Ясновельможный пан доктор.

В разгар полевого сезона разболелся дико коренной зуб. Ни спать ни есть

не мог, измучился до искр в глазах. База нашей сейсмопартии была

расположена километрах в 30 от национального посёлка Русскинские на

севере Ханты-Мансийского округа. И ребята, наконец, убедили меня

съездить в местную больницу. Сел в нашу вахтовку, и скоро мы были у

дверей мед.пункта. Мужики уехали затариться в магазин, пообещав на

обратном пути забрать меня.

Зашёл внутрь, нашёл кабинет стоматолога, постучал в дверь. Долго никто

не открывал, слышалось какое-то шебуршание в комнате, звяканье посуды.

Наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла колоритнейшая личность-

сутулый мужчина лет 45 с пышной наполовину седой шевелюрой и с вежливой

улыбкой на лице. Он нежно спросил меня, обдав свежим запахом водки,

разговаривая так, словно я попал к лекарю лет этак 100 назад:

- Чего изволите, милостивый государь?

Я опешил: в жизни меня так не называли. Но всё же промычал, морщась, в ответ:

- Доктор, зуб болит, мочи нет. Вырвите его, пожалуйста.

- Так-так-так, батенька, садитесь-ка в креслице, сейчас мы его

посмотрим, Ваш зубик... Давайте сначала запишем Ваши данные. Фамилия

Ваша?

- Ма....ский.

- О-о-о, пан пОляк? Какая приятная неожиданность, я тоже пОляк. Анджей

Шиманский, честь имею. Хотя, в паспорте меня записали Андрей, но Вы

ведь, как шляхтич шляхтича, понимаете, пан Ма....ский, что правильно будет

говорить- Анджей, так?

- Вы знаете, я совсем даже не поляк.-пытался я остановить его

непрекращающийся поток речи, но бесполезно. Пан доктор слышал лишь себя.

- Какой прелестный кариес, сейчас мы его полечим, откройте ротик пошире, прошем пана.

Я открыл свой настрадавшийся рот, надеясь на скорое избавление от боли,

но " земляк" вдруг исчез. Из угла комнаты послышалось знакомое

позвякание посуды, бульканье жидкости. Спустя пару минут доктор

вернулся, распространяя свежие ароматы спирта.

Он встал передо мной и мечтательно произнёс:

- Как я счастлив встретить здесь, в этих диких местах, интеллегентного

человека с польской кровью. Знаете, ведь просто не с кем перемолвиться

парой слов даже.

Я сидел, разинув рот и думал, что диалог у нас довольно странный

получается. А пан Шиманский продолжал рассказывать про своих знаменитых

предков и как он волею судьбы очутился на севере. Я ему недвусмысленно

показал пальцем на свой открытый рот.

- Не извольте беспокоиться, пан Ма....ский, сейчас всё сделаем.

И снова убежал, чтобы влить в себя очередную порцию алкоголя.

В общей сложности я провёл у него в кабинете больше двух часов. Уже и

ребята наши заглядывали, поторапливали, но пан доктор всякий раз вежливо

их выставлял из комнаты, объясняя, что у пана Ма....ского сложный случай,

а сам, поворачиваясь ко мне, заговорщически подмигивал хмельным глазом:

- Ничего, подождут. Когда ещё выпадет мне случай с пОляком поговорить...

К концу лечения пан Шиманский с трудом стоял на ногах и, забыв про своё

благородное происхождение, вовсю крыл простым русским матом местных

хантов и своих коллег. Он рассверлил в зубе огромную полость, оставив

лишь такие тонкие стенки, что древний китайский фарфор бы позавидовал.

Потом натолкал туда гору зубного цемента так, что я не смог стиснуть

челюсти. Затем снова стачивал, периодически заливая в себя водку.

Интеллегентность вкупе с "милостивым государём" куда-то исчезла, остался лишь сельский алкаш- опустившийся доктор.

По окончанию экзекуции я с трудом смог промолвить слова благодарности-

так заклинило челюсти- и поспешил уйти из кабинета. Но пан доктор догнал

меня в дверях, обхватил руками, прижался лицом к груди и заплакал.

Сквозь пьяные всхлипы прорывалось:

- Вы заходите почаще, пан Ма....ский. Ведь я тут совсем, совсем один. Погибаю, никому не нужный.

Растерянно пообещал навещать его и уехал на базу. Больше я у него не был ни разу.

А дома после полевого сезона зуб разболелся по новой так, что пришлось, всё же, удалить его.