Я уже у двери, но все еще не решаюсь уйти. Неужели, это все? Ни объяснения, ни раскаяния, ни извинения? Как же все будет дальше? Арт тем временем подошел меня проводить, как делал всегда. Теперь мы просто стояли и смотрели друг на друга. Он молчал, а я чувствовала себя пустым местом. Молчание было долгим и невыносимым.

- Знаешь, когда я взойду на трон, мой первый указ будет запрещать красивым женщинам носить одежду.

Я не ослышалась?

- За такой волюнтаризм у тебя сразу отберут государство со всеми кассандрами, и ты будешь принадлежать только мне. Скорее бы, НЕ-ДО-ЖДУСЬ, – я ответила почти не задумываясь.

- Принадлежать тебе... как, например, сейчас? – он применил ко мне один из своих убедительных жестов. Запрещенный прием!

- Сейчас? - Мой пульс все же рефлекторно отреагировал на запрещенный прием. – Нет, сейчас мне хочется назвать тебя словом, не совместимым с титулом наследника твоего отца.

- Как раз сейчас я муж своей жены, а не наследник своего отца. Так что смело называй, НЕ-ДО-ЖДУСЬ.

Арту снова удивительно шел запах виски. Я громко произнесла слово. Тоже по слогам.

- Ты – хозяйка своих слов! – он рассмеялся.

- Ха! Зато ты далеко не хозяин своему.. своим частям тела.

- Ха! А я прямо сейчас докажу тебе, что очень даже хозяин... и своим частям и твоим.

Здесь для меня мог бы быть блестящий момент, чтобы проявить известную принципиальность. Но момент был бездарно упущен. Впрочем, не так уж и бездарно – я вспомнила, что есть вещи, способные конкурировать с строгостью принципов, и даже иногда выигрывать эту конкуренцию. Сегодня принципы проиграли с разгромным счетом.

Но я почему-то улыбаюсь. Глупо, впрочем, улыбаюсь.

- Я завтра к тебе не приду, – мне срочно нужно было как-то скомпенсировать разгромный счет.

- Как скажешь, душа моя, но конфликт исчерпан. До завтра!

* * *

Назавтра пришло чуткое приглашение, но я проигнорировала его. Проигнорировала и послезавтрашнее, и все последующие. Арт звал меня на свидания еще несколько дней подряд, а когда приглашения в конце концов перестали поступать, я почувствовала тоску и бессилие. Я очень скучала по мужу - больше, чем могла себе представить. Меня снедали одиночество и удушающая мысль, что он сейчас, возможно..с ней. А я здесь как-то очень уж немудро подкрепляю принипы, добровольно проживая жизнь в одиночестве. Я выдержала только две недели ада, устроенного самой себе.

Арт был занят делами, но встретил меня радушно и с легким интересом. Мы почти не виделись все это время, но на его лице не было и тени печали. Я же была измучена и обессилена.

- Просто поразительно, как чахнут красивые леди без мужского внимания! – Это была еще одна черта, которую я обожала в муже: он не стеснялся своих чувств, когда дело касалось нас двоих. Из этого восклицания я поняла, что он тоже скучал. - Я рад, что ты зашла, любовь моя. Мне как раз надоели чертовы дела, их никогда не переделать. Лучше подойди поближе, сейчас будем выравнивать перекосы.

- Самоуверенный сноб! – это снова подскочил мой пульс.

Ну почему рефлекс всегда бежит впереди мысли?

* * *

- Кассандра переехала в другую землю. Ей вроде предложили лучшую позицию.

То ли из-за неожиданности, то ли из-за небрежности, с которой была брошена эта новость, я не сразу сообразила, что она мне несет – избавление ли, утешение или что-то еще. Я не знала, наступит ли в этом вопросе вообще когда-нибудь ясность. Новость также не гарантировала, что меня обойдет новое волнение, подобное предыдущему, ведь нельзя всех перевести на службу в другую землю.

Но что я точно знала - это то, что устала от мыслей, делающих меня несчастной. И сейчас я пообещала себе, что не дам ход следующей волне неопределенности. Новое знание я старательно вплету в цепочку принимаемых решений и позабочусь, чтобы это решение оказалось в мою пользу.

Здесь я улыбаюсь. Счастливо, впрочем, улыбаюсь.