Наша сейсмопартия расположилась в тайге севернее Сургута километрах в трехстах.Приближался праздник- Новый год. Кто приехал на своей машине за сотни верст, отпросился домой, заправив на халяву казенным горючим полный бак и набив багажник канистрами и всякими зап.частями к бензопилам, которые удалось стащить и припрятать. Остальные маялись вынужденным бездельем. Баня топилась без перерыва- стирка, помывка.

Въезд на месторождение охранялся, как государственная граница. Мордовороты в странной форме шмонали машины на предмет алкоголя. Но наш водитель вахтовки умудрялся привезти немыслимое количество водки для страждущих работяг в каких- то тайниках, которые не могли обнаружить " таможенники". Поэтому неудивительно, что в новогоднюю ночь народ звякал стаканами и кружками, наполненным огненной водой, отмечая праздник. Постепенно веселье переходило в стадию" а ты меня уважаешь?" с легким мордобитием.

Я в эти сутки был ответственным дежурным по базе, тем более, что не употреблял алкоголь. Пришлось исполнять роль милиционера- нарколога-вышибалы- психотерапевта и просто отца родного, хотя немало кадров было старше меня. Где- то часа в два ночи, обходя лагерь, услышал сопение- кряхтение. В снегу барахтались два здоровенных мужика, тузя друг друга кулаками. Кое-как растащил их. Было тяжело- каждый под два метра ростом и весом за сотню кг. Оба буровики, один мариец, а другой с Кубани. Два друга. Спрашиваю, когда привел их под конвоем к себе в вагончик , усадив пить чай:

-Чего не поделили?

Оказывается, зашел за праздничным столом спор, кто в сейсмопартии главнее, кто мазу держит- марийцы или казаки ( мелких марийцев у нас было очень много, а ребята с Кубани отличались габаритами) ?Слово за слово, и сцепились самые здоровые, два лучших друга. Перевернув в вагончике столы и посуду, вывалились на улицу, где я их и подобрал.

Утром 1 января непроспавшиеся, опухшие мужики( а кто с и подбитым глазом и поцарапанной мордой) ломали голову, где достать спиртное. Естественно, задача нерешаемая, так как вахтовку никто не выпустит. Мрачные, слонялись рабочие по базе.

И тогда я , чтобы не лезли им в головы дурные мысли, собрал человек шесть-восемь, самых ненадежных в плане , где можно достать спиртное, загрузились в вездеход МТЛБ с бензопилами и топорами и поехали наводить переправу через реку километрах в десяти от базы. Приехали, начали валить лес и стягивать его к речушке, укладывая поверх льда. Тут же подключили помпу и поливали бревна водой. Когда их скует морозом, будет такая мощная переправа, по которой пройдут тяжелые тракторы с буровыми станками. С похмелья народ трудился без рвения, то и дело перекуривая и, наверняка, осуждая меня за эту идею.

Вдруг, вскрик в сторонке, а потом радостное:

- Начальник, я провалился. Мокрый весь. Пойду к костру.

В течение ближайших пяти-десяти минут провалились под лед все, кроме меня. И почему-то окунались по колено или по пояс в одной единственной проруби в сторонке от переправы.

Утопленники тут же весело бежали к пионерскому костру, с ухмылками поглядывая, как я ворочаю ломом бревна.

Оставшись совсем один, понял, что моя затея не удалась- в одиночку же не справишься, а промокших мужиков , вроде как, бесчеловечно гнать на лед.

- Ладно, черти, ваша взяла, возвращаемся.

Оживились сразу, загрузились в вездеход.

Приехали свеженькие, не то, что те, кто оставался в лагере мучиться с похмела.

Но на следующий день, 2 января, мы, все-таки доделали переправу. И мне даже не пришлось участвовать. Протрезвевшие, отдохнувшие ребята соорудили такой крепкий мост, что после сезона с трудом разобрали, распилили его.