Прошу прощения, хочу спросить: а не пора ли мне закругляться со своими побасенками? Может, все тактично молчат, не решаясь перекрыть фонтан? Черкну ещё один рассказик, на всякий случай.
Рюкзак оккупанта.
Так получилось, что большую часть моих полевых сезонов я отработал не на вездеходах, машинах, а передвигаясь исключительно пешком, сберегая природу от выхлопных газов и не калеча почву гусеничными следами. Впрочем, от меня это мало зависело. Был тогда такой лозунг "мудрых" правителей: "Экономика должна быть экономной!" Ну, и объекты, конечно, попадались в таких местах, где только технику гробить, быстрее ножками дотопаешь.

Забрасывали нас вертолётом в тайгу, а потом- адьес, амигос- выживайте сами, стараясь не просить о помощи. Называли мою бригаду иронично "лёгкая кавалерия", наверное, подразумевая, что мы сами- и кони и всадники одновременно.
Во время сборов старались учесть всякий лишний и нелишний килограмм веса в рюкзаках. Опытные ребята складывали себе тушёнку, сгущёнку и свежий хлеб на первое время (потом лишь мука и сухари), вызывая этим восхищение у новичков: надо же- всё тяжёлое на себя взваливают. Но молодые глупыши не понимали, что с каждым завтраком- обедом- ужином вес этих рюкзаков заметно легчает.
Новички, стараясь схитрить и всерьёз думая, что никто этого не замечает, бросали себе что полегче, приподнимая потом рюкзаки и делая страдальческие физиономии- ох, как тяжело, выдержим ли?
Рабочий Хлорик (Гоша Ветров) получил своё прозвище, сообщив, что он несколько лет отработал на Химпроме в хлорном цеху- очень вредном. Он получил на складе капроновый большой рюкзак, выглядевший гораздо симпатичнее старых зелёных брезентовых. Я пытался его отговорить, но Хлорика пленил ярко-голубой цвет мешка.
Дело в том, что такие рюкзаки получили у нас название: "Мечта оккупанта".
Чем больше в него накладываешь, тем больше он растягивается, и в конце концов свисает до самых пяток.
Короче, безразмерный, спасибо конструкторам, которые вряд ли с ним даже по грибы ходили.
Хлорик, думая, что он самый умный, схватил сразу палатку и засунул её в рюкзак. Четырёхместная палатка полностью заняла всё пространство мешка и для банок и крупы места не осталось. Гошка, честно глядя на нас своими круглыми глазами через призмы очков, сказал, разводя руками:
- Я бы ещё что-нибудь взял, но некуда, сами видите...
А палатки в то время были брезентовые, не сравнишь с современными лёгкими и компактными.
Из всей компании один я нёс груз, который не менял свой вес: теодолит, рация, личные вещи, за плечом карабин, на боку сумка с картами-аэроснимками.
В первый же день Хлорик шёл с улыбкой на лице, уверенный, что он всех обхитрил: сухая палатка весила сравнительно немного.
На следующее утро Гоха всполошился: встали рано- ещё до восхода солнца, роса густо покрыла брезент. Сушить палатку времени нет, надо идти дальше. Гошка пытался верещать, протестовать, но мы дружно помогли засунуть ему в рюкзак тяжеленную промокшую палатку и тронулись по тропе дальше. Хлорик, кляня судьбу и ту минуту, когда он взял эту палатку, согнувшись, нёс свой рюкзак оккупанта, который растянулся до невозможности и порой касался земли. Наверное, он понял, что прогадал, выбрав палатку вместо продуктов и всяких инструментов.
Интересно, что как бы мы не подвязывали этот чёртов рюкзак, он всё равно растягивался, а Гоша страдальчески заглядывал нам в глаза на привалах, надеясь, что кто-нибудь поменяется с ним грузом.
При первом же удобном случае, когда к нам прилетел вертолёт, выполняя заявку, Хлорик получил нормальный большой брезентовый рюкзак. А тот небесноголубой мы оставили в каком-то зимовье. Думаю, охотник, сначала обрадовавшись нежданному подарку, разок использовав рюкзак оккупанта, сжёг его в печке, чтобы не мозолил глаза...