Нормально ли еврею жить в Германии.
Назад
Прожив две трети своей жизни в Русской Америке, я привык считать себя ее естественной частью со всеми ее достоинствами и комплексами.
Мне довелось участвовать в создании ее газет и журналов, встречаться с их читателями, описывать ее жизнь в сотнях статей и десятке книг.
Собственно, я сам и был Русской Америкой.
Вернее, я так думал, но за последние годы мне довелось многое узнать о природе наших с ней отношений.
Наш долгий союз разорвал Дональд Трамп.
День за днем он уводил за собой моих соотечественников — взрослых, здравомыслящих, опытных, разумных.
И каждый раз я чувствовал себя все более одиноким.
Конечно, мне приходили в голову «Чума» Камю и «Носороги» Ионеско, но там разворачивались аллегории про
других, а тут все происходило на глазах и касалось меня.
Сперва отвалились те, кого я не знал и не жалел.
Но вскоре выяснилось, что они всюду: дантист и соседка, хозяин русской бакалеи и налоговый эксперт, маляр и автомеханик.
Они составляли русскую среду, которую мы воссоздаем вокруг себя, где бы ни жили. Однако по-настоящему страшно мне стало, когда дело дошло до умных друзей, к тому же старожилов.
Узнать в тонких, одаренных, интеллигентных и разносторонне образованных людях трампистов было так же страшно, как увидеть любимого поэта или художника в списке стукачей, что случилось, когда в Латвии открыли мешки КГБ.
Я долго пытался выяснить, почему мы оказались по разные стороны, но так и не смог.
У нас больше не было
общего языка, а лишившись его, мы утратили надежду на нормальное общение, подразумевающее витиеватую вязь взаимных уступок, учтивых уточнений, вежливых возражений и полноценных аргументов.
На место политеса политики пришла не проясненная логикой ненависть.
Как только выяснилось, что я не разделяю любви к Трампу с 90 процентами Русской Америки, меня назначили изгоем.
Так я узнал про себя много нового: совок, чекист, деляга, большевик и просто гадина.
Впервые я испытал то, о чем рассказывал знавший силу народной ненависти Синявский в программном и исповедальном эссе «Диссидентство как личный опыт»:
«Я вообще — враг, — писал Андрей Донатович. — Враг как таковой.
Не то чтобы я сперва был кому-то другом, потом стал врагом.
Я вообще никому не друг, а только
враг».
Синявский преувеличивал, у него было много друзей и страстных, как я, поклонников.
Но теперь мне понятнее, что он хотел сказать о той цене, что мы платим, отрекаясь от большинства.
Я не жалуюсь, пожалуй, даже горжусь тем, что меня подвергла импичменту Русская Америка. Мучаюсь я от того, что не могу понять, как она на этом месте оказалась.
3.
Сразу после январского путча крупнейший исследователь фашизма Тимоти Снайдер напечатал пространную статью, объяснившую, не что произошло в Америке, а почему.
Изучая европейский опыт тоталитарных режимов, историк выделил центральный фактор, обеспечивший их победу.
Им была эскалация лжи.
— Чтобы уничтожить правду, — пишет Снайдер, — достаточно ликвидировать веру в то, что она есть.
Как только факты теряют статус
достоверности, рушится рациональная картина мира.
Раз правды нет, то ее заменяет то, что скажет власть.
В отсутствии арбитра, проверяющего истинность любого утверждения, мы становимся легкой добычей лжи.
К этому привыкают, постепенно увеличивая дозу.
Я помню, как газеты не решались прямо называть утверждения Трампа враньем.
Даже тогда, когда он говорил, что Обама родился в Кении, а его собственный отец — в Европе, а не в Куинсе.
Никто не понимал, зачем президенту утверждать то, что так легко проверяется. Снайдер объясняет: именно затем, чтобы не проверяли.
Объявив журналистов «врагами народа» и прессу fake news, Трамп убрал из дискурса критерий. Если ложь не с чем сравнить, она ею перестает быть.
О том, как эта тактика работает на практике, я узнал,
пытаясь переубедить друзей.
Трамп, говорил я, лжет в среднем пять раз в день, это установлено, задокументировано и проверено, в чем можно убедиться с помощью одного клика на компьютере.
Но никто — никто! — не щелкнул по клавише, чтобы меня проверить.
— Маленькая ложь, — продолжает Снайдер, — переходит в среднюю, становится ежедневной и привычной, чтобы наконец вырасти в Ложь с большой буквы, которая меняет историю.
В Германии такой Ложью, возвысившей Гитлера, была легенда «удара в спину»,
который якобы нанесли евреи героически воевавшей стране.
Большая ложь Трампа — миф об украденных выборах.
Ужас ситуации в том, что его сторонники, привыкнув обходиться без сверки фактов, лишились единственного лекарства от слепой веры — верификации президентского утверждения.
Я пробовал
переубедить старинного приятеля, заразившегося этой болезнью.
— Больше шестидесяти судов, — говорил я, — отвергли обвинения в нарушениях на выборах.
— И ты веришь судам?! — отвечал он.
— Включая Верховный, — добавлял я.
— И ты ему веришь?! — спрашивал он. — Трамп не мог проиграть, потому что все за него.
— Но я-то против — вместе с 81 миллионом избирателей.
— Fake news, — отбрил он и перестал здороваться.
Я сдался, утешая себя тем, что большая Ложь о похищенных выборах не изменит их исхода. Однако она убедит сторонников старого президента в нелегитимности нового.
Их голоса — то наследство, за которое уже началась борьба в лагере радикальных республиканцев.
Каждый
из них постарается стать новым Трампом.
Надежда на то — что все они слишком политики, чтобы добиться успеха.
Продолжая историческую параллель Тимоти Снайдера, можно сказать, что
если бы в 1930-е годы убрали из уравнения Гитлера, то из Геббельса фюрер бы не вышел.
