В оркской стране России есть город Орск.

Что с ним случилось?

Он утонул

В Смоленске есть мост. Что с ним случилось?

Он рухнул.

У человека есть мозг.

Что с ним случилось?

Построить прямые связи между собственным согласием убивать , между выбором не замечать убийства и собственными бедами он не в состоянии. Понять свою ответственность за них тоже. Зато в состоянии голосами публичных интеллектуалов орского разлива пространно рассуждать о роли Булгакова в чужом географическом и культурном пространстве, которое при этом сами и бомбят . Неужели не понятно, что это то же самое вторжение на чужую территорию - то же соучастие в колониальной войне с «культурного» фланга?

Войне, уходящей корнями в более чем двухсотлетнее подавление чужой культуры, языка и идентичности — а уж своим имперским сапогом или языком— разница невелика.

Кто до сих пор не разобрался —очень рекомендую лекции нашего курса по деколонизации России. Уже прочитана 21 лекция. Разные спикеры. Разные модули и вопросы— от этики до культуры, от языка до истории, от экономики до социологии.

Заключительный модуль: о вине и ответственности.

Лекцию на эту тему, прочитанную Michael Yudanin я рекомендую отдельно: о феноменологии духа Гегеля (ту самую работу, что переводил наш прадед Густав Шпет прямо перед расстрелом в ссылке городе Томске , словно самой своей страшной судьбой иллюстрируя основные тезисы Гегеля), о замкнутом круге парадигмы «раба и господина» (от перемен мест слагаемых тут ничего не меняется), о Гаити и Либерии и о том, почему колониализм России это не другое, а именно то же самое: колониализм.

И от себя добавлю: не бывает речи вынесенной из субъекта. В лингвистике помимо грамматики (науке о языковых структурах), о семантике (науке о значениях) есть раздел прагматики— науки об отношении языка и пользователя. Язык существует не в космосе, не в бесчеловечьем пространстве.

Постоянно слышу , как россияне— самые лучшие, прогрессивные и антивоенные — прямо сейчас в моменты обстрелов Украины российскими ракетами, ничтоже сумняшеся рассуждают о перегибах культурной и языковой политики в Украине — рассуждают, повторю полностью игнорируя именно контекст обстрелов Харькова и ежедневных убийств , совершаемых, к тому же, под дословно тем же предлогом («защита русскоязычного населения «, «уронацисты» и пр); как «Дождь»или Латынина постоянно беспокоятся вслух о судьбах украинской демократии и раздают советы; как российские правозащитники изрекают на голубом глазу «любые институты памяти любых стран есть зло» и используют слово «национализм» как ругательное, как комментаторы и аналитики —школы Пастухова—коммментируют Украинские и события инейтрально надмирным тоном, словно описывая инфузории под микроскопом, всячески давая понять, что они сами -то они никак не такие же инфузории, а Исследователи (даром, что такие же россияне с тем же неизбежным пост- или просто Советско-имперским воспитанием и корнями , нормализацией исторических агрессий и пр), словно, ситуация к ним лично никакого отношения не имеет, никакой ответственности они не несут, а рассуждают из вакуума , да и пишут вовсе не по-русски , а неизвестным науке нейтральным марсианским языком— да и и рассуждают словно с Марса , а не из всей бездны собственной идентичности.

Однако хочется этого или нет— мы живем на земле. И родились и выросли на земле. И этимология слова «культура» тоже уходит корнями в земледелие. А на земле действуют законы земного притяжения. Не только в их буквально физическом изводе.

В реальном мире всё имеет вес: слово, язык, момент высказывания, контекста, сам субъект и его свойства, которые он даже не выбирает. В мире псевдоневесомости сущности не имеют веса, не имеют связей, это позиция удобной надмирности, маскирующая вольно или невольно, сознательно или бессознательно, собственную причастность— своего рода такое марсианское алиби —пришельцы неоткуда , без прошлого , не знакомые с законами земного тяготения и отрицающие их , на которых эти законы тем не менее распространяются без спросу- вне зависимости от их к ним отношения.

Что случилось?

Она утонула.

Так говорил тот, кто отвечал,

кто должен был за это отвечать,

но на весь мир отвечал лишь на надоедливый вопрос журналиста.

И что?

А ничего.

Именно поэтому сегодня два десятка лет спустя Путин —нелегитимен, но совершенно репрезентативен.

Теперь так отвечает почти вся страна.

Отвечает, не отвечая почти ни за что.

И за это отвечает почти каждый.

Точнее каждый. Без «почти».

Таковы законы военного времени. Ракеты не сортируют не выбирают жертв . Кванторы всеобщности последствий для стороны агрессора тоже заглатывают без разбора и не спросясь. И даже чтобы просто попасть в это «почти» нужны огромные ежедневные личные усилия, а не безличные комментарии, аналитиков или высоколобые рассуждения о колониализме, и разных особенностей выносящие за скобки собственной речи и самого говорящего и его прямое отношение к теме, объекту и содержанию этой речи и тем самым делая его или ее соучастником и продолжателем того же, что он или она, казалось бы осуждает и просто изучает.

Вчера я спросила Михаила Юданина, каким бы философским термином он обозначил эту проблему: ведь наверняка же в эпистемологии/гносеологии есть устоявшиеся термины о таком псевдонейтральном дискурсе в третьем лице во избежание речи от первого лица признания собственной вины и ответственности. Кстати, как называется в философии принципиальная невозможность субъекта суждения вынести себя из суждения и попытки обойти это через иерархическую по самой своей природе ложную постановку себя НАД схваткой.

Он сказал : «Я думаю, в данном контексте лучше всего подходит хайдеггеровский Geworfenhait, вброшенность. Мы всегда вброшены в определенную ситуацию - родились в нее, оказались в ней случайно, были втащены в нее за шиворот другими людьми, оказались в ней в результате своих собственных решений, когда "что-то пошло не так" или как раз "так". Мы можем стараться надеть т.н. "завесу незнания" Роулза (veil of ignorance) и принимать решения максимально объективно, т.е. руководствуясь универсальными принципами, но мы всегда делаем это из определенной ситуации.

Пример с музеем Булгакова тут, на мой взгляд, подходит как никогда лучше. "Завеса неведения" здесь - это игнорировать свои собственные предпочтения точно так же, как легко игнорируют чужие. И прийти к выводу, что тут вообще нет никаких универсальных принципов, и киевляне сами будут решать, что им делать. Однако можем ли мы надеть эту завесу? Или мы просто притворяемся?

Сартр в своей знаменитой "Бытие и ничто" замечает, что в рамках ситуации, в которую мы вброшены, мы имеем абсолютную свободу, но только в рамках этой ситуации. Мы решаем, что и кого игнорировать, а что и кого - нет.

Critical Race Theory родилась из наблюдения, что попытки принимать решения на основании универсальных принципов, игнорируя контекст и последствия - эдакое подражание Канту - на самом деле со справедливостью и объективностью ничего общего не имеет. Потому что контекст определяет последствия, а последствия - это то, что рациональное и банально честное существо игнорировать не может. Так, например, вроде бы прекрасная идея позволить жителям района решать, какие дома там будут строиться и будут ли строиться вообще, после десятков лет расовой дискриминации в экономической сфере гарантируют продолжение неравенства.»

Именно так.

Вброшенность- свершившийся факт. Вы переходите улицу и на ваших глазах водитель сбивает идущего рядом прохожего. Ваши действия? Ваше бездействие? Любое решение , включая решение не делать ничего становится поступком. Или проступком. Участием или соучастием. Вы вброшены в ситуацию не вами созданную, за которую по идее не отвечаете , но увы—младенец-подкидыш на Вашем пороге- вы его не хотели, не ждали и не планировали, ребенок вам может быть некстати и просто не по карману, но решение закрыть дверь и вернуться в точку до обнаружения на пороге младенца невозможно—это преступление. Соучастие в нем. Преступное бездействие— есть и такой термин.

А уж если : например, этот младенец- плод вашего насилия над его матерью, то тут иная степень вины и соответствующей ответственности.

Война — это насилие в самой своей сущности и во всех своих последствиях любого порядка и калибра. Потому и реакция на войну, ответ на войну— это насильственный выбор, принуждение к выбору.

Нас никто не спросил. Но с нас спросится.

Парадокс: отсутствие выбора— может стать толчком к новой свободе. Но только при условии понимания отсутствия выбора не выбирать и опции быть над схваткой.

Ещё один парадокс : выбор не в свою пользу — это выбор будущего. Признание свое вины и принятие на себя ответственности, понимание масштабов катастрофы и того, что возвращения к ситуации до вброшенности быть не может, что сойти невозможно, мы принимаем это и несем этот груз дальше, но тем самым двигаемся, освобождаемся от безысходности, перерабатывая ее в тяжелый путь, но ведущий в будущее, в то же время отрицая ее или просто игнорируя сам факт младенца на пороге — заходим в тупик, оказываемся замурованными в собственной квартире(ведь открыть дверь слишком поздно и обнаружить на пороге уже не живого младенца, а его труп ещё страшнее) и всё больше и больше становимся дальнейшими соучастниками— и мера этой вины и дальнейшей ответственности лишь возрастает в геометрической прогрессии с каждой российской ракетой, дроном, комментарием в защиту памятника Пушкина или музея Булгакова в Украине, с каждой вечеринкой в духе «мы тут ни при чем» — и не важно где: в Москве или в Риме.

Катя Марголис