Сплав по Кунерме.

Оставив молодого специалиста Саню на реке Умбелле, я не ожидал его так быстро увидеть снова.

Через неделю они перевернулись в той злополучной реке. Лодку со всем имуществом унесло, а бригаду раскидало. Хорошо, что надувные жилеты они, практически, не снимали. Выбрались рабочие и собака на берег, а Сашки нет. Бегали мужики вдоль реки, матерились до истерики, но не нашли его. Поняли, что утонул. Сидят, мрачные- начальник погиб, продуктов, курева нет... И тут из кустов Сашка выходит- мокрый и босиком. Он пытался лодку по берегу догнать, а сапоги ещё в воде сбросил, когда они его на дно потянули. Естественно, не догнал, а искать что-то в сумасшедшей реке было бесполезно. Остался у них карабин, который на тот момент висел у Сашки через плечо, и полевая офицерская сумка с документами- картами, аэроснимками.

Пошли пострадавшие в кораблекрушении пешком до Улькана той же дорогой, по которой я несколько дней назад шёл. Дошли до вокзала, купили билеты на поезд и поехали ко мне в Кунерму, где я домик снимал под базу. В вагоне первым делом подняли все полки в надежде чего-нибудь найти. И тут Боженька им улыбнулся, наконец: внутри ящика стояли почти новые яловые сапоги. Сунул Саня ногу внутрь сапога- его размер. Конечно, кто-то потерял, забыл, но именно в этом месте и в это время, когда парень ходил босой. Вышли мы на связь с Усть-Кутом, сообщили о несчастьи, и Сашку потребовали на базу партии на разборки и за новым снаряжением- работу-то делать надо было. Но назад он больше не вернулся, пришлось моей банде объект в авральном режиме добивать.

А я решил таким же способом другую часть объекта обработать- сплавиться на резиновой лодке по реке Кунерме, а затем по Улькану. Человек же на чужих ошибках не учится. Кунерма пошире Умбеллы, но весной в половодье дурна-а-ая. Вдобавок, есть места, полностью забитые брёвнами- на одном повороте такой затор составлял больше 200 метров. Приходилось разгружать лодку, перетаскивать волоком по лесу до чистой воды. Или плыть узкими сумасшедшими протоками.

В одной такой протоке увидел впереди склонённую шикарную берёзу, которая полоскала ветви в воде. Мы должны были по любому под ней проплыть. Тормозить поздно, крикнул мужикам, чтобы легли и вжались, как можно сильнее, в рюкзаки. Сам тоже съёжился, но в последнюю секунду приподнял голову, чтобы проверить, как там мой экипаж, и тут я ощутил незабываемый момент. Берёза своими ветками-крючьями, как злая ведьма, рвала мне губы, щёки, уши. Я в ответ лупил руками по воздуху, отбиваясь, задыхаясь, упираясь ногами в ребят. Наконец, это безумие закончилось, вышли на чистую воду.

Пока мужики распрямлялись, подгрёб к берегу, чтобы передохнуть, оборачиваюсь к ним с каким-то вопросом и вижу их изумлённые лица. Спрашиваю:

- Что-то не так?

Серёга всегда в нагрудном кармашке таскал маленькое зеркальцо, молча протягивает мне. Изучаю свою физию частями. Замечаю, что я заметно увеличился ушами и носом. Распухли, красные, в царапинах. Красавец! А они же не видели мою борьбу с берёзой, потому и удивились переменам во мне за те несколько секунд, что носами в дно лодки лежали.

Однажды ушли от берега на весь день. К счастью, лодку привязали за дерево, а палатка находилась метрах в 50 от берега. Вернувшись, не узнали место. Палатка хлопала крыльями по воде, спальники плавали внутри, а лодка рвалась на волю, натянув верёвку. К ней пришлось добираться по пояс в воде. На следующий день километрах в двух от берега на полянке столкнулисъ нос к носу с огромным медведем. Как всегда, карабин был у замыкающего рабочего, я его старался не носить, чтобы не мешал- в руках постоянно то компас то карта или аэроснимок. Пока мы, остолбенев от неожиданности, не дышали, косолапый, оглядев нас, фыркнул и неспеша ушёл в кусты. Как раз в эту секунду появился наш "карабинер" по кличке Хлорик. Выслушав от нас много неприятных упрёков за его медлительность, он буркнул:

- Врёте вы всё, не было никакого медведя.

Пришлось натыкать его носом в свежие следы. А через час я нечаянно рубанул себе по ноге чуть выше колена топором. К реке возвращались медленно, изнывая под жарким весенним солнцем в облаке комаров, а я то опирался на самодельный костыль, то висел на плечах у рабочих. В этот вечер мы подпыли к зимовью на берегу реки, переночевали, и я оставил на столе странную записку, за содержание которой до сих пор испытываю неловкость. Текст не дословный, но примерно так:

- Плывём по реке, течение просто бешеное, обилие топляков и заторов. Часто встречаем медведей. Сильно поранил ногу. На всякий случай прошу переслать записку по адресу экспедиции:_____. Дата и фамилии всех членов бригады.

Надеюсь, что моё письмо, написанное в минуту слабости, не отправили, а то бы я стал на работе героем анекдотов надолго.

Постепенно вошли во вкус плавания. Единственно- никак не могли разьяснить рабочему Хлорику его обязанности на борту. Все были заняты- я сидел на носу, следил за маршрутом и чтобы не напороться на топляк. Серёга с веслом, Шурка Мишин после нескольких попыток научить его управлять лодкой на стремнине, оставался в качестве балласта. Пообещали, что, если сядем на мель, первым за борт полетит он, как самый тяжёлый. Хлорику дали весло, но, всякий раз, когда я кричал:

- Хлорик, табань!

Он протирал свои очки и вежливо спрашивал:

- А это куда?

Тут все забывали про бешеную речку и начинали орать на него, объясняя в сотый раз, ЧТО надо делать при таких командах.

Хлорик, а в миру просто Гоша, человек спокойный, флегматичный, не обращая внимания, что нас крутит течением уже как попало, начинал вежливо оправдываться, что он забывает это незнакомое для него слово и т.д. Нас вот-вот перевёрнёт, но всем не до этого, просто хочется дотянуться до Гохи и хоть разок приложиться к его невозмутимой морде. В конце концов, весло у него было изьято и отдано Шурке. Теперь Хлорик ревниво следил за нашими телодвижениями и, в случае ошибки в управлении лодкой, отпускал комментарии ехидные. В ответ все трое чуть ли не хором рявкали одинаково на него. То, что мы рявкали, печатать неудобно...

Но, в общем, проплыли мы удачно, а из Улькана на поезде вернулись в родную Кунерму, заходим в свой домик, который запирали куском алюминиевой проволоки, а на столе лежит акт-предписание: запрещается передвижение на резиновой лодке по горным рекам.

Пока нас не было, приезжала комиссия из экспедиции и таким образом подстраховалась на случай несчастья.