Битва гигантов
Из всех режиссёров, с которыми работала Фаина Георгиевна, особенно доставалось главному режиссёру театра имени Моссовета Юрию Завадскому. Конечно, к тому времени она была маститой актрисой, поизвестней и поавторитетней самого главрежа, тем не менее её фразы смелы не просто от осознания своей безнаказанности, они искромётны в своём остроумии, точны и, конечно, язвительны. Вот лишь некоторые из наиболее характерных эпизодов борьбы двух гигантов:
***
"Я жила со многими театрами, но ни с одним не испытывала удовольствия. Репетиции Завадского - это месса в бардаке".
***
"Завадскому дают награды не по заслугам, а по потребностям. У него нет только звания "Мать-героиня".
***
Текст к роли спекулянтки в пьесе "Шторм" Билль-Белоцерковского с разрешения автора Раневская написала сама. И играла её блестяще. Зрители помногу раз приходили только ради её выходов, и сразу после сцены многие покидали зал, воздав игру актрисы долгими аплодисментами.
Завадский "спекулянтку" из спектакля убрал. Раневская к главрежу с вопросом: "Почему?" Завадский неуклюже пытается объяснить свой шаг: "Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки, от этого она запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля". Раневская нашлась: "Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже".
***
"С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю враньё, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского".
***
Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе".
"Во время репетиции Завадский прокричал Раневской из зала: "Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!" Ответ не заставил себя ждать: "То-то у меня чувство, как будто я наелась говна". - "Вон из театра!" - вновь раздался крик главрежа. - "Вон из искусства!" - не замедлила ответить актриса".
***
"Завадскому снится, что он похоронен на Красной площади".
***
"Завадский простудится только на моих похоронах".
***
Раневская постоянно опаздывала на репетиции. Пытаясь её проучить, Завадский попросил актёров не замечать её появления при очередном опоздании. Чуть ли не на следующий день, опоздав на репетицию, влетает запыхавшаяся Раневская:
- Здравствуйте.
Никто не отозвался.
- Здравствуйте!
Опять гробовое молчание.
- Здравствуйте! - звучит в третий раз.
Вновь молчание.
- Ах, никого нет?! Тогда пойду поссу.
***
Раневская величала Завадского то уценённым Мейерхольдом, то маразматиком-затейником, то перпетуум-кобеле. А его режиссёрские потуги называла "капризами беременной кенгуру". И при этом непременно добавляла: "В семье не без режиссёра".
***
Естественно, полупренебрежительного отношения к себе Завадский просто так переносить не мог и старался ответить тем же. Правда, не всегда получалось удачно. Когда на гастролях у Раневской произошёл сердечный приступ, Завадский повёз её в больницу. Подождал, пока врачи сделают уколы, снимут спазм. На обратном пути поинтересовался:
- Что они сказали, Фаина?
- Что-что - грудная жаба.
Завадский искренне огорчился:- Какой ужас - грудная жаба! - А через минуту-другую вдруг запел: - Грудная жаба, грудная жаба.
***
Как-то все актёры, включая вечно опаздывающую Раневскую, ждали прихода на репетицию Завадского, который накануне получил к своему юбилею звание Героя Социалистического труда. Устав ждать режиссёра, Раневская не выдержала: "Ну, где же наша Гертруда?"
***
Во время одной из репетиций Завадский, обиженный, выбежал из зала с криком:"Пойду повешусь!" В зале мгновенно воцарилась гробовая тишина, которую тут же нарушил невозмутимый голос Раневской: "Юрий Александрович скоро вернётся. В это время он ходит в туалет".
***
И, пожалуй, последнее о Завадском.
"Когда приезжал театр Брехта вторично Елена Вейгель спросила меня: "Почему же вы не играете "Кураж", ведь Брехт просил вас играть "Кураж", писал вам об этом?" Брехта уже не было в живых. Я долго молчала, не знала, что ответить. Потом виновато промямлила: "У меня ведь нет своего театра, как у вас" - "Нов ведь genosse Завадский обещал Брехту, что поставит "Кураж"". Я сказала, что у genosse Завадского - плохая память".
Читая словесную перебранку с Завадским, одни могут решить, что Раневская - человек грубый, язвительный, злой. Другие скажут, что это обыкновенная реакция стареющей(да что там, старой) и одинокой женщины и актрисы на чужой успех, на чужую молодость. Ведь написала же она: "Режиссёры меня не любили, я платила им взаимностью. Исключением был Таиров, поверивший мне".
Думается фраза эта написана в минуты душевной слабости. И сколько же нежных, добрых слов было написано Раневской о других известных режиссёрах, с которыми она работала и которых встречала.