неспеша, а он психует:
- Где ты ходишь? Пошли, надо сохатого догнать, подранил я его.
- Успокойся, ты промахнулся, только что видел.
- Их двое было, бык раненый уходит, я под лопатку с 50 метров бил, а ногу заднюю, практически, перебил ему.
И побежали мы в погоню по окровавленному снегу, как два голодных волка, задыхаясь и проваливаясь в снегу.
Бедный лось уходил, теряя кровь и силы. Через ручей он прошёл, проломив лёд, испытывая, должно быть, адскую боль. На окровавленных следах сохатого видны были осколки костей.
Наконец, километра черeз полтора-два мы его догнали. Он стоял на открытом месте, на бывшей гари, где ещё только начали пробиваться редкие кусты, опустив голову, и смотрел на нас, качаясь. Сергей поднял карабин, прицелился, выстрел, зверь тяжело падает.
Больше патронов нет, а лось дышит, шевелится в пятидесяти метрах от нас. Сергей суёт мне нож:
- Иди, перережь ему горло.
- Ты что, охренел, Серёга? Сам иди...
Поспорив немножко и обвинив друг друга в трусости, сели на валежины вылить воду из сапог, выжать портянки, носки.
В этот момент зверь резко вскидывается и вскакивает на ноги.
Как мы бежали!!! Бросив сапоги, неслись босиком по снегу неизвестно куда, боясь, что сейчас нас подденут рогами за нежные части тела. Но это была агония, лось лежал, не шевелясь, и мы, поджимая замёрзшие ноги, потихоньку возвратились к нему. Натянув мокрые сапоги, подошли ещё ближе и стали кидать в него снежки. Никакой реакции!
Разделав его, вышли на связь с бригадой, к которой шли, сказали, где находимся, и чтобы они к нам завтра с рюкзаками пришли выносить мясо. Всю ночь мы пекли на костре печёнку, сидя на валежине, и ели её без соли сначала полусырую, а утолив первый голод, уже хорошо прожаренную. К обеду к нам пришли ребята- два геодезиста и молодой рабочий Толя.
Но они почему-то принесли лишь пару рюкзаков. Почему- я осознал позже.
Самое хорошее мясо срезали и уложили аккуратно в эти рюкзаки. Мой рюкзачок они забрали, а с мясом заботливо надели на меня и на Толю. Вес в каждом был за 40 килограммов. Кровь из свежего мяса сочилась сквозь ткань и стекала по спине ниже. После сезона я принёс в химчистку свой окровавленный свитер. Приёмщица смотрела на меня, как на убийцу, который снимает вещи со своих жертв.
И потащились мы к ним в лагерь. Эти трое беззаботно разговаривали между собой, постепенно удаляясь от нас, иногда недоумённо оглядываясь, мол, что вы там плетётесь...
А мы с Толей, сжав зубы, согнувшись, а в горку и на четвереньках, несли свои тяжеленные рюкзаки. Не знаю, о чём думал Толик, но я ругал себя за то, что выучился на эту профессию, что приехал сюда, что лося мы убили, а под конец и за то, что на свет появился.
Но ни Толя ни я ни разу не попросили нас подменить, из молодого упрямства тащили до конца свой груз.
Ну, а потом неделю мы отъедались в ожидании вертолёта. Хотел было написать- ничего не делали. Но, увы... Ребята играли чуть ли не сутками в преферанс или в Кинга, а я не умел. Тем более, что играть впятером в эти игры нельзя. Учить меня они не стали из практических соображений: тот, кто не играл, волей-неволей становился кашеваром.
Вот я и готовил целыми днями из мяса всякие вкусности. Один из ребят постарше был почти без зубов, приходилось мясо тушить до мягкости. Не знаю, сколько мы съели за неделю, но знаю с точностью до килограмма, сколько осталось.
Когда вертолёт приземлился в Енисейске, нас встретили товарищи в гражданских полушубках, но из под них выглядывали милицейские брюки. Весь наш багаж был просмотрен, ножи, ружья изъяты, мясо взвешено (33 килограмма), и готовились завести дело. Насколько я знаю, кончилось тем, что милиционерам были предьявлены наши радиограммы, что продуктов больше нет, а значит, сохатый был застрелен по необходимости. Ножи и незарегистрированные ружья коллег предложили забрать без актов, а для успокоения совести милицейской сверху поставили два ящика коньяка, счёт за который расписали на всех. С рабочим Толиком мы стали добрыми друзьями, но наша дружба продолжалась недолго- через несколько месяцев какие-то подонки избили его в электричке, ткнули несколько раз ножом и выбросили на ходу из поезда. Ему не было ещё и 23 лет.
Ну, а мой приятель Андрей, с которым мы делили кров у бабули подозрительной, попал в другую ситуацию. Его с коллегой забросили, вообще, на один день в горы на пункт триангуляции снять редукцию. На следующее утро должен был прилететь вертолёт за ними. Но затуманило, занепогодило, продукты закончились, идти, как нам, было некуда. У них была старая истёртая замусоленная оленья шкура, которую подстилали под спальники. Они её резали на кусочки, предварительно ножом удаляя волос, вываривали, а потом жевали.
Первые слова, которые мне сказал Андрей, когда мы встретились:
- Я теперь знаю, как получить настоящую мягкую тонкую замшу. Её лучше всего выделывать зубами, как мы из той оленьей шкуры...