(продолжение)

"Дорогие мама и папа!

Здесь мне всё противно. В первый же день было ужас сколько комаров и гнуса. От насекомых невозможно было спастись. Я мазал лицо ДЭТой, надевал сетку и пробовал заснуть. Вокруг моей головы носился целый рой, раздавался противный писк. Комары подлетали так близко к лицу, что я чувствовал колыхание их крылышек. Те же,кто посмелее, пытались впиться. Также было много мелких мошек, которые ухитрялись залезть за шиворот и в нос. Всё это было до того невыносимо, что как бы я не силился уснуть, мне это не удавалось. Я выходил из вагончика и переходил на другую сторону реки, ложился на холодный и мокрый песок, но эти отвратительные твари отыскивали меня и там. И всё это после одиннадцати часового рабочего дня. Та комариная ночь прервалась тем, что около 24 х часов меня подняли. Нужно было разгружать баржу с щебнем. Из за недосыпа в голову лезли всякие нелепости: я вдруг подумал, что по ошибке попал не туда, куда меня направили от института, а к каким то диким бичам шабашникам, которые меня безжалостно эксплуатируют.

Для меня не так тяжела работа, как ожидание приказаний пу. Мне ненавистна чужая воля, которой я постоянно вынужден подчиняться. Всё свое недовольство я вырвжаю брюзжанием и кукишем в кармане. Даже под рабочими брезентовыми рукавицами я ухитряюсь состроить кукиш. Меня, к примеру, кличут:"Санька, а ну иди сюда, надо это сделать." Я говорю:" С-счас иду" , а пальцы в рукавице состраиваются в кукиш и про дзсебя я говорю: "Накось, выкуси."

И такое кругом является шовинизм, сторонником которой, судя по Вашим высказывания, Вы являетесь, мира не будет., в вагончике грязь непролазная. Одеяла грязнущие. Я и спать то заваливаюсь, в робе и сапогах, чтобы не запачкаться.

Меня тошнит от всей мостоотрядовской техники и этой особой сноровистой рабочей мудрости, от всех варварских названий, которые режут слух; все эти КРАЗы, ГАЗы, МАЗы.

Никакие деньги не стоят того, чтобы выносить столь жесточайшие мучения. Человеку ведь много не нужно. Я готов жить скромно, имея кусочек ржаного хлеба, но не подвергать себя больше этим экзекуциям.

Вот такое вот отчаянное письмо. Где сейчас этот паренёк, что из него вышло? Это письмо никак не вписывалось в пафос героики 70-х, но сейчас мне одинаково милы все персонажи того времени.

Если бы все были скромны в своих желаниях, как тот неизвестный мне паренёк или любили свою работу, как бригадир Ежуков, то никто бы в 90 ые не пошёл в рэкетиры, сутенёры и банкиры.