Что бы вы не подумали, что я только о еде и выпивке...

Хрустальная мечта в импортном исполнении

В начале было слово…

Великой мечтой Советской власти с самого ее рождения было воспитание не интеллигентной интеллигенции. Хотя, по сути своей, упомянутая нами власть не была предрасположена к ведению диалога ни с одной из полученной ей в подчинение социальной формацией, а из методов воспитания предпочитала наган.
К чести Советской власти, следует сказать, что она довольно быстро нашла верный язык общения со своими противниками. Так называемый правящий класс было сметен с лица земли, за ненадобностью. Настоящее крестьянство, получив звание кулака, было уничтожено, как класс.
Некоторое недопонимание в отношениях с пролетариатом и армией с легкостью было выяснено и улажено в Кронштадте. Одним словом жизнь виделась замечательной. И только интеллигенция висела, как тряпочка, а вернее сказать болталась никому ненужной прослойкой.
Государство становилось сильным. А хотелось стать еще сильней. Иметь много оружия, чтобы защищать себя от врагов простых и врагов идеологических. Но чтобы создать, выковать, отлить столь нужное стране оружие, да и другие полезные вещи оказалось, что их надо придумать, рассчитать да и вычертить не помешает. А для этого понадобилось выучить специальных людей умеющих рассчитывать, выдумывать и чертить. А, чтобы выучить людей такой, в общем, то немудреной вещи власть вынуждена было дать им книги. Но по какой-то неумолимой и таинственной логике человек начинавший читать «Сопромат» очень часто скатывался к тому, что вечером он неизменно тянулся к совсем другим книгам.
И медленно, но верно превращался в того самого идеологического врага (чаще всего пассивного) против которого он и должен был ковать оружие. И не важно было ли это бомба, рецензия на фильм или опера – все это было нужное стране оружие, ради которого добродушная власть и терпела прослойку. Вот такая вышла лента Мебиуса, как, наверное, сказал бы Веничка Ерофеев.
Нельзя сказать, чтобы Власть не понимала сложившейся ситуации и не пыталась бороться с ней. Образ интеллигента в очках и, извините за выражения в шляпе был внедрен в народное сознание и выставлен на всеобщее осмеяние на уровне героев еврейских анекдотов. Литература и кинематограф были плотно забиты образованными дурачками в очках.
И никакое знание, никакой институт не могли противостоять железной логике молодого белозубого рабочего, отродясь ничему не учившемуся, но восставшему с печи, аки Илья Муромец (с примерно такой же суммой знаний) и твердо, рубящему прямо в подслеповатые очки –«Слышь, инженер! Здесь твой метод цельной сварки не пойдет, Здесь клепать надоть!» Или наоборот, он отстаивал силу сварки супротив клепки. В данном случае это не имело значения. А важно было то, что инженер вздрагивал, затравленно озирался и говорил: «Верно, Вася! И как это я не додумался!» Начинала играть заключительная музыкальная тема и, как бы закрепляя крах интеллигента, выплывали слова «КОНЕЦ ФИЛЬМА».
Таким же образом заканчивался роман, пьеса или опера. Исключения и вольности допускались несущественные. Так вместо Ильи Васи Муромца мог появиться хитроумный дедок, так называемый, «Старый рабочий», или, если автор был натурой лирической могла появиться и голубоглазая колхозница Настена.
Неизменен лишь был дурак-интеллигент. Вершиной всей этой компании, конечно, была фигура Васисуалия Лоханкина. Об этом писали черезвычайно много и не хотелось бы повторяться. Однако тут есть один момент, штришок на который мало кто обращал внимание. В отличие от всех его духовных собратьев, осмеиваемых и оплевываемых Васисуалий Лоханкин, по уверению авторов нигде и никогда не работал и решительно ничего не создавал. Прислушиваясь к своему таланту, Ильф и Петров изъяли из спора государства и интеллигенции этот важнейший элемент, этот основной признак интеллигенции – созидательную деятельность, тем самым, выведя своего героя в поле чистого гротеска, где и осмеяние русского интеллигента переставало быть столь подлым.
Воспевали всех: трактористов и летчиков, шахтеров и танкистов, пастухов и свинарок, судостроителей и мореплавателей, спортсменов и открывателей севера, Котэ и Кэто. Одним словом, решительно всех: от мальчика- пионера нашедшего пуговичку, до собаки - Джульбарса учуявшего врага, который потерял упомянутую пуговичку. Над страной неслось: «Три танкиста, три веселых друга», «…когда пилотам, прямо, скажем, делать нечего», «А ну-ка - девушки». Но даже в страшном сне нельзя было представить себе, чтобы с экрана спели, что ни будь вроде: «Эй, профессор. Кличь доцентов! План даешь на сто процепродолжение ....
Справедливости ради, следует отметить, стоявшие несколько особняком картины о реальных, исторических фигурах («Депутат Балтики», «Академик Иван Павлов», «Жизнь в цвету". Мичурин»). Тут огульное оплевывание и осмеяние затушевывалось и микшировалось, но основной принцип – колеблющийся, рассеянный, неприспособленный (читай – дурак) ученый и его ученик, помощник знающий жизнь, верный партийной линии и помогающий найти верный путь гениальному, но глупому ученному был незыблем.
Нельзя сказать, чтобы реальная интеллигенция не понимала происходящее. И если некоторые (абсолютное меньшинство) принимала свою роль бастарда в тоталитарном государстве и тихонько, на кухне писали, что-то «в стол» терпеливо дожидаясь звонка в дверь. Другие пытались «подружиться» с людоедом. Однако попытки пойти навстречу власти, как правило, кончались худо. Пропадал талант. Или навсегда, как в случае с Ал. Толстым, или на время, как у Мих. Булгакова (см. пьесу «Батум»). Исчезал талант. Вот ведь, что странно: основанная на реальнейших фактах пьеса «Батум» из жизни тов. Джугашвили И.В. никуда не годилась, а вот в похождения дьявола в Москве верилось и почему-то читалось с интересом. Бедные авторы! Они то может и хотели, и мечтали быть как все, но дар, как некая роковая отметина бросал их назад в число отверженных, или превращал в ничто.
Бывали, правда и совсем уж странные исключения. Эйзенштейн, например. Снял на дьявольский заказ «Ивана Грозного» и талант, похоже, сохранил. Ан нет!
Все стало на места во второй серии. Фильм, само собой запретили, художника, само собой, довели до инфаркта. Опять не получилась любовь у Власти с Художником.
Шло время. Общество умнело. Власть становилась если не мягче, то гибче. И вот на волне этого всеобщего « поумнения и потепления» пробуется несколько иная модель интеллигента. Сначала достаточно робко. Он (наш герой) все еще в очках и в шляпе. Все еще не умеет пить, драться и забивать сваи, и все еще уже страстно хочет этому научиться. И, внимание, новый поворот сюжета он умеет читать, считать, писать стихи, и это хотя и с некоторой иронией, но, во общем-то положительно воспринимается окружающим пролетариатом.
Первый активный, деятельный и победительный интеллигент появился, как не странно, в детском фильме. «Айболит 66» – был, очевидно, здоровее своего противника, маленького, но заядлого дворового хулигана – Бармалея. Уже умел драться, правда, все еще не любил это делать. Этакий Чехов с кулаками. Однако это был прорыв, который закончился, не успев начаться.

=================================================================================
и еще кусочек и фатит...

А как же герои Аксенова и аксеновоподобной прозы – спросит меня внимательный читатель? И выпить, и подраться не дурак, и институт во общем то закончил. Нет, твердо ответим ехидному читателю! Нет и еще раз нет!
Это был не наш интеллигент! Не русский, не чеховский, родной и близкий. Это был занесенный ветрами оттепели парафраз Хэмингуэевского героя. Этот отравленный западной заразой герой поменял очки на бороду, шляпу на свитер, и папиросу Беломор - Канал на трубку. Это Хемингуэй научил русского литературного и кино-героя пить, курить и матюгаться.

Потом, попозже хитрый Юлиан Семенов придаст очарование Хемингуэевского героя своим КГБэшным монстрам

Отдельная и уже потом неповторяемая история случилась с фильмом Мих. Ромма «Девять дней одного года». Интеллигентная история, интеллигентно рассказанная про интеллигентов. Ни рабочих, ни партийных лидеров. Дело у нас не виданное! Однако, и здесь все не так просто. Власть знала, что делает. По сути, это была история провала. Искомый и таинственный продукт (кажется называемый в фильме «термояд») не найден. Герои по собственной глупости получают дозу радиации и умирают. Бесславный конец интеллигентский потуг.

Редко, редко Власти везло, и появлялся из глубинки, чащи, рощи некий народный умелец, который и вещь нужную спроворит и в книжки, да разговоры ненужные не полезет. Поэтому так любили и холили человека из народа, какого-нибудь Калашникова. Именно он в глазах Власти виделся вожделенным гибридом – и штуку нужную в хозяйстве изобрести сумел, и свой, простецкий из народа. Мечта, одним словом!

... и так далее, и тому подобное и пр. др.

Влад