О том, как Загоскин свою теорию проводил на практике, рассказывает в "Литературных воспоминаниях" И.И. Панаев. В первый же день знакомства Загоскин, бросив все дела, взялся ему, петербуржцу, "показать Москву во всей красоте". С этой целью он на собственной коляске, которой правил сам, без кучера, привез Панаева из Петровского парка, где тогда жил на даче, на Воробьевы горы. И теперь это расстояние считается большим, а тогда оно вообще представлялось "огромным", так что Загоскин обрекал себя на большой труд и трату времени. Ехали через всю Москву и, наконец - Воробьевы горы.
"Въезжая на Воробьевы горы, - рассказывает Панаев, - я было оглянулся назад.
- Нет, нет - не оглядывайтесь, - вскрикнул Загоскин, - мы сейчас доедем до того места, с которого надо смотреть на Москву".
(Кстати сказать, выдающийся москвовед профессор Н.А. Гейнике, ведя экскурсию, также прибегал к различным ухищрениям, чтобы провести экскурсантов к намеченной точке и чтобы они лишь там узнали, ради чего их привели туда. В описании экскурсии по переулкам Остоженки он подчеркивает: "Задача руководителя во время этого перехода приемом, указанным в нашей вводной статье, не дать прежде времени увидать Кремль". А прием такой: "Достигается это путем разговора, который завязывает руководитель, или же привлечением внимания экскурсантов в другую сторону".)
"Минут через десять мы остановились, - продолжает Панаев. - Загоскин... повел меня к дереву, одиноко стоявшему на горе.
- Ложитесь под это дерево, - сказал он мне, - и смотрите теперь, смотрите! Отсюда лучший вид.
Я повиновался и начал смотреть. Действительно, картина была великолепная. Вся разметавшаяся Москва, с своими бесчисленными колокольнями и садами, представлялась отсюда озаренная солнцем. Загоскин лег возле меня, протер свои очки и долго смотрел на свой родной город с умилением, доходившим до слез.
- Ну, что... что скажете, милый, - произнес он взволнованным голосом, - какова наша Белокаменная-то с золотыми маковками? Ведь нигде на свете нет такого вида. Шевырев говорит, что Рим походит немного на Москву, - может быть, но это все не то!.. Смотри, смотри!.. Ну, Бога ради, как же настоящему-то русскому человеку не любить Москвы?.. Иван-то Великий как высится... Господи!.. Вон направо-то Симонов монастырь, вон глава Донского монастыря влево...
Загоскин снял очки, вытер слезы, навернувшиеся у него на глаза, схватил меня за руку и сказал: - Ну, что, бьется ли твое русское сердце при этой картине?
В экстазе он начал говорить мне "ты".
Чудный летний вечер, энтузиазм Загоскина, великолепная картина, которая была пред моими глазами, заунывная русская песня, несшаяся откуда-то, - все это сильно подействовало на меня.
- Благодарю вас, - сказал я Загоскину, - я никогда не забуду этого вечера..."
Видимо, эта гора и это дерево изображены на картине И.К. Айвазовского "Вид на Москву с Воробьевых гор" (1848г.), относящейся приблизительно к тому же времени, что и поездка Панаева на Воробьевы горы с Загоскиным.