Від свого знайомого клірика УПЦ, який зараз перебуває на тимчасово окупованих територіях, я отримав складені ним молитви за Україну і її перемогу. Вони краще за псевдо-референдуми свідчать про те, які настрої в окупації.

Об Украине:

Господи, Ты испытываешь нас войной. Помоги нам пройти это испытание. Наказывая нас за грехи, помоги исправиться, научи, но смерти нас не предай.

Господи, смилуйся над нами и подай всем нам молящимся об Украине, и всем украинцам, защиту от всякой раны и болезни, от всякой напасти и от всякого зла.

Пленённых освободи.

Раненых исцели, подай чудо исцеления Твоего.

Ожесточённые сердца умягчи, и от озлобления избави нас.

Путешествующим украинцам спутешествуй, ангелам Своим заповедай о них сохранить их во всех путях их.

И подай особую Твою помощь находящимся под оккупацией, или в окружении, или в осаде. Подай исцеление ран, и от всякой болезни исцели, огради от всех бед, дома защити, пощади, Господи.

А лишённых крова людей введи в новые дома, и по великой милости Твоей помоги, чтобы новые дома стали лучше, чем были.

И нам помоги стать лучше, чем мы были. Обнови нас. Научи работать Тебе, во здравии жить и творить волю святую Твою. Научи всех нас, и власти наши, и воинство наше стать полезными Тебе, Господи. И самим себе, и всему Миру Твоему, научи нас приносить пользу во благо.

А ныне дай нам выстоять и справиться с российским военным вторжением, скоро услышь нас, услышь молитвы всех молящихся об Украине и помоги нам победить в нашей оборонительной войне.

Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, благослови.

Небесным заступникам об Украине:

Все Святые, молите Бога о нас.

Святые Силы Небесные, молите Бога о нас.

Святые Киевской Руси, Киево-Печерские Святые, все Киевские Святые, и все Святые городов украинских, все украинские Святые, молите Бога о нас.

Пресвятая Владычица наша Богородица, со всеми Святыми ходатайствуй за нас и будь нам первой среди них заступницей – покрой нас молитвенным Твоим покровом. Умоли Бога, Владычица Святая, да помилует Он нас, заграждая щитом благодатной помощи Своей, защищая всех нас, всю Украину, все наши дома от вражеских ракет, от снарядов, от бомб, от всякой напасти и от всякого зла.

Все Святые, Пресвятая Богородица, молите Бога и обо всех убиенных мирных людях, да примет их Господь как страстотерпцев.

И вы, Святые украинские страстотерпцы, молите Бога о нас.

Молитвами Богородицы, и всех Твоих Святых, помилуй и спаси, защити нас, Господи.

Аминь.

Об украинском воинстве:

Благослови, Господи, наше украинское воинство. Сподоби, Господи, да станет наше воинство Твоим, и станет подобно Силам Небесным святым, изгнавшим падшие силы с Небес. Благослови украинскому воинству изгнать из Украины российское военное вторжение. Для чего подай же, Господи, воинству Твоему лучшее оружие, всю необходимую подмогу – всю помощь мира Твоего, склонив к добру сердца живущих в мире людей.

Каждому украинскому воину Твоему помоги. Подай защиту от всякой раны и болезни, от всякой напасти и от всякого зла. Подай крепости сил и здравия духовного, душевного и телесного. Подай смелости и разума, терпения, спокойствия. Подай внимательности, меткости, и точности – действовать без вреда для мирных людей и мирных домов.

Всем украинским воинам подай слаженности, и помоги им делать всё в нужное время. Подай лучшего управления, лучшей организации, лучшего обучения и лучших навыков, чтобы тем оружием, которое есть, они стали воевать ещё лучше.

Подай помощь в благом освобождении городов и сёл: без пролития крови мирных людей и без вреда для мирных домов. Наставь, Господи, наших воинов.

А также внуши им дух милосердия к пленяемому ими противнику, чтобы обходиться с ним без унижения человеческого достоинства, какое есть, внуши это, у всякого человека – образа святого Твоего.

Тем более же, Господи, внуши уважение к добровольно сдавшимся воинам противника, чтобы воинство Твоё принимало их, как отказавшихся от служения злу, как переставших противиться Тебе и перешедших на сторону Твою.

Господи, благослови украинскому воинству скорую победу в нашей оборонительной войне.

И тех, кто жизни свои положил, прими как благоверных Твоих воинов, честно отдавших жизни за ближних своих, за отечество и за Правду. Ты же, Солнце Правды, Христе Боже наш, прими их во Царствие Небесное Твое.

Святые благоверные украинские воины, и вы молитесь за Украину.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О воинах противника:

Господи, подай разум каждому российскому воину, подай разум каждому воину нашего противника, чтобы каждый из них осознал себя воюющим на стороне зла и служащим злу рабской своей покорностью. Господи, достучись до совести каждого из них. Помоги увидеть Правду. Внуши им страх Твой, ведущий к покаянию.

Подай им мужество, увидев Правду, оставить войну. Помоги им вернуться обратно без вреда для них и для нас, и чтобы не ждала их за это расправа от их же властей. Или подай им решимость и помощь перейти на сторону Украины. Пускай это не именуется пленом, ведь не может называться пленом освобождение из рабства, не может быть пленом освобождение от служения злу.

Помоги им принять истинно благое решение.

А тех людей, кого насилием заставили воевать, освободи от этого рабства. Спаси их и сохрани.

И раненых воинов противника исцели. Но отврати их всех от войны, и да будут они живы обновлённой жизнью, и подай им выздоровление.

И упокой, Господи, убиенных воинов их, обманом брошенных в огонь войны, павших на службе у лжи или насильно отправленных на погибель -- прости им все согрешения вольные и невольные.

Господи, помилуй их.

О перемене российских властей:

Перемени, Господи, российские власти. Ты видишь их неправду и беззаконие, безумие страстей и жажду крови, из-за которых льётся кровь. Отбери же у них оружие и останови человекоубийство. Запрети им воевать, чтобы не умножалось творимое ими зло. Господи, заставь их забрать войска из Украины, встань между нами и ними. Пресеки их преступный властный путь. Суди им, Боже, по справедливости и по великой милости Твоей.

И приведи в России к власти миролюбивых людей, чтобы и в самой России, и в Украине, и по всему миру Твоему воцарился мир, не нарушаемый прошлыми обидами, которые да пройдут.

Подай, Господи.

Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй.

Благослови.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь.."

Кирил Говорун.

***

Ирине Евсе

выходят деревья в цвету по погоде,

а дом наш — в дыму,

«блюз беженцев» слышен, но Оден — не годен,

и мы — никому,

как книжка с закладкой на самом любимом

абзаце о том,

как не уезжали, поскольку за дымом

мерещился дом

с кем нас разлучили, за тех и в ответе —

без клятв на крови,

но чьи это спят под завалами дети?

мои и твои;

чья невыносимая лёгкость пропажи

жжёт пуще огня?

и эта земля — не безличная «наша» —

твоя и моя

моё — чудо-дерево, то есть коряга

да щепки колец,

твоя — онемевшая в горе собака,

наш общий — отец

лежит, обнимая огромное небо,

как стёжкой прошит,

вчера пополудни он вышел за хлебом,

а нынче — лежит

так делай хоть что-нибудь, и не украдкой —

иди и кричи,

нащупав в бездонной дыре под подкладкой

от дома ключи;

«куда, дорогая?» — нет, Оден не годен,

покуда в аду

горит равнодушное солнце, как орден

за нашу беду

Марина Гарбер

Апрель 2022

ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ

* * *

Насилующий девочку солдат

И руки умывающий Пилат –

И на кресте повисла Украина.

И русский неудавшийся Адам

Ворует барахло.

– Пересоздам, –

Горшечник шепчет – и сминает глину,

Гниющую, в червях. – Пересоздай

Весь этот молью выеденный рай,

Пусть выгорит сухое, злое:

Река, железные заборы, дом,

Барак, вокзал – и я пойду на слом

С моей землёю.

Я – часть, как ни крути,

Чудовища, сдавившего в горсти

Всё тёплое, живое,

А потому – сминай и отменяй.

Ни писка, ни упрёка от меня,

Ни слёз, ни воя.

———-

*каждую свою публикацию поэт Татьяна Вольтская обязана предварять сообщением, что на территории России она «выполняет функцию иностранного агента».

ПОМІЖ

Марині Гарбер

1

теплих речей не бери

надія

тобі у поміч

з Харкова чи Поділля

ешелони поміж

Молохом і ковадлом

і божком рукатим

од війни і дороги спраглої

не зарікайся

2

вимкнути воду і струм електричний

морок у скроні…

напризволяще багаж риторичний

десь на пероні

злипнулись в тісто в роздушенім тамбурі

ближче ніж сестри

потяг до Познані далі до Гамбурґу

далі за текстом

з хлібом та сіллю у хабі одвічнім

наче у вирії

поміж тобою і морем північним

світом і прірвою

ґрунту не мають кружляють між птицями

кличуть на поміч

поміж тобою і кам’яницями

ближче ніж поруч

МЕЖДУ

Марине Гарбер

1

много вещей не бери

главное

не оставь надежду

пассажирские скорые давние

прорываются между

Молохом и наковальней

и божком рукастым

от войны и дороги дальней

не зарекайся

2

воду очки отключить электричество

тьму в изголовье…

бросив к чертям свой багаж риторический

где-то во Львове

ехали сутки в продавленном тамбуре

слиплись как тесто

поезд до Познани дальше до Гамбурга

дальше по тексту

хлебом чужим пересыльными хабами

сытые в горе

между тобой и балтийскими хлябями

миром и морем

не приземлились кружат неприкаянно

рядом и между

небом и ратушей в городе каменном

ближе чем прежде

06.04.2022

Приветствуем Вас в нашей группе! Спасибо за открытую тему

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

ЛЕНА БЕРСОН

В темнейшие, темнеменьшие времена,

Все то, что ты можешь думать: война, война.

Все то, что ты можешь делать… да ни хрена.

На случай обстрела – полезней мешок с песком,

Чем тело мое с коснеющим языком,

Который уже не мелет ни на каком.

Родимая речь, все та же (не та, не та),

Роднит нас не больше пены у края рта,

Наличия пальцев, наличия живота.

Привычная, присосавшаяся как клещ,

Ты лучше бы стала невнятная немтыречь,

Чем биться в ушах: стреляй, убивай, калечь.

Шуршала бы ты не громче золы в костре,

Дождя по оконной бреши, дверной дыре,

Травы на сожженном во имя твое дворе.

***

Ирине Иванченко

Говорили «колодезь», теперь это снова «криниця», —

возвратился язык, поплутав, как слепой в околотке,

вещий колокол сник, по кадык перерезан, а птицы

на лету разлетаются — в пули, фрагменты, осколки.

Говорят, эта речка за пазухой леса, в заначке

у беспечного лешего, раньше была золотою,

а теперь — что лоханка корпящей за стиркою прачки,

и ржаная каёмка совсем поравнялась с водою.

А когда-то здесь медленно длились долины и дали,

в неразбитом корыте светился подлунный обмылок,

там, где раньше предательски звёзды и окна мигали,

блиц-пожар полыхает напутственным взмахом в затылок.

Слышишь хруст? Свят и пуст, храм костями стучит, — не дознаться,

сколько выстоит он под атакой пернатого грая,

а в театре, на фоне горящих огнём декораций,

по живому живые последнюю драму играют.

Не бери меня за руку, друже,

как будто с поличным

непроворного вора с его неприкаянной болью.

Это ров? Это двор, столь же крохотен, сколь безграничен,

там, где раньше был дол, — вот такого размаха бездолье.

Вот такая дыра — в потолке, у крыльца, у порога…

Будет поезд ползти — сквозь тоннель да на свет, не иначе.

Но какой бесконечной окажется эта дорога,

если дочка не спит, и не плачет, не плачет, не плачет...

(март-апрель, 2022)

ОЛЬГА АНИКИНА

***

К сапогам державы, к её подножию

устрашённых рекрутов гонит кнут.

Те, кто убивает во имя Божие,

непременно царствие обретут.

Осенит их батюшка крестным знаменьем,

и, верней сомнения выбить чтоб,

их трудом и холодом – новым знанием –

испытают, и отвезут в окоп.

Если правда жжёт и ответить нечего,

и зияют вмятины на броне –

легче верить, будто в беде отечество,

чтобы бить по мирным в чужой стране.

И когда иной не сыскалось истины,

то превыше смерти и живота –

правота дубинки и правда выстрела,

и доноса ясная простота.

октябрь 2022

бросив к чертям свой багаж риторический
где-то во Львове
ехали сутки в продавленном тамбуре
слиплись как тесто
поезд до Познани дальше до Гамбурга

стихи будто из сердца вынуты, правда жизни этих дней, невероятная, неожиданная и жестокая...

Мои родственники ехали в марте из Киева до Ужгорода. Была ночь, но ни один светильник в поезде не был включен. Как во время второй мировой войны - на случай воздушного налета фашистов. В вагоне не было свободных мест, даже тамбур был полон людей.

Это была война. Которая повторилась через 80 лет. В которой опять были фашисты, которые бомбили мирные украинские города и убивали украинских детей.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Пишу этот пост, осознавая, что все, о чем напишу ниже, не имеет никакого значения.

Думаю, что проживаемая мной градация чувств знакома многим: сначала неверие, шок, потом злость, ненависть, наконец, оцепенение, онемение… Отчасти из-за осознания того, что все слова — мимо, все — невпопад, а отчасти потому, что не имеет никакого значения, что чувствую именно я.

Что чувствует мать, опознающая тело сына по кроссовкам и бросающаяся к нему в яму с воплем: «Сыночек!»… Что чувствует отец, плачущий у могилы сына: «Если бы они его просто застрелили, если бы…» Только это имеет значение, только это.

Все эмоции странно переплелись, все реакции смешались. Я боюсь дышать — и когда на города Украины летят ракеты, и когда наши освобождают Херсон. Просыпаясь и засыпая с лентой новостей, я потеряла интерес к Фейсбуку. Да что Фейсбук, я перестала писать стихи, и даже ощущение потрясения от чужих текстов значительно притупилось, смазалось. Оказалось, я вообще не поэт, и удивительно не это, а то, что это совсем не страшно. Пессимист по натуре, я живу ожиданием.

За эти долгие месяцы для себя я извлекла несколько, возможно, для кого-то очевидных вещей. Например, я поняла, что существует такая вещь, как dormant patriotism, когда живешь себе, живешь, и вдруг понимаешь, что люди из твоего прошлого, с которыми ты лишь «ребячески связан», важнее многих уз и дружб из твоей теперешней жизни. Или то, что все можно вывернуть наизнанку, извратить и перекроить под себя, поскольку даже беспримесное зло кому-то может показаться «неоднозначным». Или то, что из всех наук важнейшей для нас является биология, так как часто именно оттуда прорастают разграничения на своих/чужих, какими светлыми из идей мы бы ни оправдывались. Или то, что очень страшно стать похожим на тех, кого презираешь. И, наконец, что меньше — лучше, особенно в отношении проговаривания того, о чем думаешь. Поэтому закругляюсь.

Продолжаю работать, растить детей, и внешне, кажется, мало что изменилось. Пытаюсь что-то делать и изменить (на первых порах объемно, затем точечно) и словом, и, хочу верить, делом, при этом осознавая всю ничтожность своих усилий.

Зачем я сейчас пишу об этом, по правде, тоже не знаю. Вероятно, для того, чтобы как можно тише обозначиться: я здесь. И я жду победы Украины.

Марина Гарбер.

ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ

* * *

Правда ведь, мы привыкли уже к войне,

Правда ведь, больше не сносит крышу,

Если убьют кого-то – как по весне,

Правда ведь, мы пресытились, нувориши,

Грудами окровавленных новостей,

Правда ведь, их изысканно сервируют –

Языки пожаров и хруст костей –

Рви зубами трепещущую, сырую

Сводку, верти ее так и сяк,

Сомневаясь – эта острее или другая

И, как только саспенс и драйв иссяк,

Равнодушно отодвигая.

Правда ведь, это вещий стоит Олег

В мокром окопе, ногой наступив на череп?

Ты представляешь, сколько придёт калек?

Представляешь, где он, херсонский берег?

Правда ведь, это больно не нам, а им,

Правда ведь, небо не в нашей кровавой юшке –

Что же так ест глаза этот чёрный дым

Над семьёй, расстрелянной в легковушке?

Правда ведь, мы привыкли, и дрожи нет,

Но почему-то взрывы всё ближе, ближе,

И когда в обесточенном Киеве гаснет свет –

Я ничего не вижу.

***

Дай заполнить то, что страны огромней,

частным опытом счастья, ведь нет подробней

мирной жизни. Время — в каменоломне

молоток по живому стучащий: помни.

Как несла тебя мама под платьем — ситца

цвета неба-навстречу-поющим-птицам,

как внутри зажмуривался от блеска

окон, света полная занавеска —

платье мамино… Как ты плыл и чуял

запах улицы, где задарма и всуе

расцветала, сама от себя хмелея,

городская трехлопастная спирея.

Помни, помни даже такую малость,

как листва качалась и не кончалась,

и казалось, вот-вот надорвётся ветка,

но скрипела дверь, и несла соседка

пескарей — вальяжно, что дщерь морская,

стынь подъезда вёдрами рассекая.

Помни синий по белому шаткий почерк

первых писем, где зыбь запятых и точек

прикрывала детскую пробу чувства

непривычного — это ли не искусство?

Или вспомни, если ещё способен,

придорожный хруст голубых сугробин,

как стоишь ты, лучом фонаря проколот,

как «люблю» выдыхаю тебе за ворот.

Дай внести имена, голоса и лица

в эту, Богом составленную таблицу

неба-города-школы-двора-подъезда, —

там за каждым навечно забито место.

Дай запомнить, как просыпаться сладко

там, где вишня в саду тяжела и падка

на ладони, на щёки, на губы, только —

нет тебя, потому просыпаться — горько.

Вспомни схлёсты февральских вралей — от стужи

глотки их становились стальней и уже,

и пока они спорили — или-или,

мы — любили, мы просто с тобой любили

жить внутри артефакта-легенды-мифа,

в той весне, которой война — не рифма,

и где жизни, на сотни других похожей, —

грош цена, ибо нет ничего дороже.

сентябрь, 2022

Марина Гарбер

АННА АРКАТОВА

Колыбельная

Представь себе

Все дети спят

В разобранных кроватях

И ты толкучим днём обмят

Идёшь поцеловать их

Потом ты пьёшь кефир кефир

Потом зубную щетку

Несёшь ко рту и сонный мир

Тебя целует в щеку

Минут пятнадцать десять пять

В каком-то глупом чате

И все - и спать и спать и спать

Вот щёлкнул выключатель

Представь себе все жены спят

Мужья друзья мужей

Теперь представь тебя бомбят

Тебя бомбят уже

28.07.22

ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ

* * *

Льнуло к коленкам лето в кудрявом Ворзеле.

В полдень кузнечики в тесной ладошке ёрзали,

Тётя бежала к плите: отвернёшься выкипит,

Прыгали в пруд царевны – глаза навыкате,

Тёмная спинка, светлое брюшко в крапинку.

Что там дымилось, вареники или драники –

Я ничего не ела, дружила с белкою,

Резавшей грецкий орех аккуратной пилкою

Мелких зубов и почти не качавшей веточку–

Прямо над белой косичкой и юбкой в клеточку.

Лето текло, молоко поднималось облаком

И убегало, дитя замирало столбиком

Возле поленницы с красным жуком-пожарником,

В книжке цвели стихи – чабрецом и арникой.

Вот и гадаю – были “освободители”

В этом саду, орех возле дома видели,

Цел он – или расстрелян от делать нечего –

Вместе со мной, пятилетнею, и кузнечиком.

ВЛАДИМИР ГАНДЕЛЬСМАН

Псалом

Сердце, сердце левое моё, Господи, – право! –

Потому разрывает грудь.

Дай прозренье мне, чтоб воссияла слава,

слава Твоя, Господи, или вовсе меня забудь.

Видишь зависть мою к этим куцым

умом безумцам –

к ним, не знающим, что не изъеден

лепрой и не в рванье убийца

(пусть издохнет в гниении каждая в нём крупица!)

и что смерть истребляет того, кто беден

и беззащитен? Раз мне выпало сбыться,

сделай так, чтоб я стал неведен.

Каракурты се́ти ткут, началась пути́на –

на людей, не рыб,

началась охота. Разгрязло небо, оно трясина.

В луже моря, среди осклизлых глыб,

вижу тушу,

чьи глаза от жира выкатились наружу.

Для того ли я сердце своё очищал вседенно

и всенощно и руки

омывал в невинности, чтоб себя на съеденье

людоедам отдать, давя́щимся жратвой от скуки,

живодёрам? Конец ли света

Ты задумал? Ты видел это?

Пошатнулись ноги мои, теперь я знаю:

пошатнулись. Не себя обличая,

жил, но едва прозрел - увидел: сытую стаю

Ты обрёк на ублюдочность. Разве не жил рыча я,

как они? Но сердце окрепло,

восстав из пепла.

Из современной русской поэзии

Игорь Караулов (Москва)

÷÷÷

Гитлер нёс цивилизацию,

но немного не донёс.

Не донёс в поля рязанские,

на широкий волжский плёс.

Уползли в свою валгаллину

удалые зигфридá.

Слава Богу, слава Сталину,

да святятся холода.

Слава строгой семинарии,

древней церкви на горе.

Метеообсерватории,

что на речке на Куре.

Слава добренькой полиции,

туруханскому костру.

Слава городу Царицыну,

даже слов не подберу.

Слава Радеку и Троцкому,

пусть не дуются в гробу,

и Ивану Страгородскому,

благонравному рабу.

Слава матушке Матронушке,

что вперёд вела без ног.

Слава нашей малой кровушке,

что влилась в большой поток.

Слава Богу триединому,

что свершилось торжество.

Слава нищему грузину,

что не веровал в Него.

——

Марина Гарбер.

Ну, что можно добавить? Разве что концовку:

Слава И.А. Караулову,

голове его и тулову!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Домой — вниз по прямой — пустой

вагон летит, но сто объездов

маршрут предполагает, вместо

дефиса — точку с запятой;

за окнами пестрит петит

пейзажа на границе с раем,

и человек — не сочетаем

ни с чем — по воздуху летит;

ты возвращаешься в объезд,

сквозь обескровленную область,

где раньше мост был, нынче — пропасть,

пролёт и перемена мест;

ночь в поезде пустым полна,

но если больно там, где тонко,

подсовывает, как ребёнку,

рябь телефона: тише, на…

внутри тебя разрыв: до-мой,

в дом мой — до взрывов и пожарищ —

беззвучно втуне повторяешь,

«в дом, и не знающий, что — мой»;

у времени на поводке

идёшь, валяя ваньку-встаньку,

но город узнаёт беглянку

с небесным паспортом в руке;

в обход ежей, в пустой подъезд,

в его не выветренный холод,

где вдоль и поперёк исколот

окна расхристанного крест;

а ты не закрывай глаза,

крути замок, не спасший замок,

чтоб в трещинах семейных рамок

найти черты и голоса;

прочесть портреты и вокруг,

смягчая взглядом кропотливо,

на солнце белого налива

зажмуриться, открыть и вдруг

увидеть зеркала провал,

куда отчаявшийся мастер,

по счастью или по несчастью,

тебя нечаянно вписал.

Марина Гарбер

АЛЕКСАНДР КАБАНОВ (Киев)

* * * *

Я сжимаю в троеперстии круглый ползунок луны —

чуть вдавлю его в отверстие — передвину в ваши сны,

сквозь винтажное звучание с плесенью, как сыр дорблю,

тишину по умолчанию — до утра установлю.

Лето в буче и в гостомеле, зреют звуки на словах,

чтобы люди мира помнили — это мы лежим во рвах,

до сих пор ещё не найдены — вот нога, а вот рука —

дети гришины и надины, безымянные пока.

А вокруг — сады и грядочки совершают свой обряд,

нам кроты поют колядочки, нам медведки говорят:

мол, на всех в достатке сырости, здесь — подземный водоём,

говорят, мы скоро вырастем и до свадьбы заживём.

Время ижицею тужится в круге отчего угла,

под случайный камень — лужица свежей крови натекла:

словно чёрный диск виниловый — сингл неба и земли,

погрузили в спирт этиловый, но прослушать не смогли.

Новый день с войной подружится, даже смерть уйдёт в запас,

и на свадьбе обнаружится — это вы убили нас,

вы, двоюродные братия, пригласив встречать рассвет —

заключили нас в объятия и сломали нам хребет.

Растоптали угощения, весь изгадили приём,

и теперь, мы — дети мщения, мы, и под землёй, найдём,

вновь луна правее сдвинется — больше вам покоя нет:

будет ницца или винница — мы обнимем вас в ответ.

08.06.2022

Шэрон ОЛДС

БЕЗНОГИЙ ЛЁТЧИК

Он приподнимает культю,

разворачивается в воздухе и

вваливается в кабину, сползая на сидение.

Вторую ногу сгибает рукой в колене,

втягивает её внутрь, захлопывает люк

и, наконец, усевшись в «Спитфайре»,

взмывает над Англией. В небе

ходячих нет, каждый — сидящая утка,

подавшись вперёд, он начинает охоту.

Его ничего не страшит, даже собственный гроб, —

чёрт, он уже сам стал

наполовину английским дубом,

а если ему оторвёт руки, то

он заменит их на другие.

Всё, что он хочет, это запаковать

как можно больше залётных,

впихнуть обратно, как птиц в мешок,

вместе с их бесполезными длинными лапками,

култыхающимися над водой Ла-Манша.

Шэрон ОЛДС

ГИПС

Когда врач снимал гипс с моего сына,

комнату захлестнул визг пилы

и колени мальчика покрылись пухом,

похожим на мякину существа,

только что вылупившегося на птицефабрике.

Вниз по шву, который проходит

по внешней стороне, и вверх, по внутренней —

линии, где цвет мальчишечьей кожи

меняется, будто рыба, от брюшно-белого

до полупрозрачного,

пила двигалась беспрепятственно:

«Не задевая плоти», — щурясь, заверил доктор.

Когда истошный скрежет затих,

он втиснул в щель серебряный клин,

похожий на нож для консервной банки,

надавил, покуда со скрипом не раскололась

лоснящаяся псевдорука и не показалось

родное предплечье — грязное, детское,

тонкое, как потемневшая ветка.

Врач поднял гипс с восхищением,

будто подарок: «Какой он легкий!» —

воскликнул, сверкнув глазами,

пощупал, слегка покрутил, ухмыльнулся,

сложил половинки в одно, и с помпой

пронёс через приёмную, где

все улыбались, будто на чьей-то свадьбе, —

так глубоко в нас желание

цельности и исцеления.

ЛЕНА БЕРСОН

Я боюсь больниц, я боюсь чумы, я боюсь войны.

Как вниидешь в рай, оглядишься там, помолись за ны.

Разберёшься как подключить вай-фай, чем закрыть матрас,

А потом, как сможешь, найди кого попросить за нас.

Извинись за наш (я – Тебе, Ты –

мне) бестолковый торг:

Мол, надеюсь, только давай не зря – обеспечь курорт;

За потуги эти, семь раз отмерь и один отвесь,

Но проверь сначала, что кто-то там, в смысле, кто-то есть.

Извинись за свой неуместный вид,

все равно каюк.

Я не знаю места, где все свои, но спроси, а вдруг.

Почему, спроси, за чужую речь можно лечь костьми,

Если нечем в той, что была моей, говорить с людьми,

Раздирая горло, ползти в нору, бормоча на ру...

Насмеши: так долго учу другой, что скорей умру.

Пусть поищет способ, глотая рев, он же должен быть,

Чтоб они забыли глагол "стрелять" и глагол "убить".

Объясни, что больше не страшен ад, что страшнее тут,

Что они убили тебя, потом – и Его убьют,

Что в железных лужах цветет мазут и не видно дна,

Что когда мы были в последний раз...

Что у нас война.

С грядущим днём Киева, земляки!

***

Как на меня, падчерицу дракона,

следуя букве лирического закона,

троеголово, наверняка, всецело

город навёл крест своего прицела.

Знать, суждено змиевой уроженке,

где б ни жила, видеть на белой стенке

то, как с горы кудыкиной тянут выи —

Чоколовка, Ушинского, город Киев.

Если бы я родиться могла в Стокгольме,

прыгала бы впритирку, патрон в обойме,

вдоль Кабнекайсе на заводном Саабе,

нюхала эдельвейсы, молилась АББе.

Кабы в Париже, городе света, — мне бы

осточертел гогольный моголь неба, —

чуя родство с чоканьем электрички,

чур, укатилась к чёрту бы на кулички.

Или, допустим, выросла в Петербурге,

дьявольский глаз мигал бы в моём окурке,

в белом фасаде мнилась бы позолота,

а за оградой — сплошь пластилин болота.

Или же, предположим, жила бы в Риме,

лихо сменив фамилию (но не имя), —

я бы сошла с ума от камней и пиний,

точечной смерти, тонких любовных линий.

Если бы предок мой гарцевал ковбоем,

нынче Рокфеллер-центр брала бы с боем,

или пила мартини у барной стойки

в «Данте» и в «Самоваре», то бишь в Нью-Йорке.

Выросла бы в Лас-Вегасе, свет-Неваде, —

как бы сейчас грешила за бога ради!

А не томилась ночью в скрипучем кресле,

скороговОря: если бы, если б, если...

2020

Марина Гарбер

ЖЕНЯ БЕРКОВИЧ

***

То ли новостей перебрал,

То ли вина в обед,

Только ночью к Сергею пришёл его воевавший дед.

Сел на икеевскую табуретку, спиной заслоняя двор

За окном. У меня, говорит, к тебе,

Сереженька, разговор.

Не мог бы ты, дорогой мой, любимый внук,

Никогда, ничего не писать обо мне в фейсбук?

Ни в каком контексте, ни с буквой зэт, ни без буквы зэт,

Просто возьми и не делай этого, просит дед.

Никаких побед моим именем,

Вообще никаких побед.

Так же, он продолжает, я был бы рад,

Если бы ты не носил меня на парад,

Я прошу тебя очень - и делает так рукой -

Мне не нужен полк,

Ни бессмертный, ни смертный, Сереженька, никакой.

Отпусти меня на покой, Серёжа,

Я заслужил покой.

Да, я знаю, что ты трудяга, умница, либерал,

Ты все это не выбирал,

Но ведь я-то тоже не выбирал!

Мы прожили жизнь,

Тяжелую, но одну.

Можно мы больше не будем

Иллюстрировать вам войну?

Мы уже все, ребята,

Нас забрала земля.

Можно вы как-то сами?

Как-то уже с нуля?

Не нужна нам ни ваша гордость,

Ни ваш потаённый стыд.

Я прошу тебя, сделай так,

Чтоб я был наконец забыт.

Но ведь я забуду, как в русском музее

Мы ловили девятый вал,

Как я проснулся мокрый,

А ты меня одевал,

Как читали Пришвина,

Как искали в атласе полюса,

Как ты мне объяснял, почему на небе

Такая белая полоса

За любым самолетом,

Как подарил мне

Увеличительное стекло…

Ничего, отвечает дед,

Исчезая.

Тебе ведь и это не помогло.

АЛЕКСАНДР КАБАНОВ

* * * *

Всё то, что может быть стихами:

из света — брошено во мрак,

лежит и не гниёт веками,

как мясо с ядом для собак.

Здесь скорость света — нулевая,

а скорость мрака — будь здоров,

и взвыл поэт, околевая —

отведавший чужих даров.

И еле слышен в этом вое —

раскаиванья жалкий звук:

мой бог, зачем я съел чужое,

с земли, а раньше — ел из рук?

И можно перепутать с тостом —

его унылую мольбу,

и вот он, смешанный с компостом,

вращается в своём гробу.

И сад в степи, и город в море —

науки явственная прыть,

и в женском смехе, впавшем в горе —

какой-то вывод должен быть.

К примеру, кносский дом на крите,

весь новодел кустов и рощ,

весь козий сыр с вином — берите,

империи былую мощь —

Берите всё: поджопник, ляпас,

прощенье в розовом говне,

но эту кровь и этот пафос,

и вашу смерть — оставьте мне.

07.05. 2022

(От автора: Держимся. Победим. Быть Добру. Слава Украине и нашим ВСУ!)

***

Поднимут в небо траурный лоскут

и плакальщиц печальных созовут,

а за городом высадят аллею,

где вишни, опрокинутые ввысь,

прошелестят прохожему: молись! —

а я уже лет сто, как не умею.

Зеленорукий лиственный десант

строчит некрологический диктант

и к осени краснеет от ошибок,

от выдохом озвученных -жи/-ши

и до амбивалентного: «души» —

императив? родительный?.. Но гибок

родной язык велеречивых сих —читателя колонок новостных,

дежурного базарного пройдохи,

торговца, соглядатая — они

нечаянно «спаси и сохрани»

меняют на проклятия и охи.

Я собираю ягоды в пакет,

в них сбережён не вылущенный свет

немых, бесследных, сложно-подчиненных,

сквозь дым проросших пепельной травой, —

я их несу тебе, детёныш мой,

покамест гладит звёзды на погонах

свихнувшийся лирический герой.

И удаляясь, вижу на бегу

чужих детей, оставленных в снегу,

но затыкаю уши и не слышу,

как голос оседает в молоке,

как холодеют двери на замке

и небо разрывается над крышей.

За то, что жизнь летела под откос,

любовь на слом и отчий дом на снос,

чёрт-те кого благодарили люди —

за то, что Бог, как водится, не спас,

и этот страшный мультик не про нас

не кончится и мёртвых не разбудит.

Но кто там ходит за глухой стеной,

какого чёрта вздыбленный конвой

мигает огоньками преисподней?

Ах, это ветер давит на стекло,

и нам сегодня просто повезло,

нам повезло, — я повторю, — сегодня.

А завтра предстоит такой расклад:

я утром отведу тебя в детсад,

в лоб поцелую, дверь прикрою, чтобы

никто из посторонних не вошёл,

покуда детям спится хорошо

в мертвецкий час, крахмальный, твердолобый.

Лет сто назад, не выключив мотор,

сплыл оператор, смылся билетёр,

и мы одни на целый мир киношный

досматриваем чёрно-белый сон

про то, как ты спасён и сохранён,

дитя с тревожной бабочкой подкожной.

(2018)

Марина Гарбер

СЕРГIЙ ЖАДАН

(перевод с украинского Алексея Цветкова)

* * *

Возьми лишь самое нужное. Письма – да.

Возьми лишь то, что сама понесешь туда.

Возьми рушники и иконы, серебряные ножи,

деревянные распятья, золоченые муляжи.

Возьми хлеб и овощи, потом ступай.

Мы уже никогда не вернемся в этот край.

Мы уже никогда не увидим свои города.

Письма – все. До последнего злобного, да.

Нам уже в ночных ларьках ничего не купить.

Из сухих колодцев нам никогда не пить.

На знакомые лица нам уже не взглянуть.

Мы с тобою беженцы. В ночь пролегает путь.

Нам с тобой бежать по подсолнуховым полям.

Нам спасаться от псов, ночевать в хлеву как волам.

Нам ладонями черпать воду, жить в лагерях чужих,

нам дразнить драконов со знамен боевых.

Друзья не вернутся, ни ты – под родимый кров,

не будет задымленных кухонь, привычных чинов,

не будет сонного света уличных фонарей,

Не будет зеленых долин и пригородных пустырей.

Будет распухшее солнце в плацкартном окне,

холерная яма, известь с краями ее наравне.

Будет кровавая обувь на женских ногах,

измученные караулы в пограничных снегах,

подстреленный почтальон со своим порожним мешком,

священнику крюк под ребро с беззаботным смешком,

кладбищенская тишина, гомон комендатур,

списки жертв, отпечатанные без корректур,

бесконечные, не напасешься времени на

ежеутренний поиск: увидеть свои имена.

———

(опубликовано в «Интерпоэзии», Нью-Йорк, 2014)

ШЕРОН ОЛДС (США)

Обряд посвящения

По прибытии на вечеринку, гости моего сына

собираются в гостиной: маленькие мужчины,

мужчины первого класса —

с гладкими щеками и подбородками,

прячут руки в карманах, топчутся,

толкутся, завоевывая свои места,

мелкие ссоры то вспыхивают, то гаснут.

Один спрашивает другого: — Тебе сколько?

— Шесть. — А мне семь. — Ну и?

Вглядываясь друг в друга, видят себя

крошечными в зрачках напротив,

и постоянно покашливают, прочищая горла.

Маленькие банкиры в гостиной

скрещивают руки на груди и хмурятся.

— Я могу тебя завалить, —

заявляет семерка шестерке.

Праздничный пирог — тяжелый и круглый,

как турель на столе за их спинами.

Мой сын — веснушки, точно крупинки

мускатного ореха на щеках,

грудь узкая, как бальзовый киль

модельной лодки, руки длинные,

холодные и тонкие, как в тот день,

когда его выпускали из меня, —

объявляет на правах командующего отрядом:

— Мы вместе можем в два счета

завалить двухлетку, —

произносит он чистым голосом.

Остальные мужчины соглашаются,

прочищают, как генералы, горла,

расслабляются и начинают

играть в войну, празднуя жизнь моего сына.

—————————————

(перевод с английского)

25 имён из 323

Катя Дьяченко, 11 лет, Мариуполь

Миша Коростелов, 5 месяцев, Харьков

Сашко Жданович-Яхно, 4 года, Киевская область

Полинка Симороз, 1 год, Бородянка, Киевская область

Варя Бад, 9 лет, Мариуполь

София Федько, 6 лет; ее брат,

Иван Федько, 1.5 месяца, Херсонская область

Алиса Хланс, 7 лет, Ахтырка

Аня Кушнеренко, 17 лет, Черниговская область

Алиса Перебийнис, 9 лет, Ирпень

Арсений Калабин, 14 лет, Киевская область

Дмитрий Евдоченко, 16 лет, Киевская область

Иван Мет, 12 лет, Ирпень

София Раецкая, 13 лет, Харьковская область

Ефрем Солошенко, 1.5 года, Сумы

Денис Савченко, 16 лет, Мариуполь

Артём Прийменко, 15 лет; его братья,

Егор Прийменко, 10 лет,

Кирилл Прийменко, 5 лет, Сумы

Елисей Рябоконь, 13 лет, Бровары

Ростислав Пичкур, 13 лет, Киев

Глеб Желдак, 14 лет, Чернигов

Степан Шпак, 2 года, с. Нови Петрiвцi, Киевская область

Аня Мищенко, 14 лет, Буча

Ева Смищук, 5 лет, Бородянка, Киевская область

На сегодняшний день с начала полномасштабного российского вторжения в Украине погибли 323 ребенка. Самому маленькому из них было 23 дня. Статистика украинской Генпрокуратуры не учитывает погибших на оккупированных территориях. 583 ребенка получили ранения.

Больше всего детей пострадали в Донецкой, Киевской, Харьковской, Черниговской, Херсонской, Николаевской, Луганской, Запорожской, Сумской и Житомирской областях.

19 июня 2022

****

— Ладно, Ты отобрал море, клочок земли

в пять с половиной соток,

лунные ковыли, сад в дождевой пыли,

лета горячий свёрток,

дружный галдеж гостей с ворохом новостей,

беглого муравья.

Но зачем Ты убил детей?

Слышу в ответ: «Не Я».

— Ладно, взамен тюрьмы Ты мне вручил суму,

выбранив троекратно.

Разум моих друзей Ты погрузил во тьму

и не вернул обратно.

Кореш меня учил: Бог — справедливый чел,

а не галлон вранья.

Но детей Ты убил зачем?

Слышу в ответ: «Не Я».

— Ладно, меня Ты спас. Чтоб не рванула вспять,

окна обрушил в доме.

Дал сухарей в запас. И, бормоча «не спать!»,

выплюнул на кордоне —

мол, на luisenplatz в тёплом чужом пальто

выживешь, корм клюя.

Но детей ты убил за что?

Слышу в ответ: «Не Я».

Вот я плыву пятном в пёстрых Твоих рядах

в ночь, где всего дороже

крыша над головой: по-украински — дах

и по-немецки — тоже.

Кирхи зеленый шпиль над городской стеной.

Огненный сухоцвет.

— Господи, это впрямь Ты говоришь со мной?

И ничего в ответ.

Ирина Евса

очень точно отражено состояние украинцев и тех, кто с ними. Живем только надеждами.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

И мне, оглохшему, по этой тишине

внезапной, медленной, как за́литое поле,

шагать, не слыша собственного воя,

когда уже никто не говорит во мне.

Здесь город был, и белка в колесе

трудилась для детей, в любви изнемогая,

шумел базар от церковки до гая

и разливался жар, и живы были все,

а дальше как во сне, как в фильмах о войне –

рассвет, враги сожгли родную хату,

и роль фашиста русскому солдату

так удалась, что ночью снится мне.

Теперь, душа, скрывайся и таи

неверные слова — и шаткие, и злые,

поскольку слов иных тебе не знать отныне,

а эти, что без Бога, не твои.

И тишина, в которой всё как есть,

идёт шаг в шаг, молчит не умолкает

и помогает, и перемогает,

мы будем здесь, душа, мы будем здесь.

Александр Амчиславский

"Дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть " - нет, дорогой любимый Булат Шалвавич, нибожемой, упаси господи, если это случится. Как случилось сейчас у нас, и хорошо, что после Вашего ухода. Один тут дорвался и властвует всласть, да так, что скоро от вашей страны, Булат Шалвавич, живого места не останется.

Александр Амчиславский

* * *

И мне, оглохшему, по этой тишине

внезапной, медленной, как за́литое поле,

шагать, не слыша собственного воя,

когда уже никто не говорит во мне.

Здесь город был, и белка в колесе

трудилась для детей, в любви изнемогая,

шумел базар от церковки до гая

и разливался жар, и живы были все,

а дальше как во сне, как в фильмах о войне –

рассвет, враги сожгли родную хату,

и роль фашиста русскому солдату

так удалась, что ночью снится мне.

Теперь, душа, скрывайся и таи

неверные слова – и шаткие, и злые,

поскольку слов иных тебе не знать отныне,

а эти, что без Бога, не твои.

И тишина, в которой всё как есть,

идёт шаг в шаг, молчит не умолкает

и помогает, и перемогает,

мы будем здесь, душа, мы будем здесь.

Апрель 2022.

Александр Амчиславский

И мне, оглохшему, по этой тишине
внезапной, медленной, как за́литое поле,
шагать, не слыша собственного воя,
когда уже никто не говорит во мне.
Здесь город был, и белка в колесе
трудилась для детей, в любви изнемогая,
шумел базар от церковки до гая
и разливался жар, и живы были все,

я разговаривала с украинцами, говорят, что такое впечатление, что война идет уже 10 лет, что тяжело представляют, как будут отвыкать от постоянного ожидания налета рашистских бомб и снарядов. Ждут, когда смотреть на небо будут - только на солнышко, а не в ожидании рашистских самолетов, и что когда дети будут играть на детской площадке, на нее не прилетит росс. ракета.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Хоть бы Скорее украинцы Начали привыкать к Мирному небу 🙏🙏🙏❤

Человек, который не понимает элементарных этических фактов - что убивать или красть не хорошо, что начинать войну это зло, что ненависть, жадность, принижение других и высокомерие, а также цинизм являются абсолютными ядами и так далее - так вот такой человек это НЕ человек с "альтернативной точкой зрения", точно так же, как слепой (не хочу обидеть невидящих) это не "альтернативно-видящий".

Убежден, что есть такое явление - этическая недостаточность или этическая инвалидность. Такого человека нужно, скорее, долго и тщательно лечить или компенсировать, а не полемизировать с ним.

Но лечение, к сожалению, дело добровольное, даже в отношении этических инвалидов, если только девиации пациентов не становятся опасны для окружающих. В любом случае, заниматься этим необходимо профессионально (хотя, увы, профессии такой пока нет).

Резюме: когда приходится объяснять элементарные этические факты, значит, видимо, не надо ничего объяснять. В большинстве таких случаев пациент может быть и излечим, хотя бы частично, но для этого требуются какие-то специальные средства и условия.

Проблема ещё и в том, что этические нарушения заразны. Каждый человек имеет слабины в личной этической системе, и общение с этическим инвалидом может серьезно разрушить её, и даже нанести ущерб психике, так как мы начинаем сомневаться в реальности, а это всегда опасно.

Что же делать? В древнебуддистских текстах есть такое понятие - "дурная компания". Это люди с такой вот сбитой этической оптикой. Будда рекомендовал избегать общения с такими людьми, по крайней мере, если вы не достигли окончательного пробуждения (или, добавлю от себя, если вы не специально подготовленный профессионал, но и им требуется огромная осторожность).

Олег Павлов

Всё это было уже в истории человечества, и не раз. Наиболее близкие примеры, это послевоенное время середины прошлого века. Люди, вернувшиеся с войны, были морально искалечены, ибо убивать себе подобных желает далеко не всё человечество, а лишь небольшая его часть. Которую обычно принято держать изолировано от общества....Это для России, время чеченских войн, когда волна преступности в стране поднялась очень высоко. И она УЖЕ начала подниматься в России, а с ростом неудач на фронте она будет всё выше и выше. Этическая инвалидность, о которой пишет Олег Павлов, она тоже наступила УЖЕ, её искусственно вдалбливали в головы россиян, разрушая системы образования, подсаживая народ на дешёвые передачи с разборками в прямом эфире, опуская систему правопорядка и правосудия на уровень плинтуса. Уровень приблатнённого мира задавал сам президент своими высказываниями "пацана из подворотни", а народ млел и восторгался, вот оно, исконное, наше духовное, наше всё! А теперь положение будет только обостряться и ухудшаться, с войны будут приходить люди привыкшие хладнокровно убивать, это уже не этические инвалиды, это этические уроды, которые принесут военные способы решений в цивильную жизнь россиян, и сделают её адом. А поскольку зомбирование населения приняло почти поголовный характер, то ад этот может стать явлением повсеместным.

С чем хочется и поздравить дорогих товарищей россиян. Вы хотели особого пути, вот он, по нему и .... идите.

Но лечение, к сожалению, дело добровольное, даже в отношении этических инвалидов, если только девиации пациентов не становятся опасны для окружающих. В любом случае, заниматься этим необходимо профессионально (хотя, увы, профессии такой пока нет).

интересные наблюдения.

На мою думку, это уже на генном уровне. Страна, которая видела фашизм, вдруг сама через 80 лет начала этот фашизм. Это вообще не укладывается ни в какие теории. Это просто какие-то нонсенс, катаклизмы, я бы даже назвала - метастазы. Это насколько нужно быть этическими инвалидами (автор верно слово подобрал), чтобы желать смерти гражданам другой страны? И быть слепыми, идя на поводке у кремлевского сидельца, который, имея доступ к казне, взрастил пропаганду до невероятных уровней... Обман, кругом сплошной обман, а у россиян - самообман. Теперь понятно, для чего путин устраивал все эти показушные парады - объединял народ одной целью: на нас могут напасть, но наша армия сильна, мы всем дадим отпор! И после этого сам развязал фашистскую войну.

Это не лечится, это должно отжить и отвалиться, но для этого нужны поколения.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Теперь понятно, для чего путин устраивал все эти показушные парады - объединял народ одной целью: на нас могут напасть, но наша армия сильна, мы всем дадим отпор! И после этого сам развязал фашистскую войну. Это не лечится, это должно отжить и отвалиться, но для этого нужны поколения.

Одно как следствие другого.Он потому устраивал парады, и всячески восхвалял и армию, и её подвиги во время той войны, что ГОТОВИЛ войну. Ему нужна была всенародная поддержка, как она нужна была когда-то Гитлеру. Да, это должно уйти только с поколениями, но я сегодня никак не могу представить себе россиян на месте послевоенных немцев. Нет, эти не будут каяться, как не будут считать себя виновными. А значит, будут носиться с идеей новой войны, с идеей реванша... Они с ней носились и за развал СССР, потому и приняли галерного как своего вождя, он ведь им обещал этот реванш....

Не будет галерного, на его место придёт кто-то другой, а идея, она останется....

н.п.

Не думаю, что это сказка и как-то подпадает под свежеиспеченные статьи УК РФ. Невероятная история от киевлянина...

"Я вышел из бомбоубежища и увидел возле магазина машину с ключами в зажигании. Два часа наблюдал за ней, ждал хозяина - не дождался. Я взял семью, сел машину и выехал в Винницу к родственникам. В бардачке нашёл номер телефона и позвонил владельцу:

- Извините, я угнал вашу машину. Спасал семью.

- Слава Богу, не переживайте, у меня 4 автомобиля. На своём джипе я вывез семью. Остальные машины заправил и оставил в разных местах с ключами в зажигании и номером в бардачке. Со всех машин перезвонили. Будет мир - увидимся. Берегите себя!"

Как не верить в добро после таких историй?

Демид Шалковский.

Это фото нужно приклеить на каждую пусковую установку, танк и самолёт. И в думе тоже.

Не будет галерного, на его место придёт кто-то другой, а идея, она останется....

тут вообще опасность, т.к. пришедшие будут маскироваться, понимая, что внимание запада к россии, как к потенциальному преступнику, ослабевать не будет

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Ужас.... российский фашизм...

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

* * *

Осенние бабочки, стрекозы, жухлые мотыльки,

божья коровка, упавшая с неба? с ветки?

как перезимуют ее пятнистые детки,

дождутся ли старики?

Сажаю ее, как всегда, на ладонь – лети,

она притворяется мертвой, спящей,

осень обманывает теплом томящим,

последним у зимы на пути.

Война сжигает сердце, жжет губы/уста,

беспомощность – новая, главная из утех,

а пепла, посыпать голову, хватит на всех,

на всех, кто горе оплакивать не устал.

Божья коровка взлетает, летит, летит,

знак ли это, что есть надежда, заступа,

у стариков будет крыша, тарелка супа,

у деток – мама с папой и аппетит.

2022

Марина Эскина

* * *

Умереть не дадут, но подняться не сможешь,

Будешь жить полулежа, не вставая с колен.

Мир войны и политики дьявольски сложен—

Смесь побед, поражений и предательств, измен.

Если б только всегда от себя ты зависел,

То все силы последние собрал бы в кулак.

Не всегда осознаешь настоящего смысл—

Кто союзник твой верный: полу-друг, полу-враг?

Да, конечно, историки всех нас рассудят,

Но живем, умираем мы ведь здесь и сейчас,

Почему их так радует грохот орудий

И восторг вызывает смерть несущий приказ?

Роман Айзенштат

Какие стихи!!!! Просто до глубины души, проникновенные и совершенно искренние.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Одни бежали от войны,

другие — от позора —

туда, где могут быть вольны

петь гимн, пить вина без вины

за то, что радость впору.

Одни остались на Земле,

в чужой земле — другие —

вдруг оказались не у дел,

их полк умолк и потемнел,

как отключённый Киев.

Одни воюют с языком

и памятником Кате,

другие — тихо и ползком

во тьме оврагов за врагом —

к победе в каждой хате.

Одни за родину умрут,

другие — за урода,

и сам урод, роняя кнут,

поймёт, что близится капут,

а пряник чёрту отдан.

Ноябрь 2022 г.

Инна Куценко

Нестерпимым летом, страшным летом

в форму камуфляжную одеты

парки и леса, поля и горы...

вот из берегов выходит горе

и смывает все, что на пути —

эту реку нам не перейти.

Нестерпимым летом, страшным летом

гнезда вьют крылатые ракеты

посреди больниц, на школьных крышах,

в шатких колыбелях, там, где слышен

щебет человеческих птенцов.

Нынче смерть с младенческим лицом.

Нестерпимым летом, страшным летом

мертвым матерям приносят дети

воду, хлеб, консервы на могилы

прямо во дворах, где погубили

их чужие — в прошлом тоже дети —

добрые, наивные, как эти.

Нестерпимым летом, страшным летом

мы в иглу войны, как нить, продеты –

и война, от края и до края

крестиком несчастье вышивая,

заполняет клеточки земли,

сколько о пощаде не моли.

Август 2022 г.

Инна Куценко

Все, что нам осталось — просто жить,

не желая лучшего, не веря,

как загон для раненого зверя —

родина моя. Стальную нить

протянула смерть — в ее границах

спеет время, время колосится,

чтобы дать живым насущный хлеб.

Вот мой дом — святилище и склеп!

Расскажи: кому теперь молиться,

чтоб чужие огненные птицы

здесь не вили гнезда и во степь

города вокруг не превращали.

У свинцовой ночи есть начало,

у свинцовой ночи нет конца.

Тяжелее этого свинца

только безвоздушная тревога —

я сроднилась с ней, как дьявол с богом,

и она — смотри — на пол-лица,

половину сердца сьела, что же...

Я ведь и сама тебя тревожу,

как тревожить может страшный сон.

Посреди событий и времен

я едва держусь (чего бы ради?),

стойкий оловянный мой солдатик

сам собой убит и побежден.

Не желая лучшего, не веря,

я подобна загнанному зверю.

Все, что мне осталось — просто быть.

Июль 2022 г.

Инна Куценко

Знов дивлюсь я у небо,

та звертаюсь до тебе,

ніби ти не в холодній землі,

ти скажи мені, милий,

чи не тісно в могилі,

бо могили і тут замалі.

Розкажи, чому варто

молодому вмирати,

не пізнавши життя до кінця;

як мені не винити

тих спокійних і ситих,

для яких ти – жертовна вівця.

Ти збреши мені, сину,

що живий – не загинув –

що я бачила смерть уві сні;

що то снилось на щастя

і мій біль передчасний

зникне вранці, як роси рясні.

Це не ніч – чорна хустка –

непомітно та хутко

затулила і очі, і світ.

Я віднині й назавжди

пам'ятатиму правду

недосказаних слів вочевидь.

23. 06. 2022.

Инна Куценко

...и вот когда наступит день –

такой же черный, как Ирпень,

такой же мрачный, как вдова,

ты вспомнишь тех, с кем убивал

и станешь тем, кого убил,

услышишь фронт, увидишь тыл;

но только собственная смерть

тебя отмоет от потерь

и, словно любящая мать,

обнимет и уложит спать –

тебе опять приснится сон,

в котором молод и силён

в цветущем городе Ирпень

ломаешь хрупкую сирень

и топчешь первые цветы,

чтоб каждый помнил: здесь был ты...

Июнь 2022 г.

Инна Куценко

ИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ

Солью пропитан, травой наслышан,

В мозгу вместо мыслей пируют мыши

И выгрызают твой миелин,

А ты тут лежишь один

В целлофановой спецодежде,

Непромокаемой, в яме, между,

На пограничье, где бдит конвой,

Как будто еще живой…

………………………………………….

В консервной банке – клубок червей

И дохнет рыба среди полей,

Которые – дно. А земля молчит

И плачет. Здесь тишина кричит.

Здесь солнце сжигает тебя насквозь,

И в тело мягко заходит гвоздь.

Горят вдоль ржавых дорог кресты.

И ты не знаешь, где ты:

Сгорел ли вместе с крестом дотла,

Глянешь окрест: не гора – зола,

Над горизонтом растет курган,

И кажется, что ты – там.

Уже не будто, а точно: мертв,

Горечь сочится из пор, как пот,

И липкая влага за шиворот

Течет. Как там поживает Бог? –

Вопрос риторический – лучше всех

Ты знаешь сам на него ответ,

Вчера повесткой тебе в Тот Свет

Вручили блатной билет.

В качестве бонуса – смерть легка,

Не требует знания языка,

Берет немного, дает – с лихвой,

Так, вот, значит, что: я – твой!

А там, надо мною: тюльпан, сирень,

Там ночь съедает прокисший день,

И время ставит свою же тень

На час поющих сирен.

Как «Реквием» Верди их голоса,

Хоть выколи уши, отрежь глаза,

В кровавой жиже скользит коса,

Зазубринами грозя.

Здесь ветер крепчает и город спит,

Мой рот шершавой землей забит,

И нечем увидеть, кто там кого:

Никто.

Ничто.

Ничего.

21.06.2022

Jaroslava Khomenko

Есть у меня одна знакомая, ей хорошо за 80. Ее зовут Нина Ивановна Исаева. В раннем детстве она пережила оккупацию родного города немцами, а теперь прячется с дочерью в ванной от бомбежек русских. Мы познакомились в 2018-м, и наша встреча не предполагала разговоров о войне. Но так получилось. Она рассказала мне маленький эпизод из своего детства, а я спустя несколько дней написала стихотворение. Мне казалось, что оно о прошлом, а оказалось, что о настоящем и о будущем.

Дорогая бабушка Нина, дай Вам Бог здоровья и сил пережить наше общее горе и дожить до нашей Победы.

«БЕДСТВИЯ ВОЙНЫ»(1)

Нине Ивановне Исаевой

1

День ото дня все глубже смерти срез,

Безмолвней память, будущее злее…

Уж лучше мертвым быть – оно вернее,

Не дай мне боже, чтобы я воскрес.

Там стог тот стоял, и он там лежал,

Открыв голубые глаза.

К калитке лицом. А дом тот кольцом

Уже обступала гроза.

И он уже был на себя не похож,

Когда омывал его каплями дождь,

И каждой бежала слеза

По впалой небритой солдатской щеке

И в, здешним местам непристалой тоске

Застыла, сжимая в ненужной руке

Трусливую, мелкую дрожь

Она.

Голосила потом на немом

Наречье, зажатом меж нёбом и лбом,

На нем только бабы, и то

Не всем достается от жизни лихой

Беды зачерпнуть, чтоб хватило с лихвой

На мать и на мать, и на дочь.

Какая унылая это стезя,

По ней, как по грязи размытой скользя,

По горло увязнув, по дальше нельзя,

Идут миллионами в ночь.

Над вечным покоем нам светит Господь,

И щедрость Его, словно соли щепоть

На голую, взрывом разъятую плоть,

И нет на него ни души.

Там поле засеяно мертвым зерном,

Отец сыновей пожирает живьем,

И в этих широтах – не лезь на рожон,

А кто зазевался, держись!

По осени здесь не считают, не жнут,

Здесь каждому свой персональный уют –

Дырявые ватники в пройме не жмут,

Объявлен по вере острог.

Здесь в узел завязаны – не развязать –

Гляди, поднимается новая рать,

Крадется по собственным землям, как тать,

Степей новорожденный бог.

И там, где врага поглотила земля,

Теперь доморощенная немчура

С раскосыми, жадными… этими, бля,

Очами, как Блок прописал.

Не надвое, насмерть сказал.(2)

2

Обозы подбирали мертвецов,

Погибшие лежали вперемешку,

Кто с выраженьем страха, кто с усмешкой,

Кто без лица… к чему ему лицо…

От холода и голода дрожа,

Засохший, как отрезанный ломоть,

Я там лежал. И уходил Господь

От исповеди, словно от ножа.

Снег, падая на землю, таял, грязь

Усталым сапогом месил конвой,

Никто из нас не выбрался живой.

Наутро снег лежал, что твоя бязь.

Недолго собирались в вечный путь.

В нас остывала времени зола.

Меж облаков судьба моя плыла,

Телегой валкой переехав грудь.

Шестиконечной что ли просиять? –

Когда на небе света – днем с огнем.

Мне все равно, в какой введут проем, –

Здесь отменили вовсе благодать.

Да и кому печаль и ужас мой,

Когда Он Сам уже давно остыл,

И плоть Его вкусить не хватит сил

У бледных десен, траченых цингой.

Здесь вышел мне по выслуге итог,

Где пыль клубится вдоль дорог и сел,

Смердящей снедью полнится котел,

Набухший кровью, подошел пирог.

И, кажется, земля для бед мала,

А жизнь – восьмой по счету смертный грех.

И мир, как будто соткан из прорех.

И Бога нет, и правда умерла.

Jaroslava Khomenko

ЗА МЕСЯЦ ДО ПАСХИ

24.03.2022

Убираю сухие листья. Грабли, пыльный мешок. Вокруг – ростки виноградной лозы, нарциссы, тюльпаны и сон-трава. Разгибаю спину и смотрю вдаль: низкий деревянный забор, почти как у нас в Казацком (кто знает, осталось ли что-то или камня на камне… Черниговская область все-таки…), зеленые поля, полукруглыми холмами уходящие за горизонт, корабельные сосны, ели, аккуратные белые домики: один, второй, симметричные колокольни готической церкви вдалеке, вечерний и утренний звон…

Что я здесь делаю? Кто я? Как я сюда попала и зачем? Закуриваю. Дым медленно поднимается над моей головой. Смотрю вдаль. Память ничего не предлагает кроме кадра из фильма «Зеркало». Сплю вторую ночь, а до этого месяц - нет. Если бы я могла спать, я бы никогда… Я бы просто спала. И родители тоже. И мы бы, вероятно, пережили и дожили или нет, впрочем... Хотя… Вдруг оказалось, что моя жизнь важна такому количеству людей, что они готовы на все, что угодно, лишь бы только я... Так моя жизнь оказалась важнее меня. Моя близкая подруга когда-то сказала: «Удивительно, у тебя совершенно отсутствует чувство самосохранения!» Видимо, это правда. Паника есть. Тревога есть. Зачатки клаустрофобии есть. Чувства самосохранения – нет. И меня (нас) сохранили, - потому что нас же трое в этой лодке.

Я уехала. Сообщаю на всякий случай, если кто-то меня потерял. Но так как я с первых дней войны перешла в режим личного общения, всем, кому я нужна, и кто нужен мне – рядом: в Украине, в Бразилии, в Испании, в Англии, в Ирландии, в Италии, во Франции, в Бельгии, в Германии, в Норвегии. Мы не выбирали. Спасибо, мои дорогие за то, что вы цените меня больше, чем я себя. Я вас люблю!

Что это значит - сложить чемодан за один вечер? Что это такое - погрузить в него всю свою жизнь? Теперь, наверное, это не имеет значения: фотографии, книги, архивы, письма, когда ТАКОЕ вокруг. А я плачу. Каждый день. Мне говорят: «Дом можно построить везде. Ты и есть дом. Потому что если тебя не будет, то кто его построит? И твой дом тебя дождется. Он дождется». Так говорят те, кто меня любит, и я им верю. Но, черт побери, что я здесь делаю, здесь, где звезды и тишина? «Смотри, Большая Медведица…», - говорит мама. На ветке черешни качается кормушка для птиц. Сад возле дома напоминает L’Orto dei Frutti Dimenticati в Пеннабилли... Здесь говорят по-немецки… И я совершенно не понимаю, что будет завтра, я даже не знаю, что будет сегодня. Анечка вчера сказала: «Ты о чем думала, ты со своей нервной системой на что надеялась? Ты нормальная вообще?» Нет, совершенно не-, и вообще… Мама перед отъездом просила: «Положи пару носков». А я вместо носков положила портрет Бунина. Еще я положила тряпичную бабочку Тонино Гуэрры и акварель Вики с голубыми горами Испании, и еще фотографию моего райского сада из Бергамо, и открытку с видом Санта Мария дель Фьоре, ту самую, из моего рассказа... А носки? Нет, не положила. Хрен с ними, с носками. Каждый день я просыпаюсь в комнате Эммы и плачу. Я очень скучаю: по дому, по дорогим мне людям, по тем, кто уехал, по тем, кто остался.

Те, кто воюет, просят не звонить. И я не звоню. И даже не пишу.

Димочка, я взяла твои очки, я их ношу каждый день: здесь жарко и солнце светит с самого утра, но даже если бы здесь был тридцатиградусный мороз и ночь длилась круглые сутки, я бы все равно их носила. Я надеюсь, что так я помогаю тебе там, не скажу где.

Ирэночка, как хорошо, что ты не дожила. Я знаю, так нельзя говорить, но, я все равно говорю. Потому что я всегда «говорю то, что думаю и думаю то, что говорю». Ты мне снилась. В первую же ночь в чужом доме, когда я наконец-то смогла закрыть глаза, мне приснились развалины городского квартала в сером, пыльном мареве после бомбежки, и растерянная маленькая девочка, а в небе разъяренной эриннией парила моя умершая подруга. Ирэна. Копна твоих черных растрепанных волос. Лицо перекошено криком. Ты неслась на защиту Зои (так зовут твою дочь). Но Зоя в Израиле, подумала я, проснувшись. А потом вспомнила, что это имя означает «жизнь». ЖИЗНЬ. Так вот оно что, - и мертвые уже проснулись… И гробы открылись… И «раздался голос, грому подобный…»

И сегодня, когда «из дыма вышла саранча на землю», посреди огня, посреди наших разрушенных и снесенных городов и сел, все громче звучат со дна бездны или с раскаленных небес слова пророка Исайи:

«Где твое жало, смерть? Где твоя победа, Ад?»

Jaroslava Khomenko

ПОЛЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

1 марта 2022, вторник, день 6-й

Когда умер Сталин мой прадед смеялся. Он был рабочим на железной дороге. Он был «простым» человеком: чинил обувь, ходил c другом на рыбалку, любил свою собаку, пел в хоре Григория Веревки «А молодість не вернеться…» и «Чому я не сокіл», в общем, вел знакомую всем нам жизнь с ее радостями и горестями. Я написала слово «простой» в кавычках, потому, что люди не делятся на простых и сложных. Для того, чтобы понять – вот тут уж действительно – простую вещь: чем добро отличается от зла, не надо быть семи пядей во лбу, не надо обладать какими-то особыми качествами. Тут поневоле вспомнишь Канта с его категорическим императивом: «У нас есть только две вещи: звездное небо над головой и нравственный закон ВНУТРИ нас». Это единственно и делает нас людьми. По-настоящему свободными, добавлю я. Так вот, мой прадед Маркиян смеялся. Большинство тех, кто его окружал, тех, чьи родные приняли свою смерть от руки палача, кто сам прошел через трагические испытания, рыдали навзрыд. Согласитесь, в этом есть что-то нездоровое. Я счастлива, что мой прадед был здоровым, а, главное, свободным человеком.

Мой двоюродный дед во Вторую мировую был военным летчиком. Когда я пишу эти строки я вижу перед собой его улыбающееся лицо в шлеме, высовывающееся из кабины самолета на старенькой пожелтевшей фотографии, которую он прислал с фронта своей сестре Марии, моей бабушке. Он выжил, и после войны стал спортивным тренером.

Мой дед по маминой линии родился в Харькове. Он работал инженером на каком-то пищевом комбинате в Черкассах. У него была бронь, но он ушел на фронт добровольцем в 1943-м, и почти сразу погиб. Он был очень хорошим человеком. Такие всегда умирают первыми. Моя мама никогда не видела своего отца.

Мой отец всю жизнь проработал переводчиком, в том числе и военным: в Египте, Йемене, Дамаске. Он родился в 1945-м году и сейчас ему 76. С 1979 по 1981-й мы всей семьей жили в Сирии. Мне было совсем мало лет, я родилась в 1973-м. С тех пор Дамаск стал для меня вторым городом детства. Тот Дамаск. Не этот. Я всегда жаловалась на слишком хорошую память. Хотя некоторые вещи лучше бы не помнить. Но я помню: например, как взрывается многоэтажный дом в двух кварталах от нас. Еще вчера мы ходили туда смотреть кино, а сегодня утром на его месте – бесформенная груда обломков. Я знаю, как это, ходить по городу, где на каждом углу стоит усатый человек с автоматом, и мама водит тебя в школу каждый раз другой дорогой, потому что автобус могут взорвать и лучше ходить пешком.

24 февраля 1970-го года мои родители расписались. С тех пор прошло 52 года.

С 24 февраля 2022-го года они больше не смогут считать этот день своим личным маленьким праздником.

Каждый вечер я смотрю на своих родителей, сидя в небольшом предбаннике, который мы когда-то самовольно отрезали от длинного коридора, ведущего к лифту. Он обклеен афишами выставок и спектаклей, там висит овальное зеркало, которое пришлось снять, там есть волшебный фонарь и надпись: «Красавец Киев шлет вам привет!» Я смотрю на моих любимых родителей и думаю: могли ли они когда-нибудь представить, что начав свою жизнь в конце Второй мировой, построив свой собственный мир, в котором война была живой частью их жизни, жизни их родителей, родившихся в начале Первой, этот кусок коридора станет для нас убежищем во время воздушной тревоги, осознать, что новый мир снова творится войной, только меняются не эпохи, а парадигма нашего общего существования на Земле. В этом смысле XXI век начался 24 февраля 2022-го года. В этой точке сосредотачивается весь опыт века предыдущего, заканчивается великая гражданская война, которая, по моему мнению, никогда не была закончена, извлекается опыт и происходит всеобщее искупление грехов. Это имеет отношение к Закону, поэтому все, что происходит сейчас так жестоко и невыносимо, так бесчеловечно, и в прямом и переносном смысле связано со Смертью. Смертью Старого Мира. Возможно, это звучит громко, но я ощущаю это именно так, вздрагивая от громыхающих вдалеке взрывов в углу нашего узкого коридора. Потому что «единственная земля, на которой мы сможем построить новый мир – та, на которой разрушается старый: так любая утопия вырастает на обломках прошлого, любая надежда начинается с отказа и любая жизнь – плод траура».Но, находясь в эпицентре великой трагедии, которая переживается сейчас не только нами, но и всем миром, я думаю: слава Богу, что у нас есть вера, надежда, любовь и категорический императив Канта.

Jaroslava Khomenko

Продолжаем разговор...

Как все могут увидеть, если посмотрят, есть "тонкокожие" страны (Израиль, например. Там ценят жизнь каждого гражданина, чувствуют потерю каждого.) Есть "толстокожие" страны. Их тоже видно.

Вопрос: сколько должно погибнуть в "толстокожей" стране с населением примерно сто пятьдесят миллионов, ведущей боевые действия на территории другой страны, чтобы оставшиеся в живых заметили потери? Каждый сотый (то есть сто пятьдесят тысяч)? Каждый десятый?

Григорий Беркович

***

Хочешь мира - готовься к войне, но если идет война

- готовься к миру. Что делать мне, когда завершится она?

Что мирные годы несут стране, чем займется страна?

Мир внутри надежней, чем мир вовне. И мирная ночь темна.

Встанут ли города из руин, и чем будут жить, восстав?

Жестокость и ложь легки на помин. Человеческий ум лукав.

Ожесточается исполин, лишенный свобод и прав.

Как прежде клин вышибает клин, и тот, кто вышиб - не прав.

Долго ли будут сниться живым мертвые их сыны?

Распрямится ли то, что стало кривым за долгие годы войны?

Погаснет огонь. Рассеется дым. Притупится чувство вины.

Легко на посту стоять постовым на страже седой старины.

Вернутся ли вновь подлость и лесть в послевоенный уклад?

Высохнет кровь, но кровная месть не вернет ли на землю ад?

Будут ли в тренде совесть и честь? И как с раздачей наград?

Человек человека желает съесть. А после и сам не рад.

Ребенок ждет вестей от отца - он ранен или убит?

Редко когда уцелеет овца, а волк не бывет сыт.

И покуда войне не видать конца, и мирный быт позабыт.

Внезапная смерть ловит нас на живца. Не холодно, а знобит.

26 ноября 2022.

Борис Херсонский

***

Проклятье тебе, страна смертоносных решений!

Тепло и свет для тебя нечто вроде мишеней.

Ты говоришь - да будет тьма, холод и голод.

Пусть будет поле бесплодно, пусть будет безлюдным город.

И эти слова безбожные, и это кровавое дело -

вчера было сказано, сегодня опять прилетело.

В глухой ночи вершится дело расстрела.

Тело твоё бездушно, душа твоя пустотела.

Да сбудутся все слова ненависти и проклятья!

Пусть ад возлюбит тебя и примет в свои объятья.

24 ноября 2022

Борис Херсонский

Скорбная элегия 70

1.

Нашествие варваров. Не ввести в берега

этот мутный поток, текущий по нашей земле.

Слизывать грязь родную с вражьего сапога

вещь не зазорная. Лишь бы сидеть в тепле.

Вот падение Рима! Не расшибить бы лба.

Уши болят от песен разнузданной солдатни.

Поют, что наша судьба то гульба, то пальба.

Только завидят пророка- сразу кричат - распни!

Костры погребальные горят на каждом углу.

Скорбящие греют руки, придвинувшись ближе к теплу.

2.

Впрочем, нет дела мне до погребальных костров.

Зима приближается. Снег лежит на земле.

Мне милее законы древнеримских пиров.

Со щитом или на щите? Под столом или на столе.

Вот разрезают искусно запеченный пирог,

и птицы живые взлетают, славя щебетом взлёт.

Вот прирученный лев покорно свернулся у ног,

Вот в ведерке - бутылка, погруженная в лёд .

Это было давно - до изгнания и до войны.

Как теперь говорят - преданья седой старины.

3.

Но старина не седа, скорее - мертва.

Современность топчет её, но мертвому хоть бы хны.

В старое время сослали меня за слова

о том, что рабы похотливы, а рабыни - нежны.

Я назвал эти строки "О искусстве любви".

Это прекрасное чтение для холодных матрон.

Как говорят у варваров - такова се ля ви.

Пение соловьёв сменилось граем ворон.

Славные птички! Им пожива от наших бед.

Варвары успокоятся после выдуманных побед.

3.

Сотворение мифа, хитросплетение слов,

смысл в том, что боги не лучше людей.

Не раскачивай лодку. Не потрясай основ.

Богам все равно, что эллин, что иудей.

Варвар - иное дело. Он враждебен богам.

Впрочем, боги с пришельцами легко закючают союз.

Мы законом связаны по рукам и ногам.

А для них закон - это ненужный груз.

Боги смеются: беззаконие тоже закон.

Так говорил Заратустра. так повелось испокон.

4

Вот так время! В изгнании безопасен поэт.

Носи что хочешь- лавровый или терновый венец.

Рим далеко. Не на Риме сошелся свет.

Рим умрёт, но раньше умрёт певец.

В отсутствии инфрмации сплетни и слухи в ходу.

Надежду сменяет отчаянье. Депрессия нынче рулит.

Варвары расшалились, особенно - в этом году.

Варваря сраму не имут. И душа у них не болит.

А мы скорбим, тоскуем - какого рожна?

И скорбная песня мало кому нужна.

5.

Возвращаются инвалиды - без руки, без ноги,

Никому не нужные, лишние, без надежд.

Рассказывают о том, что ослабели враги,

что победа за нами, и этим тешат невежд.

Много любителей заниматься ратным трудом.

Мало охотников калекой жизнь доживать.

Тюрьму превратили мы в инвалидный дом.

А злодеев отправили на фронтах воевать.

И что надежды? Мыльные пузыри.

Вторжение варваров снаружи и изнутри.

20 ноября 2022

Борис Херсонский

Проклятье тебе, страна смертоносных решений!Тепло и свет для тебя нечто вроде мишеней.

верные слова. Путин - преступник 21 столетия, ведет войну против мирных граждан Украины ракетами и снарядами.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Что нужно нормальным людям.

Нормальным людям нужен мир,

С утра по будням на работу,

По праздникам устроить пир

И замечательное что-то.

Нормальным людям нужен мир,

В кино сходить, нагрянуть в гости,

Покинув тесноту квартир,

С друзьями жизнь прославить в тосте.

Нормальным людям нужен мир,

Чтоб раз в году поехать к морю,

Услышать звуки южных лир

И порезвиться на просторе.

Нормальным людям нужен мир,

Об’ятий жар в тиши аллеи,

Цветов букеты, чтоб кумир

Лицом и духом был светлее.

Нормальным людям нужен мир!

Война мила одним маньякам.

Война - бессмысленный вампир,

Что кровь невинных пьёт со смаком.

И нет причин благоговеть

От слез, захватов и обстрелов.

В огне агрессору гореть!

Гореть и будет - в этом дело.

Абрам Рабинович

11/23/22

Женщинам Украины посвящается.

Настанут дни.

Настанут радостные дни с добром и солнцем,

И ты с улыбкой распахнёшь свое оконце!

Обломки веток отрастут листвою новой,

И декорации падут зимы суровой.

Ты, отправляя в школу дочь, ей бант поправишь,

Коснёшься, на рояле нот, забытых клавиш,

Всплакнёшь, забыв на миг запрет на слез лавину,

О том, кто отдал жизни свет за Украину.

Погладишь дорогой портрет, поправишь чёлку,

Положишь память прошлых лет

в душе на полку,

Заправишь борщ, чтоб был таким, как любит дочка,

И убежишь к своим больным

дежурить ночку.

Абрам.

11/16/22

Вот друзья, попалось мне это «произведение» поэта С.Акифьева

Кто он: слепец, глупец? Ну, пипец!

На него я написал ответ. Судите сами.

А.Р.

Здесь всё как в России

Леса и поля

И птицы щебечут тревожно

Ну что Украина! Родная моя,

Когда ж ты вернёшься обратно?

Пусть на разных порой говорим языках

Наша кровь в жилах смешана прочно

Мы Славяне и значит что наша судьба

Богом нас обвенчала навечно

С какой не посмотришь поверь стороны

Везде, всюду рОдные лица

Всегда вместе жили

Рожали детей, и вместе хранили границы

Наш мир защищали мы тысячи лет

Не знали дотоле различья

И думали мы что прекраснее нет

Чем мир что хранили мы вместе

Пусть не будет вокруг хоть друзей никого

Пусть все с нами окажутся в ссоре

Все равно будем вместе назло мы врагу

Станем снова единым народом

В какой недели, в котором часу

Мы мир вновь сумеем наладить

Когда наш союз на руках понесём

Вдвоём снова с братским народом

2-й раз

Когда наш союз на руках понесём

Вдвоём снова с братским народом

II ЧАСТЬ

Умереть друг за друга сумеем в бою

Зря ли мы столько сил накопили

И поганой метлой с Украины родной

Вместе выметем нечисть отныне

Значит нам надо тесно плечом встать к плечу

Хоть сегодня мы в разных окопах

Отстоять и свободу и честь вновь свою

И не дать разлучить нас пред Богом

С какой не посмотришь поверь стороны

Везде, вновь любимые лица

Всегда вместе жили

Рожали детей, и вместе хранили границы

Наш мир защищали мы тысячи лет

Не знали доныне различья

И думали мы что прекраснее нет

Чем мир что хранили мы вместе

Пусть не будет вокруг хоть друзей никого

Пусть все с нами окажутся в ссоре

Все равно будем вместе назло мы врагу

Станем снова единым народом

2-й раз

Все равно будем вместе назло мы врагу

Станем снова единым народом

Сергей Акифьев

О чем Сергей вы говорите,

Какую гоните туфту?

Неужто вы, и правда, мните

Всей Украины слепоту?

Нет, не пойдёт она в рабыни!

Детей не будет вам рожать!

С времён далёких и поныне

Соседей бьете - сердце стынет…

Когда ж начнёте УВАЖАТЬ?

Абрам.

Коротышки - 20

(Мысли об Украине)

Не утешить, не унять

Боль потерь и волны страха.

В сердце он, как черепаха

Заползает, чтоб терзать.

Звук сирен не заглушить!

С ними сон бежит стыдливо -

Разве это справедливо,

Замирая, полу-жить?

И становится муторно, как от дождя,

От поганок и змеев, чертей и уродов,

От нехватки писательского кислорода,

От отсутствия в мире Пророка - вождя!

Как легко от проблем отрешиться,

Если гуру вы где-то в Тянь-Шане!

Нам же, смертным, покой только снится,

Потому что мы, просто, земляне.

Я, как солдат, веду окопный бой!

Истерт до дырочек парадный мой мундир.

Стрельну стихом в неделю раз - другой,

Но глух к словам наш равнодушный мир.

Не напрасно приходят кошмары в ночи!

В них знамения всех мировых потрясений,

А как хочется добрых суббот, воскресений,

Чтобы нежиться, лёжа на тёплой печи.

Хочу взять отпуск от себя сегодня:

Не возникать, не думать, не гадать

Подальше от Инета преисподней,

Чтоб ощутить нирваны благодать.

Не слушать телевизор и «Алексу»,

Где новости смакуют, как вино,

И отрешиться от сомнений тяжких сердцу…

Но Господом мне это не дано!

Абрам

10/8/22

Предлагаю стихи моей подруги-поэтессы из Днепра Оли Б., написанные под обстрелом, под вой сирен.

Я хочу, чтобы все мои друзья, особенно россияне, прочли и увидели агрессию, творимую их страной, глазами Ольги.

Абрам.

Я скоро стану...

Я скоро стану звездочетом,

Когда все небо,как борОзды,

А звук снаружи не по нотам,

Считать расстрелянные звезды!...

И сколько раз за прошлый вечер

От взрывов небо замирало...

Гася свои немые свечи,

Луна на небе умирала!...

А я ждала,со взглядом страстным,

Когда же небо проясниться?..

И утро будет вновь прекрасным

И это все мне только снится!...

Рукой впиваясь в покрывала,

Пыталась громко промолчать...

Луна опять и ночь настала...

Боюсь считать опять начать...

Оля Б.

Пока пишу,началось!

В нашем городе уже все инфраструктуры почти уничтожили.Стреляют ради запугивания.Просто в рынки,дома,где нет ничего стратегического...

ПОЭТЫ И ВОЙНА-1

ЛЕО ЭПШТЕЙН (Leo Epstein)

Война встряхнула всех. То злое февральское утро всех выбросило из теплых постелей. Все переменилось, мир в один миг стал другим. Страшным, жестоким, безжалостным, невероятным. Само понятие о морали в нем утратилось. Возмущаться, ужасаться уже не получается. Просто нужных слов для этого нет. Перед тем, что творит Россия, любые слова кажутся бессильными. Воскресить их наверное способны только стихи. Они, несмотря ни на что, остались, выстояли. Стали даже совершенней. К поэтам словно второе дыхание пришло. Пришло интуитивное понимание, что военный ужас следует поймать стихотворной сетью и оставить в ней навсегда. Если не выговоришься – умрешь. Если не назовешь чувства, что разрывают сердце, – умрешь. Не найдешь точного слова о войне, - не выживешь, погибнешь. Слово русское или украинское?

Наш бостонский поэтический круг, как магнит, невероятным образом притянул к себе поэтов из других городов и даже стран, стал большим. Тут и Ростов, и Солт-Лейк-Сити, и Москва, и Сыктывкар, и Нью-Йорк, и Ришон-ле-Цион, и Торонто, и Мюнхен. И все поэты сейчас пишут о войне. Других тем почти нет. Пишут по-русски. Но украинское слово обрело сегодня необыкновенную притягательность и даже магию, полную мелодии, мягкости, свежести и выразительности. Один известный критик, прекрасно чувствующий живую жизнь, сказал, что после войны предвидит необычайный всплеск украинской русскоязычной литературы. Но пока что наблюдается совсем другое - тяга к украинскому языку. Лео Эпштейн, известный поэт, живущий в Бостоне, родился и юность провел в Виннице. Это не забылось. О дальнейшей его жизни «Википедия» пишет так: «…работал программистом, научным сотрудником, преподавателем, дворником, кочегаром». Кто жил в Советской стране, тому объяснять ничего не надо. Поэтому кто бы ни писал о Лео обязательно упомянет эти строки. Там же пишется, что Лео Эпштейн поэт горький и мужественный. Можно добавить, что его стихи – сплав чувства и мысли, и читать его вдвойне интересно. К тому же следует добавить, что его можно назвать больной совестью. Уж так он устроен. Когда Россия начала войну, Лео был так потрясен, что на целый месяц отказался от всех своих обычных дел, в том числе и от стихов. Это можно было бы назвать персональным трауром. Наверное, по человечности.

Свои последние стихи он написал не на русском, а на украинском языке.

Лео ЭПШТЕЙН

Я ЗАПЫТУЮ, ДРУЗI .

Я спрашиваю, друзья

чи є y вас свiтло? чи вдома тепло?

чи маєте дім взагалі? - я запитую, друзi,

бо хочу дiзнатися. бо, як в радянськiм союзi,

летить та не може нiяк зупинитися зло.

чи то гвинтокрил, чи ракета летить, чи лiтак -

все зло, що несе руйнування, та жах, та пожежi.

поцiлюють, кажуть, вони по електромережi,'

це так, але це водночас i не так,

бо цiлять y серце: людинi, краïні, землi.

ÎM вирок - пiдписаний, фатум ix всіх покарає,

Ta трохи пiзнiше.... A зараз голос питає:

“чи ε y вас свiтло? чи ε y вас дiм взагалi?"

МАЛЕНЬКИЙ СЛОВАРИК

Дiм - дом

Гвинтокрыл – вертолет

жах - ужас

пожежi – пожары

електромережi – электросети

вирок – приговор

взагалi – вообще

«чи ε y вас дiм взагалi?" – есть ли у вас дом вообще?

АЛЕКСАНДР КАБАНОВ –

поэт, который родился в Херсоне, закончил факультет журналистики Киевского университета. И как я поняла, с тех пор живет и работает в Киеве. Никуда не уехал. Он пишет на русском языке, и это никому не мешает. Даже напротив – Сергей Жадан перевел его на украинский. На немецкий его перевела Энрика Шмидт. А есть еще переводы его стихов на английский, нидерландский, грузинский. У него целая куча премий. Он лауреат Григорьевской поэтической премии (2011, 1 место).

Кроме того, он был главным редактором журнала с интересным названием «ШО», журнала культурного сопротивления. Почему был? Потому что в мае журнал закрылся.

Александр Кабанов писал: «Война и путин, будьте вы пр@кляты. Такого уникального и масштабного просветительского проекта никогда не существовало, не побоюсь этого слова, в мире. Журнал "ШО" выходил на русском и украинском, 17 лет. Полноцветно, в книжной обложке, по всей Украине и не только. Это было Дело всей моей жизни».

ВОТ ДВА ЕГО СТИХОТВОРЕНИЯ. С первым я познакомилась благодаря Вадиму, а также Ирине Евса. А второе само мне встретилось, потянув за собой и другие.

«СНИЛОСЬ МНЕ, ЧТО Я УМРУ…»

Снилось мне, что я умру,

умер я и мне приснилось:

кто-то плачет на ветру,

чье-то сердце притомилось.

Кто-то спутал берега,

как прогнившие мотузки:

изучай язык врага —

научись молчать по-русски.

Взрывов пыльные стога,

всходит солнце через силу:

изучай язык врага,

изучил – копай могилу.

Я учил, не возражал,

ибо сам из этой хунты,

вот чечен – вострит кинжал,

вот бурят – сымает унты.

Иловайская дуга,

память с видом на руину:

жил – на языке врага,

умирал – за Украину.

«ВДОЛЬ НАСЫПИ – ТЕПЛО И СУХО…»

Вдоль насыпи – тепло и сухо,

вдыхая воздух, как пластид —

ползет отрезанное ухо,

дырявой мочкою свистит.

Ползет сквозь шишел через мышел,

видать – на исповедь, к врачу:

нет, это – нас Луганск услышал,

нет, это – нас Донецк почув.

* * *

Я сейчас бы в родной толпе пил

не горилку, а киевский воздух.

На губах моих не пена, а пепел,

на сердце — небо в потухших звёздах,

на руках моих умершие младенцы

улыбаются после взрыва тучам.

За спиною моей Освенцим

смотрит в глаза Ирпеням и Бучам.

А в окнах горят вместо лампочек свечи,

фонарные столбы как будто плешивы.

Люди, дайте потрогать ваши руки и плечи —

я хочу убедиться, что вы живы,

я хочу убедиться, что сам живой я,

что иду по городу и чувствую город,

то с собаками и заблудившимся ветром воя,

то опавшие листья пряча себе за ворот —

словно навсегда хочу сохранить эту осень

в памяти, в сердце, которое так стучится,

что каждый миг становится високосен

и перелетен — как печальная птица.

Не печалься, птица, сердце — стучи ровнее

над любимым городом, над всей страною,

умирая с нею, оживая с нею,

то сестрой зовя, то зовя женою,

то по-детски — мамой. Що робити, мамо,

чим допомогти тобі, мамо, ненько, мати?

— Не сутилься, синку, тримайся прямо.

Ось — поїж вечерю. І лягай поспати.

29.11.2022

Михаил Юдовский

* * *

Мне листопадно — листопадно,

но мне не в тягость листопад,

когда живется невпопад, но

мне жить отрадно невпопад,

идти наощупь, многоточья

следов оставив за спиной,

покуда ты, небесный Отче,

не исповедал тишиной

мою рыжеющую душу,

которая, сродни листве,

летит в распахнутую лужу

и в отраженной синеве

плывет — красиво, исполинно.

А ты, покуда я в пути,

построй на небе Украину,

чтоб я домой сумел прийти,

чтоб был небесен и всевышен

мой каждый шаг, и каждый вдох

наполнился цветеньем вишен

на тонком сретенье эпох.

И так пронзительно и близко

мне видятся издалека

вареников горячих миска

и полный глечик молока.

28.11.2022

Михаил Юдовский

* * *

Но разрушается Завет

дыханием московской смерти —

Бог говорил: да будет свет

и воду отделял от тверди.

Сквозь кожу тонкую страны

проходят нервные волокна,

и, как беззубый рот, черны

погасшие ночные окна.

А время прыгает с моста

и мир — одна сплошная рана.

Течет по трубам пустота

и пересохло горло крана.

И лишь убийственный покой

качает воздух — декабрея,

касаясь тонкою рукой

холодных ребер батареи.

А смерть, прищурившись в ответ

и растолстев от рациона,

спокойно ждет, покуда свет

погаснет в операционной.

Но мы разорванную нить

сплетаем вновь — победы ради.

Вам никогда нас не сломить,

московские ту*ые б**ди.

За вами черный строй полков,

но вы не стоите мизинцев

моих прекрасных земляков,

моих отважных украинцев.

Водою смоет горький след

и жизнь у смерти нас отсудит.

И скажет Бог: да будет свет.

И будет свет. Конечно, будет.

25.11.2022

Михаил Юдовский

не перестаю удивляться всем этим стихам: в них столько глубоких и искренних чувств, такое пишут те, кто это прочувствовал на себе. Сегодня разговаривала со своими киевлянами, держатся. Боятся всего: когда налеты - где будут разрушения и когда тишина - ждут следующий налет. Тревога не покидает. Научились жить без света, только связь остается самым важным.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

это пишут люди или живущие там или имеющие родственников и постоянно на связи...

😭😭🙏🙏

Зима без світла – це не страшно,
страшно без сина, без тата, без брата.
Без душевних розмов, без вечері разом.
Без спільного Різдва, без родинного стола,
без тих, кого забрала війна...

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

😭😭😭🙏🙏🙏

Киеву

Уже зима, и сыплет снег за ворот,

и шепчут замерзающие рты

о том, что Бог покинул этот город —

должно быть, испугавшись темноты.

Я вглядываюсь в тлеющие окна,

в погасшие фонарные зрачки

и под снежинками ночными мокну,

и рву холодный воздух на клочки.

Я даже полусловом не перечу

и только окунаюсь в эту тьму,

идя, как заколдованный, навстречу —

пока ещё не ведаю кому.

И так на сердце мне черно и бело,

как будто откровенные снега

в своем паденьи облепили тело

невидимого смертного врага.

И я шагаю далее — сутулясь,

но греясь от дыхания людей,

и чувствую сердцебиенье улиц

и кровообращенье площадей.

И светочем жемчужного моллюска,

покинув свой божественный престол,

Всевышний по Андреевскому спуску

навстречу мне спускался на Подол.

17.11.2022

Михаил Юдовский

* * *

А если жизнь на волоске

висит, застывшая в тоске,

и с ней висишь на волоске ты

и смотришь вдаль, не видя лиц —

когда по небу вместо птиц

летят снаряды и ракеты.

Летят и долетают до,

свивая чёрное гнездо

на дне открывшейся воронки.

И стайкой гаденьких утят

опять летят, опять летят —

летят по небу похоронки.

Не рви невидимую нить,

не торопись похоронить

осколком раненное сердце.

В ушах гудит, в глазах темно,

а в темноте поет окно

и тихо всхлипывает дверца.

Но прокляни их. Прокляни —

и станут прокляты они.

А дни летели и косели,

читаясь трещиной в стекле,

игрушкой детской на земле

и шарфиком на карусели.

16.11.2022

Михаил Юдовский

* * *

Но зачем-то нам дана свыше

прелость листьев и снегов талость.

Я усталость заслужил? Тише —

поработаем еще малость.

Наше сердце в небеса вхоже,

наши руки вьют из тьмы гнёзда.

Вот и все мои дела, Боже —

до чего меня судить просто.

Мне живется на земле разно.

Кем-то стал я в эти дни. Тем ли?

Я одной ногой в войне вязну,

а другой ногой ищу землю.

Выползая из своей кожи,

созывают вечера вече.

Расскажи мне о себе, Боже —

может, станет хоть чуть-чуть легче.

— Мне наскучила моя ниша —

я живу наедине с небом.

Вот и все мои дела, Миша —

обретаюсь на воде с хлебом.

Подарить тебе путей млечность,

натрудивших от ходьбы копчик?

До усталости еще вечность.

До победы... Подожди, хлопчик.

Я не в силах эту жизнь мерить,

я ошибся в небесах дверью.

Обещай в меня всегда верить —

потому что я в тебя верю.

15.11.2022

* * *

Октябрь вернул свое значенье — "восемь"

в пределах героической страны,

когда, деля на части эту осень,

минуло восемь месяцев войны.

Минуло — словно ветра дуновенье.

Страна летела в небе напрямик

и умирала — каждое мгновенье

и воскресала — каждый Божий миг.

Мы сами будто пели ей: "Воскресни!"

и песнь была печальна и горда,

и — Боже — как боялась этой песни

кровавая моковская орда

и таяла — бессмысленно, бесплотно,

и вспыхивала новая звезда,

и птицы оживали перелетно

и возвращались в прежние места.

Промокнет воздух, сонный ветер сбреет

щетину порыжевшую со щек,

и так заноет, так заноябреет

под сердцем заблудившийся щенок.

А мы во мгле осенней сблизим лица,

готовые над миром ворожить.

И будет в небе Бог на нас молиться

и тихо повторять: "Переможіть..."

31.10.2022

Михаил Юдовский

* * *

А крізь повітря проступає Київ,

крізь тіло неба, димне та брудне —

те місто, у якого я з руки їв

і молоко смоктав його грудне.

На перехресті радості та болю

я розправляв тонкий і ніжний стан

і ліз із шкіри власної на волю,

як з шкаралупи сяючий каштан.

Розчинений в його високім змісті,

його несамовитій боротьбі,

я відчуваю сам себе у місті

і відчуваю місто у собі.

І все життя, у всій його онові,

неначе укладається в одній

такій ніким небаченій любові,

що можна задихнутися у ній.

26.10.2022

Михаил Юдовский

Тримаймося, люди. Обіймаю вас.

* * *

О чем же это время? И о ком?

Зачем так горько? И зачем так гордо?

И кажется, как будто страшный ком

наружу хочет выскочить из горла

в свирепой и кощунственной божбе,

закупорив пробоину в ковчеге.

И всё же — это время о тебе.

И обо мне. И каждом человеке,

чье хрупкое больное существо

ему лопочет, что война — не наша.

Но никого, поверь мне, никого

на свете не минует эта чаша,

в которой кровь и слёзы пополам,

но столько силы, столько ясной веры —

что каждому воздастся по делам

и мерами отплатится за меры.

Благословляя, мучая, любя,

по новой вырастает пуповина.

И только слышно, как внутри тебя

колотится о рёбра Украина.

27.03.2022

Михаил Юдовский

* * *

Меня бомбят издалека,

хотя вокруг покой —

молчит земля, молчит река

и небо над рекой.

Часы, недели и века

как будто скрылись в щель.

Меня бомбят издалека,

но попадают в цель.

По телу пробегает ток,

и видится с трудом

немецкий тихий городок,

похожий на фантом.

Друзья, нас поперек и вдоль

одна связала нить.

Но боль мою и вашу боль

не смею я сравнить.

Вдали от собственной страны

я ощущаю смесь

бессилья, гнева и вины

за то, что я не здесь —

не в Украине, чья броня

собой закрыла свет,

а там, где, кажется, меня

уже в помине нет.

И мысли только об одном,

хоть мозг до дыр сотри.

И слышен взрыв — не за окном,

а где-то там, внутри.

Но, может, я еще сгожусь,

я всё еще стерплю...

Я восхищаюсь. Я горжусь.

Я плачу. Я люблю.

Страна, не рви со мною нить,

пока я боль ращу.

Прости меня. И — может быть —

я сам себя прощу.

06.03.2022

Михаил Юдовский

* * *

Сижу за решеткой в солдатской столовой —

вскормленный в неволе орел двухголовый.

И скучно, и грустно, и в сердце тоска,

мгновенья, как пули, свистят у виска.

А рядом товарищи, мрачны и дики:

мы — флешики-мобы, мы мобики-дики.

Чего-то великого просит душа,

туманами, водкой и "Шипром" дыша.

Мы щей похлебаем, помолимся Богу

и выйдем одни на большую дорогу —

герои не знают преград и препон:

в кармане — прокладка, в аптечке — тампон.

Летают над полем секретные грифы.

А мы — азиаты и чуточку скифы.

И ежели нас не кормить фуражом,

коня обглодаем и хату сожжем.

Но что-то на сердце невесело ныне:

родившись в россии, умрем в Украине.

А нечего было чесать гондурас...

И молвит над нами суровый Тарас:

"Ну що, поховали вас тут, на могилі,

у нас в Україні, приблуди немилі?

Чи довго нестиме річками земля

до моря до синього кров м****ля?"

Напрасно был "подвиг" наш ратный затеян.

В ответ мы невнятно мычим: "Нихт ферштеен".

Ну — гойда, расея, дожди да вожди.

Не плачь. Не жалей. Не зови. И не жди.

17.10.2022

Михаил Юдовский

* * *

Я хотів би заснути під синім наметом,

де у рванім повітрі, чужім милосердю,

чи то бджоли дзижчать, переповнені медом,

чи то кулі дзинчать, нашпиговані смертю.

Я не знаю, кому і чому закортіло

перенести у яву жерця потойбіччя.

Я не бачу його смертоносного тіла,

але бачу бліде і безоке обличчя —

тільки зашморг губів, що сталево іскриться

і стискає провалля хижацької пащі.

І крадеться війна, як скажена тигриця,

то вогнем, то пітьмою всередені хащі.

Ми вбиваємо вбивство, вбиваючи вбивцю,

ми доводимо світу своє існування.

Помогай тобі Боже, хоробрий мисливцю,

най освячує небо твоє полювання.

Припадає до обрію втомлене сонце,

ледь звучить трав'яна і повітряна мова.

Грає затишним світлом вечірнє віконце.

Повертайся додому. Вечеря готова.

24.07.2022

Михаил Юдовский

* * *

Птица, лети, бросай на землю перо,

сильными крыльями небо меси, как глину.

Сверху падали бомбы. А люди пели в метро

"Червону калину".

Пели — спина к спине, плечо к плечу.

Свет электрический тек по лицам, как масло.

Ветер над городом пытался задуть свечу.

А свеча не гасла.

Город стоял, город держал удар

всеми мостами, всеми семью холмами,

смехом и матом, звоном разбитых фар,

песнями и псалмами.

Время пыталось намертво сжать в кольцо

хрупкий осенниий воздух на шее шаткой.

Город глядел смерти летящей в лицо

детской площадкой.

Смерть, опираясь на костыли,

пылью ползла из воронок, трещин, ущелий.

Слышался сквозь выдох и вдох земли

тоненький скрип качелей.

Птица, лети, собирай в небесах серебро —

эти пути исповеданы, исповедимы.

Падали бомбы. Люди пели в метро.

И были непобедимы.

11.10.2022

Upd. Зробив переклад українською:

Птахо, лети, кидай на землю перо,

сильними крилами небо міси, як глину.

Зверху падали бомби. А люди співали в метро

"Червону калину".

Співали — спина до спини, плече до плеча.

Світло олійно текло, по обличчях гасало.

Вітер над містом свічу задував. Свіча

не згасала.

Місто стояло, місто тримало вдар

всіма мостами, пагорбами, домами,

сміхом і матом, дзвоном розбитих фар,

піснями й псалмами.

Час намагався стиснути в мертве кільце

крихке осіннє повітря, ламав завіти.

Місто дивилося смерті в лице

майданчиком, де грали діти.

Смерть з кривавою міткою на чолі

лізла на милицях з тріщини, вирви, щілі.

Чулися крізь видих і вдих землі

гойдалок скрипи безсилі.

Птахо, лети, срібло сип у Дніпро,

сип на шляхи, що сповідані на закланні.

Падали бомби. Люди співали в метро.

І були нездоланні.

Михаил Юдовский

* * *

Мы такие, мой ангел, такие в

отражении вечной реки,

где осеннею астрою Киев

распускает свои лепестки,

где молебствуют птицы гортанно

и с высоких чумацких путей

отпускают на волю каштаны

кареглазых веселых детей.

На кусок украинского хлеба

мы положим ломоть тишины

и увидим, как падают с неба

двухголовые боги войны.

Над Днепром, потемневшим от ила,

изгибается месяца серп,

и знакомым лицом Михаила

улыбается киевский герб.

Он по улицам скачет, как мячик,

будто сросшись со мною плечом —

кучерявый веснушчатый мальчик

с деревянным щитом и мечом.

27.09.2022

Михаил Юдовский

* * *

Но я не знаю, кто тому виною,

что маленькое тело сентября

спеленуто любовно тишиною

и прелою листвой календаря,

что эти листья жгут, и даты тают,

и в розовые дёсны тишины

железными зубами прорастают

семь бесконечных месяцев войны,

семь океанов слёз, соленой крови

под черными телами кораблей

и семь небес, стоящих в изголовье

усеянных убитыми полей.

И над полями раздается голос,

как будто подступивший к горлу ком,

и золотится материнский колос,

склонившийся над сыном-колоском:

"Здесь страшно. Здесь по полю бродят птицы

и лица мертвецов клюют в висок.

А можно, мама, всё-таки пробиться?"

"Конечно. Прорастай, мой колосок".

24.09.2022

Михаил Юдовский

*прочитайте, будь ласка, весь допис*

Die Brücke

Die Welt liegt in deiner Hand

wie zusammengefügte Stücke.

Von Mensch zu Mensch, von Land zu Land,

baut man eine Brücke.

Aus jedem Wort, aus jedem Laut,

aus dem Summen der kleinsten Mücke

von Herz zu Herz, von Haut zu Haut

baut man eine Brücke.

Du siehst dein Leben im Spiegel. Muss es

verbleiben oder vergehen?

Du kommst eines Tages ans Ufer des Flusses,

ohne die Brücke zu sehen,

Das andere Ufer wird vager und blasser,

die Nebel liegt auf dem Flusse.

Nur das fließende Wasser, das strömende Wasser

benetzt dir die Füße.

Du spürst eine Tücke, du fühlst eine Lücke,

die deine Kräfte klaut.

Dann fragst du verzweifelt, „Wo ist die Brücke?

von Herz zu Herz, von Haut zu Haut,

von Mund zu Mund, von Kuss zu Kuss?

Die Welt wird feindlich und fremd.

Hat der fließende Strom, der strömende Fluss

die Brücke fortgeschwemmt?“

Du fühlst dich so einsam, verloren und klein

im ewigen Zwang und Zwist.

Du schaust in die Ferne. Und jäh siehst du ein,

dass du diese Brücke bist.

Слава Україні! Честь ЗСУ! Разом до Перемоги!

Михаил Юдовский

- В общем, так: от имени украинских властей и народа Украины объявляю белгородскую, курскую, ростовскую области, краснодарский и приморский край, а также город москву территорией государства Украина. Нахождение на них вооруженных сил другой страны будет рассматриваться как грубое нарушение суверенитета и государственных границ Украины.

- Постойте, это с какого перепугу? Вы там референдум провели?

- Провели. Просто вы не заметили. И жители тамошние не заметили.

- И каков результат?

- Хороший результат. Вас не касается. Да и на кой эти референдумы? Обойдемся без бюрократии.

- Не, ну белгород, курск, ростов, краснодарский край - ещё как-то можно понять. А при чем тут приморье?

- Я там служил.

- И что?

- И всё.

- А москва?

- Моя первая девушка была из москвы. Самая первая. И самая вторая. И самая пятая. Ох!.. Совсем забыл, старый дурак: саратов - тоже Украина.

Михаил Юдовский

Доброго ранку.

* * *

Скоро станут прозрачней скелета

эти кроны и эти стволы —

потому что окончилось лето,

потому что, срезая углы,

окунается в осень пространство

и дрожат на ветру времена,

окосев от дождей, и от пьянства,

и от вечного слова "война".

Семимесячной сделалась вечность,

расплываясь в оконном стекле.

И пути, потеряв свою млечность,

звездопадом сошлись на земле.

И земля, холодея от бреда,

ожидает, тиха и пуста,

что горячее слово "победа",

словно спирт, обожжет ей уста.

21.09.2022

Михаил Юдовский

* * *

Когда хмельная птица за окном

кричит протяжно, хрипло, сентябрино,

и вечер пахнет хлебом, и вином,

и пряным ароматом розмарина,

сочащимся из мяса на столе,

и небеса крылом подбитой цапли

опущены, и ливень на стекле,

как отпечатки, оставляет капли —

тогда, от одиночества дрожа,

как голубая рябь на теле лужи,

твоя осиротевшая душа

как будто бьется о другие души,

сливаясь в общий рой, в одну семью,

горя многомилльонными глазами

на выжженной земле и за семью

подернутыми гарью небесами.

Единого пространства сыновья,

идущие от края и до края —

плечом к плечу отчаянно живя,

плечом к плечу по-братски умирая.

19.09.2022

Михаил Юдовский

* * *

Капли казались горькими,

грани казались узкими.

Кто-то назвал их орками.

Я называл их русскими.

Среди огня бездонного

насмерть сошлись не нации —

это армагеддоново

бьются цивилизации.

Кажется, круг сужается

в вихре перерождения.

Кажется, приближается

эра освобождения.

В этом кровавом пении

сердце страны не скорчилось.

Дай нам, Господь, терпения —

если оно не кончилось.

Юность сплелась со старостью,

вечность смешалась с вешностью.

Ты одарил нас яростью.

Не обдели нас нежностью.

Сгинут останки орочьи

с мифом об общих прадедах.

Силы нашлись для горечи.

Пусть и на радость хватит их.

14.09.2022

Михаил Юдовский

* * *

Вот и небес бездонье,

вот и ночная тьма.

Я ухожу в бездомье,

словно схожу с ума.

Роет меж звёзд нахрапом

черные дыры крот.

Время закроет кляпом

твой златоустый рот.

Я поднесу к осколку

каинову печать

и замолчу - поскольку

время пришло молчать.

Мы проникаем в толщу,

мы достигаем дна

молча - настолько молча,

что немота слышна.

Ею сердца врачуя,

выйдя из берегов,

в небе зажгу свечу я

и помяну богов.

Шлаком забили печку

мертвые угольки.

Только летят на свечку

пули, как мотыльки.

06.09.2022

Михаил Юдовский

Сегодня папе исполнилось бы 90 лет. С Днем Рождения, мой родной. Люблю, мысленно обнимаю. Надеюсь, вам с мамой за меня не стыдно. Ты там успокой ее — всё будет хорошо, мы победим.

Михаил Юдовский

* * *

І синім сяйнуло в повітрі, і скло

підставило небу прозоре чоло.

І світ проступав з-під вологого тла,

і радість по краплі додолу текла.

Розп'ятий на цій смертоносній добі,

"Чи радість на часі, — сказав я собі, —

коли згуртувалися біди в юрбу

і серце несе, як дитину, журбу?"

"На часі", — сказала за мене доба.

"На часі", — сказала із серця журба.

"На часі", — сказав покалічений час,

лицем повернувшись до кожного з нас.

Зриваючи з шиї прокляте ярмо,

ми в горлі смертельний клубок несемо,

ми носимо в грудях страждання і біль —

як носить вітрила судно серед хвиль.

Радіймо — крізь сльози, крізь смерті світил,

допоки радіти нам вистачить сил.

Палаючі очі і стиснутий рот —

не жертва, не добич — ми вільний народ.

Радіймо — луні перемог у війні,

радіймо — краплині дощу на вікні.

І мовчки здвигаючи разом столи,

оплачемо тих, що назад не прийшли.

29.08.2022

Михаил Юдовский

* * *

Допоки пісня солов'їна

десь причаїлася у млі,

пишу: "Все буде Україна"

на теплім клаптику землі.

Він гріє ніжністю долоні,

він час і простір колиса,

як світлий воїн у полоні

у серці няньчить небеса —

бо не зламалися у герці

серця, що воля їх несе.

І я пишу на власнім серці:

"Все буде Україна. Все

переспіває, пересилить

і щедрістю своїх синів

блакитну чарку перехилить

у чисте золото ланів,

притисне ніжно, привітає,

розсипле радість навсібіч".

Над Україною витає

ласкавий вечір, тиха ніч,

і я, затримавши дихання,

із чумаками сиплю сіль

у небесах — моє кохання,

моє ти щастя, мій ти біль.

25.08.2022

Михаил Юдовский

З Днем Прапора, Україно!

* * *

Теряя речь в капкане зверолова,

дышу с трудом.

Но всё-таки в начале было слово,

а действие — потом.

Мне кажется — качнувшийся от боли,

мир упадет.

Но если я скажу: да будет воля —

она придет.

Хоть щуриться кротом подземным слепо,

хоть волком выть...

Но если я скажу: да будет небо —

то небу быть,

и жизни быть, и в смерть нельзя поверить.

И выбрав скатерть поновей,

привычно в хату мать зовет вечерять

погибших сыновей.

Колодезный поскрипывает ворот,

и кажется, что пелена

растает, и опять восстанет город

и вся страна

в спокойной красоте и гордой силе.

И сквозь разлом

над Украиной феникс желто-сине

махнет крылом —

правобережно и левобережно,

воскреснув из огня и смут.

И с неба сыновья ответят нежно:

"Спасибі, мамо. Ми поїли тут".

2022

Михаил Юдовский

* * *

Пускай мы однодневки, но поверьте,

на небе оставляя завиток,

что бабочка не думает о смерти,

с цветка перелетая на цветок.

Судьба твоя, написанная мелом,

осыплется, как хрупкая пыльца,

и — Господи помилуй — под прицелом

давным-давно привыкли жить сердца.

И если гладить время против шерсти,

от трения на свет родится Бог.

Вселенная не думает о смерти,

сворачиваясь ёжиком в клубок.

А жить еще не рано и не поздно —

хотя бы час, хотя бы полчаса,

покуда апельсиновые звёзды

янтарным соком брызжут в небеса.

09.08.2022

Михаил Юдовский

Волна

Темна и каждой каплею вольна,

на сушу надвигается волна,

как будто, приходя по наши души,

расспрашивает: что у вас на суше?

А что у нас? У нас идет война.

Мой мальчик, виноватый без вины —

завидуй этой вольности волны,

пока внутри тебя мелькают даты,

и те, что на войну ушли когда-то,

и те, что не придут уже с войны.

Завидуй пене, зелени воды,

которая сотрет твои следы,

пока ты, переполненный любовью

и ненавистью, ставишь в изголовье

погибшим, словно свечи, две звезды.

И катится пустая, как орех,

по редколесью собственных прорех

эпоха, начиненная обидой.

И всё-таки, мой мальчик, не завидуй —

завидовать, мой мальчик, это грех.

Скажи волне, чтоб эту спесь разбить:

я, может, сердцем мал и, может быть,

сегодня с ним на пару в преисподней.

Но я тебя счастливей и свободней —

и — Боже мой — мне есть, кого любить.

24.07.2022

Михаил Юдовский

* * *

Я хотів би заснути під синім наметом,

де у рванім повітрі, чужім милосердю,

чи то бджоли дзижчать, переповнені медом,

чи то кулі дзинчать, нашпиговані смертю.

Я не знаю, кому і чому закортіло

перенести у яву жерця потойбіччя.

Я не бачу його смертоносного тіла,

але бачу бліде і безоке обличчя —

тільки зашморг губів, що сталево іскриться

і стискає провалля хижацької пащі.

І крадеться війна, як скажена тигриця,

то вогнем, то пітьмою всередені хащі.

Ми вбиваємо вбивство, вбиваючи вбивцю,

ми доводимо світу своє існування.

Помогай тобі Боже, хоробрий мисливцю,

най освячує небо твоє полювання.

Припадає до обрію втомлене сонце,

ледь звучить трав'яна і повітряна мова.

Грає затишним світлом вечірнє віконце.

Повертайся додому. Вечеря готова.

24.07.2022

Михаил Юдовский

Михаил Юдовский

— Що ти очі заплющив, маленька кумедна халепо?

Все в думках залітаєш? Мандруєш в далекі краї?

— Мамо, мамо, ходім. Я боюся дивитись на небо —

звідти смерть прилітає. Я бачив обличчя її.

— Мій маленький, не бійся — у небі затишшя і спокій.

Ти ж сміливий. Чи знов прилучити тебе до грудей?

Це не смерті, а сокіл літає у сині високій —

мужній сокіл, який захищає хороших людей.

Придивися, мій любий, він нібито схожий на тебе —

теж боявся. Літати. А нині літає, як Бог.

Тож розкрий свої очі. Не бійся дивитись на небо.

А як станеться лихо, то ти ж захистиш нас обох?

— Захищу.

— Я спокійна з маленьким моїм чоловіком.

Йдімо далі?

— Ходім.

... Серед хмар кучерявих рядів

білий сокіл, у просторі граючи гордим повіком,

на бурштинове сонце бурштиновим оком глядів.

15.07.2022

* * *

А я кажу собі, що плакати не треба —

але незмога...

Над Україною таке прозоре небо,

що видно Бога.

Таке прозоре, що на Бозі видно плями

вогню і крові.

І дикі янголи літають над полями —

напоготові.

А в мене сил немає подумки ховати

тіла роздерті.

Мені кортить не сумувати, а вбивати —

вбивати смерті,

вбивати вбивць, яких із хибного горнила

зригнула вбогість,

вбивати тих, кого з людьми напівзріднила

хіба двоногість.

І — як співалось — понесе Дніпро повз кручі

лихий звіринець,

і буде їм три Ірпені, чотори Бучі

і десять Вінниць.

Таке вже буде, дикі янголи, вам свято

на небосхилі.

Чого ви хочете від мене, пташенята

золотокрилі?

Якого біса вам, докірливі, ще треба,

братва господня?

Над Україною — чи то прозоре небо,

чи то безодня.

14.07.2022

Михаил Юдовский

* * *

... А где-то, очень рядом, шли бои.

На плечиках покачивались платья.

И губы земляничные твои

шептали не молитвы, а проклятья —

такие, что сворачивали в рог

пространство, от свинца полуживое.

И если бы их мог услышать Бог,

он скорбно покачал бы головою.

Похоже — нет и не было мессий

и не святилось никакое имя.

Когда ты завещал нам "не убий",

ты, видимо, беседовал с глухими.

Какое лето. Запах алычи.

И небеса обычного синее.

Я знаю, он вернется. Помолчи —

я женщина и чувствую сильнее.

Качайтесь, платья. Смотрится крестом

распялка. Но для смерти здесь не место.

Когда войдет он снова в этот дом,

его я встречу в белом, как невеста.

Мы будем жить. Затянутся рубцы.

Нам станут боги обивать пороги.

И надо приготовить голубцы —

он, верно, будет голоден с дороги.

... А рядом шли по-прежнему бои,

и темнота глядела в створ оконца,

где губы земляничные твои

светились — словно маленькие солнца.

26.06.2022

Михаил Юдовский

* * *

Но будет ещё пропета

прощальная песнь свинцом.

А после придет победа -

с измученным злым лицом.

Мы с ней на печальной тризне

присядем за общий стол

и выпьем - за наши жизни

и тех, кто от нас ушел.

Мы выпьем - за каждый голос,

который навек затих.

Мы выпьем - за каждый волос

на их головах святых.

Пусть вешние сны героям

приснятся средь горних зим.

Разрушенное - отстроим.

Но мертвых не воскресим.

16.06.2022

Михаил Юдовский

І насниться ж таке! А саме — ніби Уκρаїна розпочала ві... спецоперацію проти ροςії, аби її (поможи, Боже, вимовити) демілітарізувати і денаціфікувати. Бо ту ροςію нанаціфікували, як нацюцюрник насінням. На той час ми вже вісім років, як оку... повернули в українську гавань Кубань і для чогось заснували Хабарівську Єдину Республіку (ХЄР) і Ханти-Удмуртський... Ну, це неважливо. А ось денаціфікація була вкрай необхідна, бо ворожий братський народ (власне, таких же українців, як і ми, бо ніяких ροςіян взагалі не існує) пригнічували, забороняли розмовляти українською, а окремі націоналісти вселяли йому мініпожарські ідеї (були там колись два такі добродії — пан Мінін і пан Пожарський, очманілі націоналісти).

Тож, наші увійшли до ροςії, люди їм раділи, зустрічали хлібом з берталетовою сіллю і квітами, що летіли у вазонах з вікон просто в голову. Лише деякі виродки (здається, фани якогось «Зеніту») маршували по вулицях і співали: «Юдовський — хуйло!» Із чого я зробив висновок, що це саме я очолюю країну і нашу визвольну спецоперацію. Запишався, подумав: «Нічого собі!» і додав — чомусь мовою ворога: «Нєхіло, Міша!» Звісно, розгнівався на себе за таке паскудство, дав собі по губах і звелів денаціфікувати тундру.

«Даруйте, — кажуть мені представники нашого Генштабу, — кого ви, пане Михайле, зібралися у тій тундрі денаціфікувати? Оленів?»

«А хоч би й оленів, — відповідаю. — Хіба там олені уκρаїнською розмовляють? Олені взагалі не розмовляють уκρаїнською мовою, тільки ροςійською».

З містами їхніми, до речі, наші поводилися геть по-джентльменськи: надсилали їм подаруночки з ясного неба. Тих із Пасхою привітали, тих із Різдвом. Рік має багато свят. Ось тільки під москвою, десь у люберцях, хлопці трохи побешкетували. Але ж їх можна зрозуміти, бо більшість з них такого зроду не бачили: дерев’яні туалети на подвір’ї, телевізори «Рекорд» у світлицях, а глибоко у шухдядах комода — сімейні труселя іванівської швейної мануфактури. Ну, поцупили ненароком. Помародерили, якщо хочете. Тут і святий не втримався би. І це ж не для себе, це ж для історичного музею у Новограді-Волинському. А телевізори навіть і не взяли, бо не знайшли пульти до них. Мабуть, оті телевізори заводним ключем вмикалися. Або таємним матерним словом.

А щодо інших ексцесів... Так хлопці ж сперше додому зателефонували, своїм дружинам, і спитали: можна? Можна, відповіли їм дружини, тільки щоб ми про це нічого не знали. (Хотів би я не уві сні, а наяву побачити ту українську жінку, яка б дозволила своєму чоловікові... Тобто, не хотів би. Здоров’я дорожче.)

Отож, я насолоджувався сновидінням, милувався собою, аж раптом побачив, що проти мене стоїть якийсь хлопчик — гарний, невисокий на зріст, худорлявий, із світлим з рижинкою пишним волоссям. Дивиться на мене докірливо й каже:

«Ну що, курва, наснив собі гидоти? Тобі не соромно?»

Ой лишенько, думаю, це ж я. Але не показую виду і так незворушно відповідаю:

«А що таке? Я, може, нащадок Данила Галицького. Або Ярослава Мудрого. Я, може, латентний лідер нації».

«Не знаю, — відповідає хлопчик, — який ти там лідер і якої нації, а ось те, що ти латентний, я вже бачу. Ще раз таке собі насниш — і я з тобою не розмовлятиму. Прокидайся, фантазило бісове». Ну, я й прокинувся.

Так що, любі мої, спецрперація скасовується. Бо, по-перше, ми — не вони. А по-друге — не вистачало мені ще із собою посваритися.

Михаил Юдовский

Никогда мы не будем братьями! /Анастасия Дмитрук

Стихотворение написано Анастасией 8 лет назад. Но как оно актуально и сейчас, когда россия ведет захватническую войну в Украине, которую называла младшим братом.

Sapienti sat ДИПОЛЬ (Дискуссии. Информация. Политика.)

Мне снилось, что мне это все приснилось,

и сердце зашлось от ночного кошмара.

Рассвет прикоснулся лучом к перилам,

разлился по зданиям и тротуарам,

размыл набежавшие ночью тучи.

А мир был обычным, таким же как раньше:

спешили по улицам люди в Буче.

У речки Ирпень золотой одуванчик

блестел, не сожжённый до черной пали.

Незыблемы были херсонские крыши.

Булыжный асфальт был забрызган алым -

не кровью, а соком раздавленных вишен.

На пляжах, вдоль моря - у кромки самой,

шезлонги песок расчертили пунктиром.

Взрослея, впервые сказала «Мама»

в Одессе малышка по имени Кира.

И чайки над сонным Днепром белели,

в их пёрышках не было въевшейся гари.

Потом я проснулась на самом деле,

и сердце зашлось от чудовищной яви.

Irina Sapir

Война – это подмостки для олицетворения самых низменных свойств человека – жестокости, безжалостности и стадности, а так же безупречное алиби для законного оправдания таковых.

Война – это садовник - вредитель, который проращивает в почве человеческой сущности наихудшие из семян.

Это боксёрский ринг, на котором в сознании участников и «болельщиков», по крайней мере с одной стороны, растравлены ненависть и доисторические инстинкты зверства и превосходства силы.

Это зеркало тролля, в котором, проступив сквозь поверхностный слой цивилизованности, отражается уродство душ.

Война – это метаморфоза, такая как в сказке Царевна – лягушка. Только здесь вектор перевоплощения обратный: не красавица «упакована» в лягушиное обличье, а наоборот – человеческая внешность является у некоторых лишь маской, социальным налетом. Когда же война срывает эту личину, под ней обнаруживается истинная, скрытая доныне «лягушачья шкурка».

И становится страшно, на сколько хуже на самом деле люди, чем думалось раньше.

Irina Sapir

Придет рассвет. Потянется бульвар

и фонари погасит, просыпаясь.

Лучи зальют булыжный тротуар,

подзолотят вишневых ягод завязь,

легко коснутся бронзовой щеки,

и сонный Дюк зажмурится тихонько.

Рядком на пирсе сядут рыбаки,

ничейный кот уляжется в сторонке.

По переулкам ветер разнесет

коричный запах сдобы и эспрессо.

Засуетится, захлопочет порт.

И будет небо тихим над Одессой.

И будет город полон голосов.

Ни баррикад, ни танков, ни бомбежек.

С акаций хлопья белых лепестков

соленый ветер сбросит на прохожих.

Рассыплет звон проехавший трамвай.

Накроет море темно-синим пледом

дугу песчаных пляжей - самый край.

И я приеду. Я опять приеду.

Irina Sapir

У войны нет слова «но».

Со всех сторон несется: «война, конечно, нехорошо, но там были причины», «... но там же нацисты», «... но они сами виноваты» и так далее. Какие только «но» не звучат в очередях, на кухнях, в соцсетях.

К черту «но». Все эти «но» из другой оперы. Из послевоенной или вместо-военной. Все эти «но» - за пределами войны.

Вне войны можно спокойно размышлять на темы этих «но», осуждая или поддерживая, пытаясь найти этим «но» решения и выход из этих «но»-ситуаций.

У самой войны нет «но», нет серого цвета (ни одного оттенка серого!), нет запятых и троеточий, есть только четко обозначенные восклицательные знаки.

Есть только ЗА или ПРОТИВ.

За или против подобного вида решения проблем, какими бы они ни были; за или против разрухи городов, исторических строений, храмов и кладбищ; за или против массового уничтожения людей (ой, не туда бомба попала! или случайно осколки отбросила!); за или против зверского истязания людей (в стиле серийного убийцы); за или против щедрого посева ненависти в человеческих сердцах, в душах детей, на чьих глазах в руины превращаются устои привычной им и их родителям жизни.

И каждый, определившийся со своим «за» или «против» должен понять, что принимает сторону не одной из воюющих стран, а сторону того возможно ли в принципе такое действо в человеческом мире в этот временной период или нет.

Если же ты принимаешь сторону «за», то параллельно бери на себя ответственность за риск того, что и твоя страна имеет все шансы попасть в такую же мясорубку. Потому что если такое допустимо и приемлемо, то ни одна страна от этого уже не защищена, без всяких «но», какие бы байки про «белого бычка» тебе не рассказывали.

У войны нет слова «но», и после слов «за» или «против» нужно ставить восклицательный знак или точку.

Irina Sapir

Они прошивают грудины током,

сердца заставляя ожить и биться.

Прядут из тоски и надежды строки,

из строк упоенно плетут страницы.

Дробят позвонки у цепочек горных.

Вонзают в сатин облаков высотки.

Они подчиняют себе нейроны

и держат их на поводке коротком.

Парят в гранд жете сквозь лучи софитов.

По звездам читают о том, что будет.

Ныряют в глубины веков забытых.

Все это они - люди.

Они ослепляют глазницы зданий.

В руины и паль превращают стены.

Зубами впиваются, как пираньи,

в тела, и кромсают их вожделенно.

На грязную скатерть кладут пасьянсы,

тасуя людей, как тузы и масти.

И молятся пылко, в сакральном трансе,

божкам суррогатным - деньгам и власти.

К рукам прибирают моря и сушу,

и рвут на отрепья полотна судеб.

Тиранят, гнобят, истязают, душат

тоже они - люди.

Irina Sapir

Оставьте в покое город.

Дайте ему продышаться.

Пусть ветер срывает шторы

и гроздья цветов с акаций.

Пусть мчатся ступени к морю,

и к Дюку, меняя вектор.

Оставьте в покое город.

Пусть вытянет он проспекты,

вбирая лучи сквозь поры,

чтоб после беды согреться.

Оставьте в покое город.

Пусть выспится наконец-то.

Ему, бедолаге, жестко

ночами на баррикадных

подушках. Пусть над откосом

возносится колоннада,

шафрановый свет фонарный

вплетается лентой в ветки,

булыжные тротуары

бегут вдоль оградок ветхих.

Пусть жмется вьюнок к забору,

на клумбах цветут левкои.

Не трогайте этот город.

Оставьте его в покое.

Irina Sapir

Я хочу мира — это слишком много? —

Чтобы никто не слышал сирен, небо режущих,

и не мчался, в панике спотыкаясь о выступ порога,

в укрытие: подвал, метро или бомбоубежище.

Чтобы, сжимая зубы и глотая слезы,

на «рингах» социальных сетей ни с кем не собачиться,

а просто постить селфи в различных позах,

хвастаясь только что купленным летним платьицем.

Обсуждать не военные сводки и не новостные программы,

а скидки или ремонт, столкнувшись в парадном с соседями.

По телеку чтобы крутили любовные драмы,

«Что? Где? Когда?», «Смак» и комедии.

Я просто хочу для всех обычных будней:

мотаться по делам, сетовать на погоду мерзкую.

Чтобы на улицах городов было людно,

и машины действовали на нервы гудками резкими.

Чтобы не были затуманены страхом взгляды,

а души не заполнены до краев болью и горечью.

И родственники, находясь по разные стороны баррикады,

не бросали друг в друга камни с криками «Сволочи!».

Чтобы не дыбились «ежами» площади и дороги,

и никто не вламывался с силой ни в дома, ни в Отечество.

Я хочу мира, - разве это много? -

чтобы люди просто жили по-человечески?

Irina Sapir

Tеперь, по прошествии многих лет, я – давно выросшая и уже вырастившая своих детей – пишу о войне. Не войне исторической или литературной, а самой настоящей, имеющей звук и цвет. Я пишу о войне, потому что теперь знаю ее металлический привкус не из книг и не понаслышке. Потому что не писать о ней, к сожалению, не могу.

Призрак этого ужасного действа слетел со страниц исторических романов, влетел в настоящее и осквернил его. Первая встреча с ним была шоком. Выдёргивание моего сознания из зоны наивности было резким и жестким. Разбились не только розовые очки. Подняв клубы пыли, с грохотом рухнули огромные железобетонные конструкции – жизненные устои, постулаты, законы мироустройства.

Мы часто сетуем по поводу разочарований в супругах, друзьях, партнёрах по бизнесу? Это всё ничто по сравнению с тем отрезвлением, которое мне (как и многим другим), пришлось пережить – разочарование в человечестве, как бы пафосно это не звучало. Оказалось-то, что человеческая суть до сих пор не очищена от гена войны. Он, подобно аутоиммунному заболеванию, был всего лишь введен в состояние временной ремиссии. А как известно, при определенном триггере хронические болезни можно легко перевести из ремиссии в актив. Что сейчас и происходит с недугом, широко распространённым среди гомо сапиенс – войной. Вопрос в том, как его теперь вогнать обратно в ремиссию? Какими травами выкурить этот призрак из нашей реальности? Как изобрести сильно действующий антибиотик для погашения разрушительных симптомов этой застарелой болячки? Где вы, Весёлые Ребята? Спойте мне снова о том «Как прекрасен этот мир!», да так, чтобы я опять в это поверила.

Irina Sapir

Мы живем во время великого обмана,

за который потом будет стыдно.

Дымовая завеса разделила страны,

так, что ни сердец, ни глаз не видно.

Полощется эфир, на лохмотья рваный.

Города и души подсчитывают потери.

Мы живем во время великого обмана,

в который многие слепо верят.

От нелепых слов и звуков резких

сжимается сердце, вздрагивает сознанье.

Мы живем во время обнаженного зверства,

прикрытого засаленной тряпкой оправданий.

Облако закрыло комком ватным

пробоины в небе. К будущему тяготея,

мы в одночасье скатились обратно,

как в настольной игре «Лестницы и змеи».

В голове почему-то пульсирует неустанно

фраза: «Возвращаться - плохая примета».

Мы живем во время великого обмана,

который проявится тавровой метой

на лбу истории. Стереть не сможет

с себя клеймо ни совесть, ни память.

Но прозрение придёт, как обычно, позже,

когда многое уже никак не исправить.

Irina Sapir

6 дней полного оцепенения. 6 дней страха и растерянности. 6 дней ужаса и трагедии. Видит Бог, я всегда был патриотом свой страны. Был в прошлом, есть в настоящем, и буду в будущем. Я сам держал автомат в руках и охранял рубежи своей родины с украинцами, в том числе. Я не собираюсь произносить политические лозунги. Я не собираюсь анализировать ситуацию. Всё это в прошлом. Я не требую, ибо кому нужны мои требования. Я МОЛЮ - ОСТАНОВИТЕ ВОЙНУ! Договоритесь! Каждый новый день - это новые смерти наших ребят, украинских граждан, миллионы поломанных судеб с той и с другой стороны, их боль, обида, страх и унижение. Необходимо изыскать другой способ политических амбиций всех участников большой игры. Этот себя исчерпал! Давно.

Леонид Агутин

Не могу прийти в себя от этих стихов Вадима Вадим Жук-

ЖЕСТОКИЕ СТИХИ

В углу тебя товарищи сложили

И закурили молча, не спеша.

Из живота, из вен, из сухожилий

Рванулась к небу глупая душа.

И некому сказать «Меня убили”,

Ни маме, ни Наташе, ни отцу.

Потом тебя свезут в автомобиле,

С негромкой мухой , липнущей к лицу.

Потом её с тобой запрут в пакете,

И зарычит холодный самолёт.

Потом тебя по некой эстафете

Ещё одна машина заберёт.

Потом тебя положат в деревяшку,

И эта мушка будет всё с тобой.

А ты такой - и в форме, и подкрашен,

И хоть куда. Да только неживой.

Потом кутья, cтаканы с алкоголем,

И поп, и речи про пройдённый путь.

Вот тут - то муха улетит на волю.

А ты отнюдь.

29 11 22

Вадим Жук

Ich glaube,

dass Gott aus allem, auch aus dem Bösesten,

Gutes entstehen lassen kann und will.

Dafür braucht er Menschen,

die sich alle Dinge zum Besten dienen lassen.

Ich glaube,

dass Gott uns in jeder Notlage

soviel Widerstandskraft geben will,

wie wir brauchen.

Aber er gibt sie nicht im Voraus,

damit wir uns nicht auf uns selbst,

sondern allein auf ihn verlassen.

In solchem Glauben müsste alle Angst

vor der Zukunft überwunden sein.

Ich glaube,

dass Gott kein zeitloses Fatum ist,

sondern dass er auf aufrichtige Gebete

und verantwortliche Taten wartet und antwortet.

(Dietrich Bonhoeffer)

Завітав до Кельну й одразу потрапив на службу в Кельнському соборі щодо якнайшвидшого миру в Україні. Також помолився - за якнайскорішу Перемогу і мир, який без неї не наступить. Тому мені близькі слова молитви Дітріха Бонхеффера: "Я вірю, що Бог нам в кожній біді надасть нам стільки стійкості, скільки нам потрібно. Але він не дає це наперед...".

Слава Богу! Слава Україні! Честь ЗСУ! Разом до Перемоги!

Petro Bokanov

***

Нет , тьма не одолеет нас !

Назло врагам мы дышим блюзом ,

И в танце радостном струясь ,

Мы ярче розовых арбузов

Херсонских солнечных полей .

Мы кандалы тоски спалили !

Мы стали зорче и смелей ,

И сил в нас бродит изобилье .

Сверкает ночи решето .

Грозит . Так просто не сдавайся !

Кайф жизни в звёздном резонансе,

И коль не в вальсе , так в брейк - дансе ,

Пусть не поймет почти никто.

Назло врагам , рассеем ночь .

И время нежного Адвента

Приблизит к ландышам и лету ,

Ты песней счастье напророчь

С теплом и любовью ,

Ваша Оля.

Ольга Лебединская

Как бы ни бесновался мерзавец,

Мир ему существует назло.

Кто сказал, что страна замерзает?

Тронешь карту - ладони тепло.

Не попали по людям - и ладно.

Это Спарта - приди и возьми.

В огоньках новогодней гирлянды

Мама прописи пишет с детьми.

На тетрадке весёлые маки.

- Есть хочу!

- Вот закончишь, тогда.

И ведёт карандаш по бумаге.

"Мама", "Світло", "Незламність", "Біда".

Это мужество, сталь и усталость.

Чем больней с каждым днём, тем сильней.

- Мам, у нас ещё свечки остались?

Может, сделаем театр теней?

Чаю нет, но остались конфеты,

"Ты такой у меня боевой".

Кто сказал "Украина без света"?

Украина - синоним его.

Аня Хайтлина

273: далеко

С неяркой поэтессой Алей Ха.

Мы как-то в баре вечером сидели.

И я сказал:

- Послушай, в самом деле,

Ведь наша жизнь не так уж и плоха.

Бывали и похуже времена.

А Аля Ха. ответила

- Война.

- Ну да, война. Но мы с тобою тут,

И здесь война была давно когда-то.

Твои клопы весёлые растут.

Мои клопы ужасно бородаты,

Один мне фото шлёт:

- Смотри, жена.

Но Аля Ха. ответила

- Война.

- Война, война. Заладила своё.

Ну да, война, но мы не виноваты.

Сидим с тобой красивые вдвоём,

Чуть-чуть стары, немного толстоваты,

Ну что ты стала скучной, как сухарь.

Война, война. Токуешь, как глухарь

Война, война. Сама-то хороша,

Не будь ханжой. Ты больше, чем полгода

Не то чтобы страдаешь не дыша.

Живёшь, жуешь, глядишь, как там погода,

Ты в целом здесь, не на передовой

И Аля покачала головой.

И вдруг сказала, будто бы слова

В ней долго тлели, а потом потухли.

- Ты прав мой друг. А я вот не права.

Я здесь, не там. Стою с утра на кухне

И режу хлеб. И думаю, ну бред.

Я режу хлеб.

А где-то дома нет.

Ору на дочь. А где-то дочерей

По чатам ищут.

Собираюсь в отпуск.

Что нужно взять? Игрушечных зверей,

Носки, пелёнки. Что захочет отпрыск.

На пару дней - огромный чемодан.

А у кого-то столько - навсегда.

Не у кого-то! Вот они, вокруг.

Твои родные, Женька, Алик, Вика

Все те, с кем жил, не расплетая рук,

Играл в контакт и лопал ежевику,

Они сидят в укрытиях с детьми.

Вчера полдня. Сегодня свет с семи.

Я режу хлеб. А там идёт война.

Я сплю в тепле. А там идёт война.

Я здесь пишу. А там идёт война.

Я здесь дышу. А там идёт война.

Я не хотела в эти времена,

Я не хотела жизнь свою такую.

Я стала глухарём - война, война

Действительно, бессмысленно токую.

Ты прав, мой друг. Пожалуй, я пойду,

Чтоб не держать тебя в своём аду.

Я не сдала зачёт, где жизнь легка.

Я пересдам потом. Поставь неявку.

Сказала поэтесса Аля Ха.

Неяркая. Всегда была неяркой

И вечно говорила невпопад.

Она ушла и унесла свой ад.

А я остался - пусть идёт с войной,

Возьму глинтвейн с изюмом и корицей.

Глотнул, а благородное вино

На вкус, как кровь - не смог не подавиться.

Я выплюнул отравленную взвесь.

Она ушла.

А ад остался здесь.

Аля Хайтлина

Отключили? Отключили.

Ни умыться, ни согреться

При фонарике-лучине

Операция на сердце.

Не попали? Не попали.

Значит, дальше продолжаем.

От экранов отлипаем,

Оперируем, рожаем.

Это смелость? Это смелость -

Перед сном теплей одеться.

Уносить из-под обстрелов

Задремавшего младенца.

Не попали - не попасть им

По тому, кто не сбиваем.

Петь "Калину", дуть на пальцы.

Скальпель. Нитки. Зашиваем.

Раз от боли скулы сводит -

Скинемся на дрон и берцы.

В центре мира происходит

Операция на сердце.

Аля Хайтлина

Ответственность

Думаешь, как же быть, до ночи, до тошноты

Под глазами мешки, в холодильнике мышь повесилась.

Кто во всём виноват? Наверное, это ты.

Кто-то же должен уже взять на себя ответственность?

Любила не тех людей. Искала не те пути.

В гостях наморщила нос и не доела третье.

Что-то должно же было такое произойти,

Что отбросило нас назад на тысячелетие.

Пускай меня заберут, пусть скажут - это она,

Отправят меня в тюрьму, плюют и кидают грязью.

Но только пусть прекратится страшная эта война,

Останется только в книгах - кириллицей, брайлем, вязью.

Пускай отправят, куда Макар не гонял телят.

Где рак на горе свистит, где конь не станет валяться.

Только пускай сейчас же враги прекратят стрелять,

И все куда-нибудь денутся. Провалятся, растворятся.

Я буду сидеть в тюрьме, я буду полы мести,

А ночью, чтобы уснуть, я буду смотреть на стаю

Прыгучих живых детей, которых смогли спасти.

И пусть они ненавидят.

Но пусть они вырастают.

Аля Хайтлина

Невозможно жить на износ -

Никому из нас.

Больше хочется быть на вырост,

Быть про запас.

Собирать весёлые силы,

В карман копить,

А потом как выскочить,

Выпрыгнуть, завопить!

Здравствуй, солнце,

Ярче всех яблок и фонарей

Здравствуй, море -

Дом для кораллов и якорей!

Невозможно жить на износ,

Запивать слезой.

Что теперь на дворе?

Инквизиция? Кайнозой?

Как укрыться при ядерке,

Где отыскать приют?

Дайте противоядие -

Морщатся, не дают.

Говорят - вот такое отмерено,

Ешь, изволь.

До глотка допей,

До последней слезы извой,

И когда никаких

Не останется больше слёз,

Будет солнце тебе,

И полное небо звёзд.

Будут щёки пылать

Ярче яблок и фонарей,

Будет пахнуть горячей корочкой

От дверей.

Где ты был, что вынес -

Станет зола и смех.

Будет жизнь на вырост,

Огромная жизнь на всех.

А пока - износи

Железные башмаки.

Ни о чём не проси.

Только не отпускай руки.

Слышишь, рядом с тобой

Такой же железный стук.

Только верь, что там тоже

Не отпускают рук.

Аля Хайтлина

Некоторый итог для меня таков:

Мир разделён не на умных и дураков,

Не на ленивых жоп и адептов зожа.

Не на шлимазлов и тех, кто умеет жить,

Мир разделён на близких и на чужих.

На сердцекаменных и на тоненькокожих.

С кем ты там раньше пел - зачеркни и брось,

Это не общая кровь в вас текла насквозь,

Это вода, отравленная словами.

Сладко ведь было пить - а во рту горчит.

Складно ведь было петь - что же он кричит,

Что произносят губы, что целовали.

С кем ты сейчас обсуждаешь, кого и как

Вывезти в тыл сквозь боль, сквозь огонь и мрак,

Сколько им лет? И петь хорошо о ком им?

Кажется, получилось. Ура? Ура!

Кстати, привет, я Ира. Привет, сестра,

Я Тимофей. Ну здрасте, теперь знакомы.

Есть и ещё итог - он того странней,

Я, заключённый слов и пастух камней,

Вдруг на другом языке говорю и плачу.

Будто звучать иначе слова хотят,

Смотришь в окно - там жовтень, а не октябрь,

"Ти там тримайся, сонечку", - слёзы прячу.

И наконец последнее - нет войне,

Ни на какой земле, ни в какой стране.

Азбука? Азбука. Заповедь? Даже круче.

Учим детей: нападающий - идиот.

И примечание: кто к нам с мечом придёт,

Пусть этот меч засунет и там прокрутит.

Что с географией стало? Она не та,

Перемешались границы, цвета, места,

Ближе теперь Париж, Черновцы и Варна.

Мы одинаково дышим - рука в руке.

Мы на одном обнимаемся языке.

Дочь подросла, я думаю: "Дуже гарна".

Мир красоты.

Висящий на волоске.

Аля Хайтлина

Это все происходит сейчас, наяву, действительно,

И сочатся кровь и слизь из его речей.

Надо срочно прекратить и остановить его,

Он ведь сам не остановится ни перед чем.

Да, слова хороши, но только не в этом случае,

Этот только зевнёт и погромче себе включит.

Так жестокий мальчик кошку схватил и мучает

И тем слаще ему, чем звонче она кричит.

Так отец выходит из спальни, бухой, рыгающий,

Кто не спрятался, получается, виноват.

Пощади, Господь, одиноких, больных, рыдающих.

Если ты его породил - забери назад.

Всё, что трогает он - становится испоганено,

Это царь Мидас, но только наоборот.

Разбери его на минералы и на органику,

Или пусть его разбирает, кто заберёт.

Но молчат наверху - уж слишком им отвратительно,

И внизу не торопятся - гадов у них запас.

Так что надо остановить его, прекратить его

Только нам. Никто не справится, кроме нас.

Аля Хайтлина

Любовь - не вздохи на скамейке,

Не поцелуи у реки,

А дроны, шлемы, батарейки,

Штаны с подкладкой и носки.

Любовь нечаянно нагрянет,

Когда её никто не ждёт.

Пускай, пожалуйста, не ранит,

Пускай, пожалуйста, не ранит,

А если ранит - не убьёт.

Он пишет: вот вернусь с заданья,

И снова будет воскресенье,

Пойдём и купим крем-брюле.

И это, в целом, оправданье,

И это, в целом, объясненье

Любови вечной на земле.

Она: нас сорок миллионов,

Мы не умеем бить поклонов,

И плакать перед алтарём.

Пускай к нам шлют иранских дронов,

А мы других накупим дронов

Всем миром вместе соберём.

Любовь - не вздохи на скамейке

И не прогулки при луне,

А жёлто-синие наклейки

На каждой видимой стене.

Мы по глазам своих отыщем,

В любом краю, в стране любой.

И будет день, и будет пища.

И жизнь, и слёзы и любовь.

Аля Хайтлина

Перемотай, пожалуйста, на конец

Раз уж ты не умеешь вернуть к началу.

Город встаёт красивый, как леденец.

Чайки кричат на рыбу. Кошки на чаек.

Папа вернулся в нашивках и орденах,

Мама уже не вздрагивает от грома.

Бомбоубежище больше не при делах.

Бабушка дома. И младшие тоже дома.

К Новому году становится холодней.

Тётя Наташа приедет в гости, наверно.

Все в магазине подшучивают над ней

Гривны она пересчитывает на евро.

Младший не верит, что люди спали в метро,

Там ведь невкусно пахнет и места мало,

Знает лишь, что назвали его Дмитро

В честь молодого спасателя из подвала.

Перемотай, пожалуйста, на конец

Хватит, настало время монтажных ножниц.

Перемотай, пожалуйста, наконец,

Боль эту долго вытерпеть невозможно.

Лампа зажжётся. Пёс в углу заскулит -

Время гулять со мной, я совсем скучаю.

Папа привычно возьмётся за костыли.

Окна блестят леденцами под крики чаек.

Ярко горят на улице фонари,

Город не ждёт подвоха - войны, беды ли.

Там, наверху, смеются - смотри, смотри,

Видишь, они справляются. Победили.

Аля Хайтлина

Изучай географию: сёла, поля.

В города непрерывно играй.

К февралю уже ближе, чем от февраля,

Только всё это время февраль.

Календарь неподвижно застыл на столе,

Поломалось в приборе реле.

Представляешь - и вишни цвели в феврале,

И созрели хлеба в феврале.

Кровь течёт из закушенной насмерть губы,

Дети спят, удержись, не реви.

А сейчас в феврале золотые дубы

В полусонной закатной крови.

Чтоб помочь - отключись, огрубей, обезличь.

Просто поезд. Билет. Самолёт.

Вот февральский купальник. Февральский кулич.

Впереди, говорят, новый год.

Будет слякотный март. Будут ветви дубов

Укрываться зелёным платком,

Потому что всегда побеждает любовь -

И тогда. И сейчас. И потом.

Приготовим бокалы, о том лишь моля,

Чтоб навек не вернулся назад

Год безудержной нечисти. Год февраля.

Год любви, побеждающей ад.

Аля Хайтлина

229

Обезъязычели, будто бы онемели,

Толку-то из пустого опять в порожнее.

Если от лютости челюсти каменеют,

Зубы крошатся, как здания в Запорожье.

Что там они говорят - это только присказка?

Сколько ещё людоеду детей положено?

Двести какое-то утро с кровавым привкусом.

- Як ви усі?

- Тримаємось, переможемо.

После подвалов дети на солнце щурятся,

Дети, что научились навек прощаться.

Лучше б враги отрастили клыки и щупальца,

Было б понятнее, как с ними обращаться.

Тут осторожней спускайся, темно на лесенке,

И одевайся теплее, уже не жарко.

Лучше б враги смешались с землёй и плесенью,

Только вот землю жалко. И плесень жалко.

Вырастут дети. Вырастят своё дерево.

Вырастут внуки - мирными, нежнокожими.

Пусть эти суки на худшее не надеются.

- Як ви усі?

- Тримаємось,

переможемо.

Аля Хайтлина

225 день: золотой

Хорошо сейчас - жара спала,

И над золотом простор синий.

Что-то с памятью моей стало -

Я не помню, где искать силы.

Я не знаю, где найти смелость

Из чего производить стойкость.

Было лето, но оно съелось,

Что-то горькое во рту только.

Чем, на чём нарисовать карту,

Чтоб по ней пробраться сквозь осень?

Для других - оно ещё как-то,

Для себя - уже никак вовсе.

Этот лист прозрачный имбирный

Так беспечно полетел с ветки,

Будто где-то ещё мир - мирный,

Будто где-то ещё свет - светлый.

Хорошо сейчас бродить долго,

И шуршать, и запивать сладким,

Завести себе щенка-дога

Тёмно-серого, с кривой лапкой.

И играть вдвоём в листве палой

И дышать по вечерам паром.

Что-то с памятью моей стало,

Что-то с радостью моей стало.

Подожди меня, щенок милый,

Может, снова будет мир - мирным

А пока нам - помогать сильным.

А пока нам - помогать ссыльным.

На обрывке рисовать карту,

Сердце справится, оно камень.

Для других - оно ещё как-то,

Лист к листу, ладонь в ладонь.

Амен.

Аля Хайтлина

И когда опять разорвался круг

И когда врагом оказался друг,

И крапивинский мальчик достал кастет,

Умножая тоску и бред,

Мы готовим яблоки на меду -

Не надеясь так отвратить беду,

А скорее законы блюдя отцов -

Пусть посмотрят в конце концов.

Круг был мал и мил, и не круг и был,

Огоньки тепла на путях судьбы,

Было мало их, а один погас,

Посчитай, сколько стало нас.

Мы готовим яблоки на меду,

Оставляя плохое в плохом году,

И надеясь на то, что хоть кто-нибудь

Нарисует нам добрый путь.

Будет слаще, нам говорит Тора,

Будет слаще, гмар хатима това,

Запиши меня в книгу, чтоб все грехи

Превратились в пыль и стихи.

Запиши меня в книгу, поставь печать,

Невозможно же каждый день кричать,

Мы узнали тьму, какой равных нет,

Мы готовы идти на свет.

Для чего же пели мы об одном,

Для чего дышали одним огнём,

Для чего цвели кто во что горазд,

Если близкий потом предаст.

Я не знаю, но верь, что я не уйду,

Мы готовим яблоки на меду.

Дай мне руку, мою в темноте узнай.

И барух ата адонай.

Аля Хайтлина

219: ненависть

Чтобы вырастить ненависть, нужно сажать её ночью,

Пока все ещё спят, пока дети лежат в колыбелях.

Появился росток под сирен завывания волчьи,

Остролистый росток распустился в пустом подреберье.

Чтобы вырастить ненависть, нужно полить её кровью,

Нужно утром ударить по рынку бедой многотонной,

Нужно в ноль раздробить весь район, что недавно построен.

Появились на стебле шипы, приоткрылись бутоны.

Чтобы вырастить ненависть, нужно удобрить костями,

Их снарядами в пыль вместе с домом и садом смололи,

Эта ненависть ветви высокие к облаку тянет,

Эта ненависть жжёт, она брызжет кипящей смолою.

Эта ненависть выросла, стала до самого неба,

До немирного чёрного неба, до дальних созвездий,

Это запах сожжённого хлеба и страшного гнева,

Это вой матерей, несмолкаемый голос возмездья.

Поднимается лес, выдирая могучие корни,

Это неба клочок. Это кровь на трёхлеткином платье.

Это колокол бьёт на сгоревшей вчера колокольне.

И никто не уйдёт. Не разжалобит. Каждый заплатит.

Аля Хайтлина

218: молитва о Днепре

Повторяешь после новостей,

Повторяешь вместо новостей

Господи, как страшно за детей.

Господи, как страшно за детей.

Это вывих мира или сдвиг,

Надо гипс плотнее положить.

Господи, как страшно за своих.

Господи, как страшно за чужих.

Может, порошок какой принять,

От беды лекарство поискать.

Господи, как хочется обнять

И не отпускать, не отпускать.

Не ходи ни в сад, ни погулять

Не ходи ни в школу, ни в бассейн.

Господи, а вдруг начнут стрелять,

Он же растеряется совсем.

Восемь лет, двенадцать, двадцать шесть,

От болезней, голода, смертей

Господи - пускай ты всё же есть -

Защити, пожалуйста, детей.

Аля Хайтлина

217: пусть

Темнота начинается словом "народ",

Переставший гордиться людьми.

Двухголовый орёл двухголово орёт:

Принеси, разорви, накорми.

Разрушай огороды, сдирай ламинат,

Только зубы не смей расцеплять.

У6ивай для меня, умирай для меня,

Приноси мне бельчат и цыплят.

Будь примером змее, подлецу, палачу,

Присягая на верность говну,

Я тогда ипотеку тебе оплачу,

Три на метр и два в глубину.

Твой друган по дворам первоклассников тряс

И девчонок запихивал в шкаф.

Говорил, это сложно один только раз,

А потом начинается кайф.

А потом - ну какое там, слушай, потом,

Поглядим, как окажешься там.

Я тебя двадцать лет обучал быть скотом,

Так что время платить по счетам.

Двухголовый орёл двухголово орёт,

А потом замирает и ждёт.

Но цыплёнок встаёт, и бельчонок встаёт

И никто никуда не идёт.

Потому что надежда приходит на свет,

Возвращая себе имена.

Потому что не может один трупоед

Целый мир под себя подминать.